— В этом я с тобой не могу не согласиться.
— Когда я вижу этих скряг, вижу их черные дела, мне хочется обчистить их до нитки, чтобы они стали нищими и познали всю горечь бедности и притеснений, которыми они щедро делятся с простыми людьми.
— И еще, я подозреваю, ты ненавидишь их за то, что они покупают тебя словно товар.
— Да, и это тоже! — вскинулся Саид, но тут же поник плечами. — Ведь мне с этого по большому счету ничего не перепадает. Рискую я, а все деньги забирает наш главарь. И хотя он постоянно рассказывает нам, как мы богаты, но ни у меня, ни у подобных мне нет ни единого гроша.
— Сочувствую. Тяжкая тебе выпала доля.
— Не смейтесь. На самом деле я ненавижу главаря, ненавижу эту проклятую шайку. И еще ненавижу себя за то, что не могу сказать ничего против. И сделать тоже.
— Ну-ну, — Насреддин легонько похлопал Саида по плечу, — не стоит отчаиваться. Я сразу разглядел в тебе хорошее, ты еще не закоренелый преступник: ты сомневаешься, а это уже неплохо. Что же насчет богатых бездельников, тянущих жилы из людей, то я отношусь к ним с не меньшим презрением, но обворовывать… Знаешь, нельзя победить зло его же оружием. В этом случае зло лишь умножится.
— Но что же тогда делать?
— Здесь нужно действовать тонко, чтобы и ты остался чист, и скареда-обирала пожалел о содеянном.
— Я понял вас, ходжа, но вот только не знаю, как это сделать.
— Всему свое время, Саид. Всему свое время.
В это самый момент они подошли к дому Икрама, и дехканин, отворив калитку, пропустил Насреддина мимо себя во двор; за ходжой последовал Саид. Икрам вошел последним. Насреддин, не медля, проследовал к пролому в единственной оставшейся от дома стене и просунул голову в дыру.
— Дорогой сосед! — позвал он.
— Что такое? — С топчана поднялся заспанный Пулат. Ночное происшествие вылилось в мучительную бессонницу, и он смог уснуть, лишь когда за забором стих дневной шум. — Только прилег! А, это ты, старик.
— Я, я. Доброго вам дня, сосед!
— И тебе… доброго, — произнес Пулат, недовольно пожевав губами. — Как продвигается ваша стройка?
— Отлично продвигается. И продвинется еще лучше, если вы изволите оплатить вот эти бумаги. — И Насреддин, вытащив из-за пазухи стопку бумаг, протянул их богачу.
— Что это? — поморщился тот, не решаясь принять бумаги и с сомнением косясь на них.
— Это кирпич, доски, гвозди, побелка, услуги столяра, который взялся изготовить новые окна. В общем, все самое необходимое для постройки дома.
— Давай, — вздохнул богач. — Я просмотрю позже.
— Нет, нет, вы не поняли, сосед, — запротестовал Насреддин. — Товар уже заказан и с минуты на минуту его начнут доставлять. Деньги нужны незамедлительно.
— Но я даже не видел, что вы там накупили!
— Так посмотрите! — Ходжа прекрасно понимал, что Пулату совсем не хочется расставаться с внушительной суммой денег, и он тянул время, неизвестно на что надеясь. Возможно, полагал, что навязчивый старик отвяжется от него, но в планы Насреддина это вовсе не входило.
— О-хо-хо, — покрутил головой Пулат, словно свободный воротничок рубахи давил ему на шею, и зашуршал счетами, перекладывая их. — Так, побелка, угу… Многовато, побелки.
— Нет, нет, в самый раз. Я вас уверяю, — качнул подбородком ходжа.
— А это? Что это?! О-ох, — схватился за сердце Пулат, закатывая глаза.
— Что-нибудь не так, сосед? — полюбопытствовал Насреддин.
— Совсем не так! Совсем! — потряс Пулат бумагой перед носом ходжи, но тот только глуповато моргнул. — Зачем вам столько кирпича? Вы что, дворец собираетесь строить?
— Зачем Икраму дворец? — пожал плечами Насреддин. — Это будет небольшой уютный домик.
— Небольшой домик? — вскричал Пулат. — Да здесь кирпича хватит на двухэтажный дом!
— Вы ошибаетесь, сосед. Здесь кирпича как раз на приличный дом.
— Это неслыханно! Я не буду за это платить, так и знай! — уперся Пулат. — Ую-юй, вы разорить меня хотите, да?
— Вовсе нет. Но если вы отказываетесь платить, тогда придется вернуться к нашему варианту с переносом забора и прудом. Икра-ам! — крикнул ходжа, скрываясь в дыре. — Тащи кирку, будет ломать забор.
— А, погоди, погоди! — опомнился Пулат, вцепившись в халат Насреддина. — Давай не будем торопиться.
— Давайте, — согласился ходжа, возвращаясь к богачу. — В таком случае вы просто оплатите бумаги.
— Но неужели нельзя как-то… м-м… сократить расходы? У вас ведь остались кирпич и доски от старого дома.
— Мы это учли, когда составляли список. Здесь минимум того, что нам понадобится, чтобы построить хороший и крепкий дом.
— Но столько денег… — захныкал богач, вновь перелистывая бумаги. — А это? Что это? — глаза его вновь округлились. — О несчастный, ответь мне, зачем тебе столько досок? Неужели ты собрался выстроить мост до самого неба?
— Иа-а! — донеслось из-за забора.
— Видите, сосед, даже мой ишак смеется над вами, — грустно улыбнулся ходжа. — И если вы повнимательнее вглядитесь в список, то поймете, что досок там в самый раз, чтобы выстелить ими пол в доме и сделать потолок, и еще крепкую дверь.
— Э-э, зачем Икраму крепкая дверь? У него и красть-то нечего, да и тепло на улице. А половицы, говорят, сейчас кладут через одну, чтобы от земли шел теплый и здоровый дух. О потолке же я вообще молчу.
— Мда, — огладил бороду ходжа, — значит, придется сносить забор.
— А, нет, нет! Только не это, — вновь спохватился Пулат и, хмуря лоб, в очередной раз перелистал бумаги. — Сколько же здесь всего?
— Там все указано.
— Да, вижу, — лицо богача окаменело, лишь левая щека нервно подергивалась, выдавая метания Пулата. Наконец он принял решение, тяжко вздохнул и, развернувшись, потопал к дому. Вид у него был совершенно убитый. Тяжело поднявшись по ступенькам своего роскошного дома, Пулат скрылся в нем и долго не появлялся.
Ходжа ждал. Время шло, но богач все не шел. И когда Насреддину надоело ждать неизвестно чего, он крикнул:
— Эй, дорогой сосед, вы ничего не забыли?
— Да иду я, иду! — в ответ прокричал тот через открытое окно. Отвязаться от ходжи не удалось и на этот раз.
Однако, Насреддину пришлось подождать еще некоторое время. Ходжа прямо видел, как скареда, пуская слезу над каждой очередной монетой, долго, в сомнении, качает ее на ладони, а потом скрепя сердце бросает в кошель к остальным. Но все когда-нибудь заканчивается, и Пулат наконец вновь появился на пороге дома, неся в руке кошель с позвякивающими монетами.
— Вот, возьми! — сказал он, с презрением глядя ходже в лицо. — Здесь ровно столько, сколько указано в бумагах.
— Деньги любят счет, — ответил ему Насреддин, развязывая кошель — слишком уж нервозно вел себя Пулат, чтобы верить ему на слово.
— Э-э, к чему эти глупости, уважаемый? — остановил его Пулат, прикрывая рукой кошель. — Неужели ты не доверяешь мне, своему соседу? Людям нужно верить.
— Я вам полностью доверяю и верю, но лучше все-таки проверить. Даже у праведника глаза могут затуманиться от блеска денег.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Пулат.
— Я хочу сказать, что, будучи наищедрейшим из добрейших соседей, вы могли случайно положить лишнюю монетку. А мне лишнего не нужно.
— Даже если и так, не стоит переживать. Я дарю ее тебе! — Пулат продолжал удерживать руку ходжи, не давая ему засунуть ее в кошель.
— Нет, так не пойдет, — не согласился с ним Насреддин и перевернул кошель. Деньги серебристой струйкой просыпались на траву.
— Ай-яй, как ты неаккуратен! — вскричал Пулат, хватаясь за голову. — А вдруг монета-другая укатилась куда-нибудь? Кто же так обращается с деньгами?
— Да не беспокойтесь, сосед, они все здесь, — указал на кучку серебра ходжа. — Вот, видите? Здесь ямка.
— Да? — с сомнением покосился на деньги Пулат.
— Верно вам говорю. Итак, посчитаем… — Насреддин, склонившись к земле, принялся быстро перекладывать монеты в сторону, исподлобья наблюдая за Пулатом. Тот заметно нервничал, все время что-то ворча и утирая потный подбородок ладонью.
— Э-э, старик, мне кажется, ты сбился со счета, — наконец не выдержал он.
— Нет, нет, все верно.
— Ну а как ты недосчитаешься одной или даже двух монет?
— Что ж, посчитаем еще раз, — пожал плечами ходжа и продолжил перекладывать деньги. — Ну вот, вы оказались правы: не хватает трех монет.
— Я же говорил! — обрадовался Пулат.
— Посчитаем еще раз?
— Считай!
Ходжа пересчитал деньги еще раз, потом еще и еще. Ему торопиться было некуда, а Пулат с каждым разом нервничал все больше. И каждый раз выходил один и тот же счет с недостачей в три монеты.
— Верно они закатились куда-нибудь, когда ты тряс мошну, — сказал Пулат, когда ему все это порядком осточертело, и он понял, что таким образом избавиться от ходжи у него не выйдет.
— Я думаю, они закатились гораздо раньше, когда вы отсчитывали деньги, уважаемый сосед, — уставился ходжа пронзительным взглядом на богача.
— Как? Ты мне не доверяешь? — сделал обиженное лицо Пулат.
— Каждый может ошибиться, но только честный человек, такой как вы, может признать свою ошибку. А я вижу по вашему лицу, что вы очень честный.
— Я это… да… то есть… — промямлил Пулат, потом махнул рукой и ушел в дом за недостающими монетами. На этот раз он вернулся довольно быстро, не успел ходжа собрать монеты в мошну. — Вот, держи! — важно произнес он, вручая деньги Насреддину. — И расскажи всем о моей честности и доброте.
— Всенепременно, дорогой сосед, — пообещал ходжа. — Всенепременно и с великой радостью, да осыплет вас небо своей милостью.
Насреддин прекрасно понимал, что репутация честного торговца для Пулата дороже каких-то двух-трех монет. Ведь кто будет связываться с пройдохой, который пытается надуть каждого на монету-другую? И он не ошибся. Пулат думал именно об этом: «А что если этот въедливый старик разнесет по всему городу, что купец Пулат из-за каких-то жалких трех монет пустился в пустые споры с каким-то оборванцем? Нет, лучше отдать деньги. Дэв с ними, главное — отвязаться от него. Хоть забор не будет трогать, проклятый старикашка!»