— Мир вашему дому, почтенный кази.
— А, это ты, старый плут? — поморщился Шарифбек, отставляя в сторонку пиалу с чаем. — Что у тебя опять случилось?
— Мы пришли забрать свой мешок, — сказал ходжа, вступая в дом.
— Э, какой еще мешок?
— Тот, что мы принесли тебе ночью, но не решились тебя побеспокоить, и оставили его до утра.
— А… — Шарифбек поднял указательный палец и так и застыл в этой позе с распахнутым ртом.
— Не беспокойся, о мудрый и справедливый кази, — поклонился ходжа. — Мы уже видели твой скорый и праведный суд. Этот презренный негодяй проник ночью в дом Икрама и пытался совершить убийство. Мы изловили его, посадили в мешок и решили отнести убийцу на твой суд, но ты, видно, и сам во всем разобрался и без нас. Так что нам нужен только мешок. Отдай его нам, и мы тут же уйдем с миром.
В горле кази что-то заклокотало, и из все еще распахнутого рта кази вырвался то ли стон, то ли хриплое восклицание, не оформившееся в слова по причине потери Шарифбеком возможности внятно изъясняться.
— С вами что-нибудь не так? — участливо переспросил ходжа, чуть склонив голову вбок и скосив глаза на кази. — Ага, вот он! — Насреддин сделал вид, будто только что заметил все еще валявшийся у самых дверей мешок, подхватил его, скомкал в руках и передал назад, Икраму. — Еще раз благодарим вас, о кази, — и, кланяясь, ходжа попятился вон. — Всего вам доброго.
Выйдя на лестницу, Насреддин затворил за собой двери и заспешил прочь. За ним следом припустили Икрам с Саидом, хохоча на всю улицу.
Когда кази смог немного прийти в себя, он первым делом захлопнул рот, а вторым запустил почти невесомой пиалой китайского фарфора в стену и закричал, топая ногами:
— Остановить! Догнать! Вернуть!
— Насреддина? — подвернулся ему под руку услужливый слуга, расточая медовые улыбки.
— Какого к шайтану Насреддина?! — Кази в ярости отпихнул слугу ногой. — Посыльного, посыльного верни!
— Но это невозможно, о мой господин, — воскликнул слуга, поднимаясь с пола и массирую ноющее плечо. — Он уже, наверное, на перевале, а может, и дальше.
— О Аллах! Будь проклят этот Насреддин! — потряс кулаками над головой судья. — Какой кошмар. Что же будет? Что будет?.. Мустафа… мой доход… Впрочем, — кази, остывая, опустил руки и призадумался, — тут уже действительно ничего не поделаешь: оставим все как есть. И принеси мне новую пиалу, бездельник, и свежего чаю. Да поживей!..
Глава 15Амулет истины
Вернувшись домой от кази, друзья наскоро перекусили, задали корму ишаку, и Икрам собрался на свое поле — сегодня нужно было закончить уборку урожая. Ходжа с Саидом решили отправиться на базар — Насреддин хотел купить себе новый недорогой халат. Старый чинить уже было бесполезно. Хотя ходжа все еще сомневался, нужно ли тратить на это свои последние монеты.
— Жалко халат, хороший был, — все вздыхал Насреддин над старым дырявым халатом. — Может, все-таки удастся его починить?
— Даже не думайте об этом, — сказал ему Саид. — Его давно уже пора выкинуть.
— Да, но на что же я куплю новый, по-твоему? Приличный халат стоит дорого, а у меня осталось жалких две монеты.
— За это можете не переживать, уважаемый, — хохотнул Саид и, вытащив из-за пазухи мошну, полную звенящих монет, бросил ее Насреддину.
— Ах ты, плут! — Ходжа ловко подхватил мошну, подкинул ее на ладони. Монеты в ней звякнули. — Признавайся, у кого ты ее спер, негодный ты человек?
— Почему негодный. Это деньги Юсуфа — они ему уже не понадобятся. К тому же не вытащи я их, они непременно попали бы в руки кази, и тогда у вас точно не было халата.
— В этом ты прав, — задумался ходжа, разглядывая черную мошну с золотой вышивкой — скрещенные сабли с полумесяцем и звездой меж кривых лезвий. Такую вышивку он уже видел на прежней одежде Саида. — Будем считать это платой Юсуфа за мой испорченный халат и доставленное нам всем беспокойство. Но вот чего я не пойму, зачем он носил с собой деньги?
— Юсуф всегда так поступал. А зачем? Лучше было бы спросить у него, но теперь это невозможно. Да и какой в том прок? Главное, у вас теперь есть деньги, ходжа.
— У нас, Саид, у нас, — поправил его Насреддин. — К чему мне одному столько денег?
— Ну-у, — протянул Саид, не найдя что ответить.
— Вот на это мы возьмем все необходимое, — Насреддин вытащил из мошны пару серебряных монеток, и вновь затянул тесьму. — А это мы хорошенько припрячем.
— Опять подвесите к винограднику? — засмеялся Саид.
— А чем плохо это место? — Ходжа поднялся с топчана и тщательно упрятал мошну среди густой листвы и гроздей сочных, черных, с фиолетовым отливом ягод. — Вот так! — сказал он, отряхивая руки. — Ни один вор не найдет!
— Вашими стараниями, ходжа, в этом селении скоро просто некому будет его искать, — серьезно заметил ему Саид.
— Разве это плохо? — вскинул левую бровь ходжа.
— Как посмотреть. Хотя это, наверное, неприятно, когда у тебя крадут.
— Очень неприятно, Саид. Ну что, идем? Теперь мы богаты, и можем позволить себе многое.
— Идемте! — Саид слез с топчана, обулся, и они отправились на базар.
На базарной площади стоял привычный гомон. Торговцы зазывали покупателей, всячески нахваливая свой товар. Покупатели сомневались, щупали, принюхивались, торговались с пеной у рта. Некоторые качали головами и отходили, спеша к другому прилавку, иные же, вполне довольные сходной ценой, покупали нужные им вещи. Чуть дальше, у чайханы Саламата, заезжие канатоходцы давали представление. Воздух рвали удары бубнов, ухали барабаны, отдаваясь гулким эхо в замирающих от происходящего сердцах зрителей, надрывно гудели карнаи, забивая медным звучанием слух. По канату, держа в руках длинный шест, шел мужчина. На его плечах стоял мальчик лет девяти-десяти, задорно хлопавший в ладоши. У самых распорок, удерживающих канат, танцевала девушка со скрытым плотной вуалью лицом. Девушка держала в руках тюбетейку, в которой позвякивало несколько монет.
— Здорово! — засмотрелся на канатоходцев Саид. — Почему они не боятся ходить по столь тонкой и непрочной опоре? И как им удается на ней удержаться?
— Это их работа, Саид. Если они будут бояться, то помрут с голоду. К тому же они много занимаются, — ответил ходжа. — Думаю, не меньше вора, желающего стать искусным мастером своего дела.
— Долго вы еще будете напоминать мне о моем прошлом? — мгновенно надулся Саид.
— Пока ты не излечишься окончательно от этой мерзкой болезни. Но на этот раз я вовсе не собирался тебя обидеть, а всего лишь на понятный тебе манер объяснил их тяжкий труд.
— Я понял вас, — сухо отозвался Саид.
В этот момент к ним приблизилась девушка с тюбетейкой, и ходжа, порывшись в кармане штанов, бросил в нее медную монетку. Девушка одарила его взглядом, полным благодарности, и задержала взгляд на лице Саида. Тот почему-то побледнел, глаза его расширились. Девушка продолжала танцевать возле него, не отрывая глаз от Саида. Тот сглотнул, полез в карман и, достав серебряную монетку, опустил ее в тюбетейку девушки. Та поклонилась, крутнулась на месте, шелковые ткани ее одежд взметнулись, и она унеслась прочь. Саид, однако, продолжал следить за ней — канатоходцы его больше не интересовали. Ходжа, пристально наблюдавший за Саидом, только улыбнулся. Ему-то было ясно, что произошло с молодым человеком: огромные и бездонные зеленые глаза пленили Саида, кольнув сладостной болью сердце.
— Пойдем, — потянул его за рукав ходжа.
— Давайте еще немного посмотрим, а?
— Сначала дела, Саид. К тому же, я уверен, они пробудут у нас несколько дней. Пойдем, пойдем.
— О-хо-хо, — сдался Саид и поплелся за ходжой, все время оборачиваясь через плечо. Взгляд его то и дело ловил в толпе мелькавший меж плотно скучившихся зевак тонкий стан кружившей в танце прекрасной незнакомки.
— Погоди-ка. — Насреддин остановил вдруг Саида.
— Что такое? — опомнился тот, приходя в себя.
— Смотри, — указал ходжа пальцем в сторону лавки шашлычника, которому не так давно он давал совет, как избавить себя от дармоедов.
Дела шашлычника, как понял ходжа, пошли в гору. Шашлык его бойко раскупали, а вполне счастливый торговец не успевал нанизывать на шампуры мясо и фарш и делать нарезки из зелени.
— Вам сколько уважаемый? — спрашивал он одного.
— Палочку. Нет, давай две! У тебя, Махсуд, очень вкусный и нежный шашлык. И недорогой.
— Спасибо, уважаемый! Вот ваши две палочки. Кушайте на здоровье! — Махсуд с поклоном передавал покупателю глиняную тарелку с шашлыком и оборачивался к следующему покупателю.
— А вам? Что вы желаете?
— Мне три палочки!
— Конечно, о чем разговор…
— А мне одну, самую маленькую, — просил худой изможденный старик. — Не дашь ли ты мне в долг? Я обязательно отдам, совсем скоро! Но больно уж хочется шашлыка.
— Конечно, о чем разговор, — улыбался старику Махсуд. — Занесете как сможете.
— Спасибо тебе, добрый человек, — прослезился старик, принимая свою тарелку дрожащими от волнения руками. — Но это очень большие куски мяса! Нет ли у тебя поменьше?
— Глупости! Ешьте на здоровье, отец. Кому еще шашлык?..
— Хороший человек, этот Махсуд, не жадный, — сказал Саид.
— Это да. Но ты смотри, сейчас начнется самое интересное, — кивнул ходжа на двух стражников, решивших полакомится шашлыком на дармовщинку.
— Эй ты! — грубо бросил Махсуду высокий, прислоняя копье к стене лавки и поправляя островерхий шлем.
— Слушаю вас, почтеннейшие стражи, — поклонился им Махсуд.
— Дай нам по четыре палки твоего шашлыка! — покрутил пальцем стражник облизываясь.
— Конечно.
— Да луку побольше насыпь. И с уксусом не жадничай!
— Все будет сделано, уважаемые. Проходите, присаживайтесь.
Стражники с важным видом проследовали к узкому топчану и забрались на него, не снимая обуви. Саид только головой покачал.
— Эти точно ничего не заплатят.
— Да ты лучше смотри.