Под вечер же от напряжения у Шарифбека так разболелась голова, что он едва доплелся до своей постели и мгновенно уснул, лишь его голова коснулась мягкого валика. Во сне кази спорил с ходжой и каждый раз выходил в споре победителем, а Насреддин не уставал признавать безграничную мудрость кази, отчего Шарифбек улыбался во сне и сладко чмокал губами. Наутро же, проснувшись в наилучшем расположении духа, кази был уверен, что ходже пришел конец…
Глава 17Судья Насреддин
Утром Насреддина растолкал Икрам.
— Вставай, ходжа, там к тебе пришли.
— Кто пришел? — ничего не понял Насреддин спросонья. — Скажи, пусть зайдут позже.
— Э, разве они станут слушать? Это опять нахальный слуга кази, и с ним двое стражников.
— Что им еще от меня понадобилось? — по-стариковски проворчал ходжа, поднимаясь с постели. — Не дадут человеку спокойно поспать!
— Они не говорят.
Ходжа обулся, накинул на плечи халат и, протирая заспанные глаза, вышел из дому. У калитки, переминаясь с ноги на ногу, ожидал его слуга Шарифбека — все так, как и говорил Икрам. По обе стороны от него застыли стражники с копьями. У стражников был отсутствующий взгляд, устремленный в никуда — этим было, судя по всему, на все наплевать.
— Ходжа, тебя призывает к себе кази! — выступил вперед слуга.
— Разве он Аллах или шах какой, чтобы кого-то призывать? — вздохнул Насреддин.
Слуга открыл было рот, но ходжа остановил его.
— Погоди, — сказал он и прошел к плошке с водой, у которой тщательно умылся.
Видя, что Насреддин закончил умываться, слуга опять собрался что-то сказать.
— Ты уже ел? — опередил его вновь ходжа.
— Что?
— Я спросил: ты кушал сегодня?
— Э-э… да!
— Тогда тебе придется еще подождать. Я-то ведь только встал, и у меня с прошлого вечера не было ни крошки во рту.
— Но как же…
Однако ходжа, не слушая его болтовни, забрался на топчан, куда Икрам выставил остатки вчерашнего плова, и неторопливо принялся за еду. Слуге опять не осталось ничего, как ждать, когда насытиться Насреддин. Ему очень хотелось показать ходже, кто тот есть в сравнении с ним, но кази дал приказ не злить ходжу и ни в чем ему не перечить. Поэтому слуге не оставалось ничего другого, как подчиняться капризам этого сварливого и своенравного старика.
Утолив голод, ходжа нарочито долго прихлебывал чай из пиалы, краем глаза наблюдая за посыльным кази, и все пытался сообразить, что же понадобилось от него Шарифбеку. Если бы кази хотел обвинить его в чем-либо, то стражники вели себя совершенно по-иному, и ему ни в жизнь не удалось ни умыться, ни перекусить. Нет, здесь что-то иное. Похоже, хитрый кази задумал какую-нибудь гнусность — это вернее всего. Но знать бы, какую.
— Ты уже насытился? — не вытерпел слуга, видя, что Насреддин специально тянет время.
— Да, я сыт, благодарю, — Ходжа отставил пиалу и спустил ноги с топчана.
— Может, желаешь еще что-нибудь? Совершить омовение или помолиться?
— А разве ты мне дашь сделать это спокойно?
— Ладно, хватит болтать. Пошли! — слуга развернулся и шагнул за калитку.
Ходжа, пройдя между стражников, пошел за ним. Стражники, пропустив его, увязались следом, замыкая шествие.
— Что понадобилось от меня Шарифбеку? — спросил Насреддин, не особо надеясь получить ответ. И он оказался прав.
— Кази сам все объяснит тебе, — бросил, не оборачиваясь, слуга и ускорил шаг. Он и так заставил ждать своего хозяина.
Ходжа, однако, никуда не торопился, а стражники, не получив приказа, не препятствовали ему в этом, и слуге волей-неволей пришлось приспосабливаться к размеренному шагу Насреддина.
— Ты не мог бы идти побыстрее?
— Но мне некуда торопиться.
— Зато справедливейшему кази есть куда!
— Так чего же он тогда не пришел сам ко мне, если ему нужно было так срочно переговорить со мной.
— Да кто ты такой, чтобы почтенный кази ходил к тебе? Э!
— В таком случае ему придется подождать, пока я дойду до него сам, — спокойно отвечал Насреддин, продолжая идти неторопливой походкой.
— Кази будет в гневе, так и знай, — сделал последнюю попытку слуга.
— А мне-то что с того? Разве я слуга кази, чтобы бояться его гнева?
Слуга яростно засопел, но ничего на это не ответил.
Наконец в конце улицы показался дом кази, и слуга повеселел. Сейчас этот языкатый старик за все поплатится! Ох, достанется же ему от кази на орехи.
Одолев последние метры, слуга легко взбежал по лестнице, распахнул двери в дом и посторонился.
— Входи, кази ждет тебя! Да не забудь сказать ему все, что ты говорил мне.
— Зачем? — пожал плечами Насреддин, переступая через порог. — Ведь ты и без меня прекрасно сделаешь это.
Слуга только зубами заскрипел. Войдя следом за ходжой, он обогнул его и остановился у самого возвышения, на котором, охая, возлежал кази.
— Я привел Насреддина, господин! — громко сказал он.
— Не кричи так, — поморщился Шарифбек. — Не видишь, мне плохо.
— Да, конечно, — растерялся слуга. — Но ведь вы…
— Оставь нас, — сделал вялое движение рукой кази.
— Слушаюсь, господин, — низко склонил голову слуга и попятился.
— О Насреддин, — начал свое выступление кази, — со мной приключилась неприятность: я заболел и чувствую себя очень нехорошо.
— Сожалею, кази, но я не хаким.
— Хаким у меня есть, — простонал Шарифбек. — Но ты вчера обмолвился, будто служил кази.
— Это правда.
— И ты, конечно, знаешь законы, — не спросил, а, скорее, сказал утвердительно Шарифбек.
— Возможно, — сдержанно отозвался Насреддин, все еще не понимая, куда клонит хитрый кази.
— И как, довольны ли были тобой?
— Это я могу сказать наверняка. Ни один человек в бытность мою кази не ушел от меня недовольным.
— Но как же это возможно? — усомнился Шарифбек в словах старика. — Ведь в суде всегда одна сторона остается довольна, а другая — нет.
— Вы правы, о мудрейший кази. Но я говорил о людях, то есть о тех, кто искал защиты от богачей. А защиты обычно ищут бедные. И ни один из них, я уверяю вас, не ушел недовольным моим решением.
— Ну, хватит пустых разговоров, — отмахнулся от его рассуждений Шарифбек, наплевав на неприкрытую непочтительность. — Как видишь, мне совсем плохо, и я не могу рассматривать дела. Поэтому я хотел бы, чтобы ты заменил меня на время моей болезни.
— Почтенный кази, вероятно, шутит.
— Нисколько. Ты один знаешь законы и имеешь нужный опыт, и поэтому выбор пал на тебя.
— Но я в данный момент не облечен властью судить людей.
— Я тебя обличаю. Эй, слуга! — слабым голосом позвал кази. — Подай мне бумагу, что лежит у клетки.
Слуга быстро сбегал к окну и вернулся со свитком. Кази принял бумагу из его рук и передал ходже.
— Вот, читай. Там все.
— Угу, посмотрим. — Ходжа развернул бумагу и быстро пробежал ее глазами. — Значит, вы назначаете меня судьей на время вашей болезни и не будете препятствовать мне в исполнении моего долга?
— Все так. Если ты, разумеется, будешь выносить справедливые решения.
— Простите, кази, но мы с вами по-разному воспринимаем справедливость. Что если мое решение покажется вам несправедливым?
— Тогда я вынужден буду указать тебе на это и отменить твое решение.
— Но какой же я в таком случае кази, если любой, кто пожелает, может отменять мои решения?
— Ты говори да не заговаривайся! — выкрикнул оскорбленный кази, но тут же опомнился и опять обмяк. — Я вовсе не любой, а ты меня только замещаешь. К тому же мне не придется говорить — я буду только слушать. Но ты справишься сам, я уверен.
— Хорошо, я согласен, — сдался Насреддин, поняв наконец, чего добивается Шарифбек: кази подсунет ему какие-нибудь хитрые дела, а потом обвинит в незнании законов и глупости. Но выхода у Насреддина не было. Откажись он — кази объявит его трусом и пустозвоном.
— Вот и отлично! — обрадовался кази. — Я полежу здесь, а ты суди. Ох, как мне плохо! — и он схватился за лоб, прикрыв глаза.
Но ходжа, подойдя к Шарифбеку, помахал рукой.
— Подвиньтесь, уважаемый!
— Это еще зачем? — опешил кази, распахивая глаза.
— Как же? Я замещаю вас, значит, и это место кази тоже принадлежит мне.
— Что ты себе позволяешь, старик?
— Вы отказываетесь? В таком случае я отказываюсь замешать вас. Мое место должно соответствовать высокому положению кази!
— Ну, хорошо, будь по-твоему, — недовольно проворчал кази, сползая с возвышения. — Эй, слуга! Постели мне здесь, рядом.
— И пусть принесет мне чаю, — сказал Насреддин, удобно располагаясь на возвышении, — а то этот нехороший человек не дал мне времени спокойно напиться дома.
Глаза слуги от подобной наглости начали косить.
— Чего стоишь? — прикрикнул на него Шарифбек. — Разве ты не слышал, что сказал кази Насреддин?
Слуга подхватился и унесся выполнять приказание своего господина.
— Вот это другое дело, — важно произнес ходжа, когда перед ним появились пиала и чайник. Он неторопливо нацедил себе чаю в пиалу и принялся смаковать его, цокая от удовольствия языком.
— Мог бы ты так не делать? — взмолился кази, терпение которого уже почти иссякло. Мало того, что этот нечестивец забрался выше него, а ему, достославному кази, приходится ютиться рядом с ним на курпаче, так еще тот взялся изводить его резкими звуками, от которых у Шарифбека внутри все дергалось и ныло.
— Хорошо, я не буду так делать, — согласился ходжа. — Знаете, почтенный кази, а вами быть совсем неплохо!
Кази ничего на это не ответил. Он с минуты на минуту ожидал начала первого дела.
— А скажите, кази, много ли у вас друзей?
— Много, у меня очень много друзей! — с важным видом ответил Шарифбек. — А что?
— Да вот интересно, сколько их останется, если вы перестанете быть кази. Помню, у меня…
— Ну, хватит, — устало закрыл глаза Шарифбек.
— Как скажете, — пожал плечами Насреддин и громко отхлебнул из пиалы. — А ведь мой прошлый ишак — мир праху его! — тоже был кази.