Саид, еще немного поколебавшись, продолжил:
— Вчера вы, простите, ложью упекли в яму Зарифа, отправили долбить камень и лишили его всего, что у него было.
— Да, это так, — просто сказал Насреддин. — А разве Зариф уже отбыл на новое место жительства?
— Вы все шутите, но я говорю серьезно. Да, сегодня Зарифа увезли.
— И что же ты от меня хочешь, о пытливый юноша? Чтобы я вернул этого кровососа людям?
— Разумеется, нет!
— Тогда что же?
— Я хочу знать, почему вы солгали?
— Ох, Саид, — Насреддин опустился на топчан и сложил руки на коленях. — Ложь противна и мне, но иногда приходиться биться с такими, как Зариф, их же оружием. Разве можно было победить его с помощью правды? Да и что есть правда? У каждого она своя: у богатых — одна; у бедных — другая. Закон на его стороне, тем более, когда он в руках продажного судьи. Так что выходит, есть законы человеческие — справедливые, а есть от Шарифбека.
Скажи, неужели Зариф достиг своего положения и богатства честным трудом? Или для него имеет цену чужая жизнь? Или он сочувствует боли и страданию? Нет! Он их умножает из собственной выгоды. И разве он достоин после этого человечного отношения к себе и праведного суда?
— Вы правы. Он достоин суда по законам от нашего кази.
— Ты правильно все понял, мой друг, — кивнул Насреддин.
— Но почему мир так несправедлив?
— Прости, но я пока не смог отыскать ответа на этот вопрос. Однако, мне кажется, тебя мучит нечто другое, чем участь Зарифа.
— Да, вы правы, ходжа, — заколебался Саид.
— Говори, я слушаю, — подбодрил его Насреддин.
— Понимаете, Гульнора…
— Это та девушка, что была с бродячими канатоходцами?
— Да, это она. Я старался быть похожим на вас и держаться правды, — повесил плечи Саид и замолчал.
Ходжа не торопил его.
— Она мне нравится, — наконец сказал он.
— Я это заметил, — улыбнулся ходжа. — А ты ей?
— Думаю, это взаимно.
— Это прекрасно! Так за чем же дело?
— Дело в ее родителях. Они не желают, чтобы она стала женой… — Саид запнулся, повесив голову.
— Вора, — закончил за него ходжа и вздохнул. — Но ты ведь уже не вор, ведь так?
— Нет, я покончил с этим делом, раз и навсегда! — воскликнул Саид.
— Но тогда я совсем ничего не понимаю.
— Они спросили меня, кто я и чем занимаюсь. Я старался быть честным.
— Это очень хорошо.
— И я все им рассказал. А они сказали, чтобы я больше не подходил к их дочери.
— М-мда! — огладил бороду ходжа. — Но ведь ты им сказал, что покончил с этим нечестивым ремеслом, и стал достойным каменщиком?
— Сказал. Но, похоже, мое прошлое, словно грязное несмываемое пятно на рубахе, будет вечно бросать на меня тень.
— Да, пятно посадить проще простого, но избавиться от него после очень и очень тяжело.
— К тому же у меня нет ни дома, ни заработка.
— Это так. Но, я думаю, все образуется.
— Как?
— Ты не веришь мне?
— Я сомневаюсь.
— И начну я с того, что сам схожу к ее родителям и поговорю с ними.
— Нет, нет, что вы! Не делайте этого.
— Но почему? Я в какой-то мере несу за тебя ответственность и считаю своим долгом содействовать твоему счастью. Ведь это я стал причиной твоих страданий. И все, я больше не хочу говорить об этом! Я сейчас же пойду и все улажу, — Насреддин слез с топчана и обулся.
— Но… — сделал Саид последнюю слабую попытку.
— Молчи и не вздумай возражать мне! — сказал ходжа и направился к калитке. Саид в полной растерянности проводил его взглядом, а потом припустил за ним.
— Я с вами, ходжа!
— Только не вздумай путаться у меня под ногами. Это же надо, так обидеть честного человека! Сердца у них, что ли, нет? — возмущался он, открывая калитку, и вдруг застыл на месте. Саид, едва не налетев на него, отшатнулся.
По ту сторону калитки стояло множество людей, тех, кого Насреддин вчера осудил. Ходжа нахмурился, обведя взглядом богачей. Здесь были и Нури, и Ахматбей, и Хасан, и еще множество победнее. Нури стоял ближе всех к калитке, с занесенной для стука рукой, но постучать он не успел…
Ходжа, разумеется, не мог знать причины прихода богатых людей ранним утром в дом Икрама. А причина была проста. Обиженные на Шарифбека его друзья, не в силах простить Насреддину своего позора, а многие, кто не смог или не решился вытребовать назад свои деньги у кази, еще и злые на ходжу по этой причине, решили сами расквитаться с ним. По этой причине они собрались вчерашним вечером в доме Ахматбея и долго обсуждали возможности мести, однако, ничего путного придумать так и не смогли. Отчаянье захватило их души, но Нури вдруг вспомнил, что кази — как бы ни злились на него все, — подал неплохую идею. Пусть их постигла неудача с судьей Насреддином, но мулла Насреддин — этого ходжа уж точно проглотить не сможет, особенно если они дружно посодействуют этому.
Радость вселилась в сердца богачей и, едва наступило утро, как они собрались вместе и отправились к Насреддину.
…Ходжа и Нури долго разглядывали друг друга, затем сборщик налогов опустил руку и заискивающе улыбнулся.
— О ходжа, мы пришли к тебе по очень важному делу.
— Да, да, по очень важному, — поддакнул ему Ахматбей.
— Я слушаю вас.
— Ты самый мудрый из нас.
— Оставим пустую лесть и перейдем к сути, — сухо оборвал его Насреддин.
— Но это чистейшая правда! — развел руками Нури. — Мы лично убедились в твоей мудрости и образованности вчера в суде.
— Предположим, и что же?
— А поскольку ты самый мудрый и образованный человек из всех нас, то мы просим тебя побыть нашим муллой.
— Ах, вот оно что! — помял подбородок ходжа.
— Новый мулла скоро должен прибыть, но, согласись, это не дело, что прихожане остались без проповедей и оторваны от общения со всевышним.
— Но я не мулла, никогда им не был и не собираюсь быть.
— Прости, но кто, как не ты, может заменить нашего прежнего муллу? К тому же это по твоей вине мы лишились его.
— Лучше уж вообще обходиться без муллы, чем иметь дело с таким наставником душ, — пробормотал ошеломленный ходжа. Он хорошо понимал, что на этот раз задумали богачи. Судейство ходжи не оправдало их надежд на его посрамление, так теперь те выдумали новую ловушку.
— И тем не менее, ходжа, — продолжал настаивать Нури. — Я не верю, что такой добрый человек, проявляющий неусыпную заботу о людях, может отказать в столь простой просьбе.
— К тому же мы слышали, ты говорил о своей святости, — напомнил базарный староста не без ехидства.
— Это правда, — согласился с ним Нури. — Поэтому мы все очень просим вас. Всего один день, ходжа!
— Просим, просим, не откажите! — загомонили остальные.
— Хорошо! — согласился Насреддин. Да и был ли у него выход? Откажись он, Нури первый побежал бы кричать по всему селению, что «великий праведник» и заступник бедных отказывает людям в простой, но слезной просьбе, что он возгордился, в одночасье став богатым человеком, и не хочет ни с кем знаться.
— Спасибо, ходжа! Тогда мы пошли, — поклонился Нури. — Мы должны сообщить людям эту чудесную весть.
— Да, да, идите, — махнул рукой ходжа.
— Мы будем ждать тебя в мечети.
— Я обязательно приду, — и Насреддин, которому уже порядком надоели эти лисьи физиономии с ужимками обезьян, захлопнул калитку. — Вот так, Саид. Наше важное дело откладывается.
— Но почему вы не отказали им? Даже мне понятно, что это ловушка.
— Да, но кто в нее попадет в конечном счете — вот в чем вопрос!
Ходжа в сопровождении Икрама и Саида прибыл к мечети, когда она уже наполнилась народом. Раскланиваясь с прихожанами, ходжа неторопливо проследовал к минбару и взошел на него.
— О люди! — начал он. — Я воздаю творцу хвалу, создавшему небо и землю за шесть месяцев!
— Ходжа, что ты говоришь? — воскликнул мираб Хасан. — Все мы прекрасно знаем, что творец создал небо и землю за шесть дней, а не месяцев.
— Я это отлично знаю, но решил вас проверить, — спокойно ответил ему Насреддин. — Но, поскольку вы все здесь все прекрасно знаете и без меня, так какой смысл мне продолжать?
И он спустился с минбара, поклонившись сначала влево, а потом вправо.
Бедные прихожане притихли, а богатые тут же возмущенно загомонили.
— Ходжа, — не вытерпел Нури, — почему ты нарушаешь правила и кланяешься сначала влево, а потом вправо, когда положено делать наоборот?
— Глупый ты человек, конечно, я знаю правила! — возразил ему ходжа. — Но разве ты не видишь, кто находится по левую сторону от меня?
— Кто?
— Самые богатые люди, от которых в этом селении зависит все, включая и назначение муллы! Разве я могу осмелиться не выразить им свое почтение в первую очередь?
Нури не нашелся, что возразить на это, а ходжа под молчаливые и недоуменные взгляды направился к выходу.
— Постой, ходжа! — опомнился Ахматбей. — Куда же ты?
— Домой. У меня много дел.
— Но… как же мы?
— Разве у вас, знающих все, еще остались вопросы ко мне?
— О, их накопилось целое множество!
— Задавайте, — ходжа остановился.
Ахматбей было раскрыл рот, но его опередил базарный староста Абдулла.
— Скажи, ходжа, откуда взялся дьявол и почему он так ненавидит людей?
— Вам лучше спросить это у прежнего муллы. Он вам наверняка ответит.
Бедняки тихонько засмеялись, а Абдулла весь позеленел от злости.
— Но разве ты сам не знаешь? — продолжал настаивать он.
— Странно, что этого не знаешь ты, хотя это известно всем: господь бог создал из глины сначала Адама, а затем Еву и поместил их в раю. Но кроме них в раю обитал дьявол, которого звали Азраилом. Только он дьяволом тогда не был. Азраил сразу почувствовал влечение к Еве и стал приставать к ней со всякими непристойностями. И тогда разгневался на него Аллах и прогнал Азраила из рая, превратив его в дьявола. И Азраил оттого возненавидел людей и теперь старается сбить их с пути.
— Верно, он и к тебе приходил?