— О хозяин, что с вами? — переполошился слуга, вбежавший на нечаянный шум.
— Там — гав, гав! — этот — гав! — ходжа! — пролаял Шарифбек, дергая руками и ногами, будто он бежит. Бегать, правда, после падения со второго этажа он уже не мог, но его необоримо тянуло это сделать.
— Не волнуйтесь так, хозяин, — взялся успокаивать его слуга, поглаживая по плечу. — Вам нельзя волноваться.
— Сам знаю, что мне можно, а что нельзя! — огрызнулся Шарифбек, силясь перевернуться на живот, но все тело нестерпимо болело, и он лишь морщился. — Ох, помоги мне встать.
— Да, да, конечно, — слуга подставил плечо, и Шарифбеку наконец удалось воздеть себя на ноги.
— Уф-ф, — сказал он. — Может, он идет не ко мне? Может, просто мимо проходил, а?
— Ну, конечно, мимо. Что ему у вас делать?
— Да-а, но он шел к моему дому. Ой-ёй, вот он, кажется, поднимается по лестнице! Я слышу его шаги, — Шарифбек с такой силой вцепился крепкими пальцами в плечо слуги, что тот взвыл.
— Хозяин, да успокойтесь вы, — морщась от боли, проговорил слуга. — Ну, пришел ходжа — что тут такого? Подумаешь! Постоит немножко и уберется восвояси.
— Гав! — сказал Шарифбек и вновь начал опускаться на карачки.
— О Аллах, когда же все это закончится? — Слуга молитвенно воздел глаза к потолку, стараясь не дать упасть кази. Он помог ему дойти до возвышения и усадил, подперев со всех сторон подушками. — Вот так! — сказал слуга, отходя в сторонку и любуясь на дело рук своих. — Теперь вы точно никуда не денетесь.
— М-г-м, — повел шеей кази, косясь на двери.
И тут они распахнулись. Кази зажмурился и начал оседать вперед на подушки, но подоспевший слуга придержал его.
— Салам алейкум, почтенный кази! — как ни в чем не бывало поздоровался ходжа.
Кази приоткрыл один глаз и уставился им на Насреддина.
— Ты, о исчадие ада? — выдавил Шарифбек, старательно сдерживаясь, чтобы не гавкнуть. В этот миг ему безумно захотелось подскочить к Насреддину и укусить его, но и это желание ему удалось задавить в корне. — Мало тебе того, что ты со мной сотворил, так теперь еще набрался наглости явиться ко мне после этого?!
— Я рад, Шарифбек, что слухи о вашей болезни оказались сильно преувеличенными. Но я пришел к вам по очень важному делу.
— О ходжа, — застонал кази. — Прошу тебя, оставь меня в покое. Я не хочу больше иметь с тобой никаких дел.
— Как?! — воскликнул Насреддин. — Вы, кази, отказываете этим людям в справедливом суде? Я не могу поверить своим ушам.
— Если я выслушаю их, ты уберешься наконец?
— Если вы выслушаете и разрешите их дело.
— Да, да, я заранее согласен со всем, только бы — прошу, не обижайся на меня! — не видеть твоего лица, от взгляда на которое мне становится очень плохо!
— Я был бы рад оставить его снаружи дома, чтобы не докучать больному человеку, но — увы! — оно мне нужно здесь.
— Тогда начинай уже поскорее, — взмолился Шарифбек, — ибо любое промедление все больше тяготит меня.
— В таком случае я не буду тянуть. Скажите, кази, что полагается человеку за воровство?
— У тебя что-то украли? Ишака? — заинтересовался кази.
— О нет, разговор вовсе не обо мне. Но все-таки?
— За воровство — если оно, разумеется, будет доказано! — полагается наказание в виде отрубания кисти руки.
— Все слышали, что сказал мудрый кази? — обернулся Насреддин к дехканам. Те дружно кивнули.
— Так что же украдено и кто вор? — поторопил его Шарифбек. — Прошу тебя, не тяни. Я еще не совсем оправился от прошлого удара судьбы.
— Еще немного терпения, кази. Сначала я бы хотел уточнить еще кое-что.
— Говори же!
— А какое наказание ждет того, с кем вор был в сговоре?
— Сговорщика ждет та же участь, что и самого вора. Если же имело место принуждение, но пособник вора все же мог отказаться — в этом случае его ждет наказание палками. Если же отказ мог стоить пособнику жизни, то никакой вины за ним нет.
— А должен ли вор возместить потери пострадавшей стороны?
— Разумеется! Что за глупый вопрос? От тебя — гав! — не сдержался Шарифбек, — я этого не ожидал.
— Благодарю, о кази. Введите преступников! — крикнул ходжа, оборачиваясь через плечо.
Четверо крепких мужчин ввели в дом трясущихся от страха Хасана и мельника. Едва они переступили через порог, как ноги их подкосились, и они бухнулись на колени.
— Что, что все это значит? — растерялся кази. — Послушай, ходжа, ты опять за свое, да? Сначала мулла, потом Зариф, теперь мираб со своим работником.
— Но их вина очевидна, о кази! Это вор и его пособник. Прикажите сделать с ними то, что вы говорили ранее!
— В чем их вина? — устало выдохнул Шарифбек, чувствуя, как у него опять начинает кружиться голова.
— Эти двое нагло обворовывали людей, прибирая самое дорогое, что у них осталось.
— Деньги? — распахнул глаза Шарифбек.
— Откуда у бедных людей деньги? Они воровали хлеб, которым эти несчастные должны были кормить свои семьи! Устроив на мельнице потайной выход для муки, они прибирали к рукам по полмешка из того, что ссыпалось в жернова.
— Доказательства?
— Можете отправить свидетелей на мельницу и убедиться в этом лично.
— Ходжа, но ведь Хасан уважаемый человек. Зачем ему это было нужно? Может, он и не знал вовсе о потайном выходе, а виноват во всем мельник, — сделал Шарифбек слабую попытку снять вину со своего друга, но с пола вскочил мельник, трясясь от возбуждения и страха одновременно.
— Я не виноват! — выкрикнул он. — Это все Хасан-ако приказал сделать, это все он!
— Ой-е-о! — схватился за голову кази.
— Прикажите отрубить ему кисть, кази! — продолжал настаивать ходжа.
— Прости, Хасан, — кази стянул с головы чалму и отер ей лицо, — я ничего не могу для тебя сделать. Он прав.
— О пощади меня, ходжа! — взвился Хасан, вцепившись в полы халата Насреддина.
— Как? Ты, всесильный мираб, просишь пощады у меня?
— Пощади и проси все, что хочешь! — гнусаво завыл Хасан, неистово дергая халат. — Я не хотел, шайтан попутал, клянусь!
— Мулла, что ли?
— Он, он. Это была его идея, — всхлипнул мираб и обмяк. — мне бы до такого никогда не додуматься. О ходжа, требуй, я все исполню.
— Хорошо, — кивнул Насреддин, выдирая халат из рук мираба. — Ты напишешь дарственную, по которой передашь реку и землю этим людям.
— Что? Опять дарственная? — вскричал Шарифбек.
— Простите, кази, но у нас мировая. Но смотри, Хасан, если ты откажешься, то дело будет возобновлено.
— Да, да, — быстро проговорил кази, которому не терпелось покончить с этим крайне неприятным делом. К тому же у него просто не повернулся бы язык отправить своего друга к палачу. — Если ты нарушишь условия, которые выдвигает ходжа…
— Я понял, я все понял! Я все сделаю! — затараторил трусливый Хасан.
— А этому, — палец кази уперся в застывшего посреди комнаты мельника, — всыпьте тридцать палок по пяткам.
— А-а! — закричал в ужасе мельник, но двое стражников, стоявших наготове, мгновенно подхватили его под локти и вытащили вон из дому.
— А мука? — спросил Насреддин.
— Какая еще мука?! — надулся Шарифбек.
— Мука, что была украдена у людей.
— Э-э, пусть забирают. Все, уходите! — Шарифбек устало откинулся на подушки и закрыл глаза.
— Благодарю, о справедливейший, — поклонился Насреддин, а с ним и остальные, кто был в доме. Старательнее и яростнее всех склонял голову Хасан, стоявший на коленях, так, что едва не разбил себе лоб.
Когда дом опустел, кази открыл глаза и обвел взглядом комнату. Наконец-то этот гадкий Насреддин оставил его в покое! О всевышний, какое блаженство заключено в тишине и отсутствии этого нечестивца. И впервые кази задумался, а не послать ли все это к дьяволу, уединившись где-нибудь в укромном тихом уголке. В конце концов, за многие годы кази Шарифбек скопил приличную сумму денег, которая позволит ему безбедно дожить до самой старости, не думая ни о чем. Решено! Завтра же он пошлет прошение казикалану прислать на его место другого кази, и пусть тот разбирает с Насреддином, если ему будет угодно.
При этой мысли Шарифбек почувствовал, как его душа вновь наполняется сладостной легкостью, а счастье начинает переполнять его. И это было так восхитительно, что Шарифбек крепко зажмурился, боясь спугнуть удачу. Да, именно так он и поступит завтра. Впрочем, почему завтра, а не сегодня?
— Эй, принеси мне бумагу и перо, срочно! — крикнул он слуге, широко распахивая глаза, и как только слуга исполнил его приказание, Шарифбек взялся за дело со всем доступным ему усердием.
Глава 22Волшебные бараны
— Саид, ну почему ты такой тяжелый и несговорчивый человек? — в который уже раз повторил Насреддин. — Я должен уехать, понимаешь?
— Не понимаю, — продолжал стоять на своем Саид. — Разве вам у нас плохо?
— Да, да, останьтесь, — поддержала мужа Гульнора. — Вы нам совершенно не мешаете. И даже наоборот.
— Вы столько для нас сделали, что мне не расплатиться с вами и по гроб жизни? — добавил Саид.
— Ты говоришь как базарный торгаш. По-твоему выходит, что я теперь должен вечно висеть на вашей шее? Ну уж нет, не дождешься! Ты, верно, забыл, чему я учил тебя.
— Да, конечно, я помню про взаимопомощь — у меня хорошая память. Но дело вовсе не в этом: я просто не хочу с вами расставаться!
— Ох, Саид, Саид. Мне тоже тяжело расставаться с вами, с этим прекрасным селением, с людьми, наконец. Но пойми, есть еще много мест, которые мне хотелось бы посетить, а я стар, и нужно торопиться.
— Но как же мы без вас?
— Мне кажется, вы уже взрослые, и вполне обойдетесь без меня, — вскинул седые брови Насреддин.
— Я имел в виду не нас с Гульнорой, а всех людей. Ведь они только почувствовали вкус жизни. Вы подарили им свободу. Да, больше нет банды Мустафы (хотя, я думаю, что кое-кто и спасся), нет жадного бая Зарифа, нет проходимца муллы, нет скряги мираба, но они могут вернуться. А не они, так кто-нибудь другой обязательно попытается занять их место.