— Естественно.
— А гараж охраняется?
— Нет, зачем? Разве у нас угоняют машины?
— Вообще-то угоняют, — недоуменно сказал майор.
— Однако не на «Мосфильме», — отмахнулся Сурин. — Это и в голову никому не придет… Автомобили, которые снимаются в кино, слишком приметные, чтобы их угоняли.
— Ну, а если не угнать, а просто позаимствовать? — не отступал Жаверов. — Покататься какое-то время и загнать машину обратно. Такое ведь возможно?
— Подобные случаи мне не известны, — ответил директор.
— М-да, — изрек майор, — хорошо же у вас тут все организовано… И вот еще, товарищ директор, где я могу найти вашего Графова?
— Он снимает в третьем павильоне, — сухо сообщил Сурин.
— Графов сейчас там? — оживился Жаверов.
— Не думаю. Его смена уже кончилась.
— Я все-таки туда зайду, — сказал майор.
После этих слов Герман в несколько бесшумных прыжков скрылся за поворотом коридора.
Через минуту он уже влетел на съемочную площадку.
В третьем павильоне уже разошлись все, кроме Галины, которая встретила Германа с озадаченным видом.
— Послушай… — начала было Галина, но Герман не дал ей сказать и слова.
— Не сейчас, Галочка, — торопливо заговорил он. — Мне надо укрыться в декорациях. С минуты на минуту сюда пожалует майор. Ты скажешь ему, что я уже ушел…
— Какой майор? Что случилось? — не понимала Галина.
— Долго объяснять. Ну все, я прячусь…
Герман поспешил в глубь декораций, но, оказавшись за ними, тотчас воскликнул:
— Черт бы его побрал!
Галина поспешила с объяснениями:
— Я об этом и хотела тебе сказать. Он только что упал здесь… на моих глазах.
Герман и Галина склонились над осветителем Семенычем, неподвижно лежащим на полу.
43
— Что стряслось? — Герман удивленно посмотрел на Галину.
— Все уже ушли, а он что-то замешкался, — стала объяснять актриса. — Я к нему подошла и сразу поняла: успел уже хлопнуть. «Пора, говорю ему, Семеныч, идите домой». Он сделал два шага и рухнул… Герман, что же делать?
— Для начала проверим пульс, — сказал режиссер, хватая бездвижную руку Семеныча.
— Ну как? — спросила Галина.
— Не прощупывается. — Герман брезгливо выпустил кисть Семеныча.
— То есть он мертв? — ужаснулась Галина.
— Полагаю, что так…
— И что делать? — повторила женщина.
— Пока ничего, — хмуро ответил Герман. — Кстати, об этом майору тоже ни слова! — показал он на труп.
— Да какому майору? — воскликнула Галина, но Герман прижал палец к ее губам:
— Т-с-с! Он сейчас придет сюда. Выходи и жди его.
Галина повиновалась.
Жаверов действительно зашел уже через минуту.
— Здравствуйте, — произнес он с интонацией удивления, какое возникает при виде очень красивой женщины.
— Здравствуйте, — спокойно ответила Галина.
— Майор Жаверов, — представился милиционер, приложив руку к козырьку.
— Галина.
— Полагаю, вы артистка?
— Как вы угадали? — слегка улыбнулась Галина.
— Как-то вот по вам сразу видно. — Майор тоже начал было улыбаться, но мгновенно осекся. — Вы снимаетесь у Германа Графова? — спросил он уже с напускной строгостью.
— Да, — подтвердила Галина.
— А сам он?..
— Уже ушел.
— А вы?
— А я осталась.
— Я понял. — Жаверов снова невольно улыбнулся. — И вы здесь одна?
— Как видите.
— А что вы здесь делаете, простите за нескромность?
— Репетирую.
— В одиночестве? — удивился майор.
— А что здесь такого? — невозмутимо ответила Галина.
— Ну да, — согласился Жаверов. — А что за роль у вас?
— Роль Кошки.
— Кошки? — удивился сыщик.
— Самки кота, — пояснила Галина.
— Я знаю, что такое кошка, но не думал, что… — забормотал майор.
— Фильм — детский, — перебила Галина.
— А-а, — протянул Жаверов. — Тогда понятно… А когда здесь будет товарищ Графов?
— Полагаю, завтра утром.
— Я бы хотел задать еще несколько вопросов. — Майор взял стул, стоявший неподалеку от дверей, и поставил его Галине. — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, — сказала Галина и с напускной веселостью добавила: — Вот это стул — на нем сидят.
— Что-что? — не понял Жаверов.
— Это из моей роли, — пояснила артистка.
— А-а, — с улыбкой протянул майор.
Он взял еще один стул и сел напротив Галины.
44
— Что вы можете сказать о вашем режиссере? — сразу перешел Жаверов к делу.
— О Германе? — уточнила Галина.
— Да, о Графове.
— Только хорошее.
— То есть — как о мастере своего дела?
— И как о человеке — тоже.
— Понятно, — хмыкнул майор и о чем-то задумался. — А лично вы в каких с ним отношениях? — вдруг посмотрел он на артистку.
— Я его возлюбленная, — без заминки ответила Галина.
Жаверов этого, кажется, совсем не ожидал.
— Вот как… — выдавил он. — А… простите, давно?
— Несколько лет.
— Ясно… Так вы в браке?
— Нет, — сказала Галина.
— Просто встречаетесь, значит? — пробормотал майор.
— Мы вместе живем.
— В его квартире? — спросил Жаверов.
— Да, — подтвердила Галина.
— В таком случае, почему же он уходит без вас?
— Он почти никогда не уходит без меня, — покачала головой Галина.
— Однако сегодня ушел?
— Ушел. Дело в том, что мы поссорились.
— Угу, понимаю, — промычал Жаверов. — Значит, он один ушел к себе домой?
— Я не знаю, куда он ушел, — равнодушно пожала плечами Галина.
— Ну, а вы сами? Пойдете к нему?
— Возможно, останусь здесь, — небрежно сказала Галина.
— Будете здесь ночевать? — удивленно вскинул брови майор.
— Почему бы и нет… Тут очень удобно можно устроиться.
— А утром надеетесь помириться? То есть когда придет Графов?
— Нет, это пусть он надеется, — отрезала Галина. — А я еще подумаю, мириться с ним или нет.
— Вы так серьезно поссорились?
— Это наше личное дело.
— Да, конечно, — не стал спорить Жаверов. — Честно говоря, такого ответа я ждал гораздо раньше.
— А я могу спросить? — перехватила инициативу Галина. — Почему вы им интересуетесь, Германом?
— Простая формальность, — протянул майор. — Надо уточнить у вашего… возлюбленного пару моментов.
— На предмет чего?
— На предмет кончины товарища Мумунина. Его недавно сбила машина, вы ведь знаете?
— Знаю, — кивнула Галина. — Но не понимаю, чем вам может помочь Герман. С Мумуниным он не общался.
— И тем не менее мы опрашиваем всех его коллег.
— Приходите завтра, — посоветовала Галина.
— Непременно, — заверил Жаверов и, помолчав, добавил: — Приходите завтра… Кажется, сейчас идет картина с таким названием…
— Возможно, — уклончиво ответила Галина.
— А вы не видели? Я вот недавно посмотрел и отлично, можно сказать, провел время…
— У вас просто не развит вкус, — снисходительно произнесла Галина.
Майор явно обиделся, хотя виду не подал.
— Что ж, я пойду, — поднялся он со стула. — Всего доброго, товарищ…
— Галина, — сказала артистка.
— Ваше имя я, разумеется, запомнил, — улыбнулся Жаверов и покинул павильон.
Подождав для верности пару минут, Галина прошла за декорации. Герман по-прежнему сидел возле тела Семеныча и задумчиво глядел на него.
— Ты все слышал? — спросила Галина.
— Да, да, — дважды кивнул Герман.
— А почему ты не хотел с ним говорить? Они всего лишь расследуют смерть Мумунина…
— И об остальных, думаешь, не подозревают? — иронически спросил у нее Герман.
— Разве подозревают? — осеклась Галина.
И Герман передал ей разговор, подслушанный им у кабинета директора.
— Знать бы только, кто отправил им этот донос… — прибавил Герман напоследок.
Галина вздохнула и сказала:
— Я знаю, кто это сделал.
— И кто же? — ошарашенно посмотрел на нее Герман.
— Виконтов, — ответила Галина.
Часть втораяГалина
1
Мы с Германом очень любим кино. Смотрим почти все фильмы. Не говоря уже о том, что сами работаем в кинематографе… Правда, чем дальше, тем с бо́льшим трудом.
Печально, но за последние несколько лет основное чувство, которое мы с Германом испытываем в кинозале на просмотре очередной картины, — это удрученность.
С каждым годом советское кино становится все хуже, катится в какую-то пропасть… При этом действительно талантливых режиссеров (как мой Герман) всячески притесняют. Зато дают зеленый свет разной серости…
Как говорит по этому поводу Герман:
— Я бы еще пережил, если б лично мне почему-то перекрывали кислород… Но они ведь перекрывают кислород всему советскому кино, которое еще недавно было величайшим в мире! Как можно было за такой короткий срок пасть столь низко?! От Эйзенштейна и Пудовкина до Эйсымонта и Чулюкина… От «Чапаева» и «Волги-Волги» до «Человека-амфибии» и «Ивана Бровкина на целине»…
Я обычно утешаю его примерно так: «Не волнуйся, милый, рано или поздно тебя заметят, оценят, и ты, может быть, своим примером поднимешь, наконец, советский кинематограф до былого уровня…»
Но я и сама понимаю, что это звучит неубедительно. За десять лет со времени окончания ВГИКа Герман сумел снять всего три фильма. Все три получили вторую категорию и вообще неизвестно где показывались. Чтобы посмотреть в кинотеатре последнюю его картину, мы всю Москву объездили. Единственный зал, где ее крутили, оказался где-то у черта на куличках. Мы туда два часа добирались с пересадками…
Зато такая ерундистика, как какая-нибудь «Голубая стрела», месяцами прокатывается в лучших кинозалах…
Я знала, что Герман рано или поздно не выдержит. Не в его характере мириться с несправедливостью. Я не могла предугадать, какие формы примет его бунт (боялась даже думать об этом), но в том, что этот бунт неминуем, давно уже не сомневалась.
И вот этот момент настал.
В тот вечер мы с Германом посмотрели новую картину режиссера Жнейцера «Воскресение». «Новая картина на допотопный сюжет», — пошутил Герман.