Солнце еще не взошло, но стало уже совсем светло. На улицах появились горожане. Они шарахались в стороны, жались к стенам домов.
Махновцы пробегали мимо, не обращая на них внимания.
Артиллеристов они нашли быстро. С двух сторон взобрались на пригорок.
Зарядные ящики, вопреки уставу, стояли рядом. Когда между ними разорвалась граната, петлюровские артиллеристы бросились в разные стороны. Завязалась потасовка.
Лишь сотник в жупане с красными петлицами не суетился. Он присел на лафет, закурил. Подле него остались еще двое подчиненных.
Махно с пистолетом в руке, на ходу выстрелом свалив набегавшего на него здорового артиллериста-петлюровца, подошел к сотнику. Молча постоял возле него. Тот продолжал курить.
– Чего ж не удираешь? – спросил Нестор.
– А зачем? – Сотник бросил себе под ноги окурок, аккуратно его затоптал. – Счас хтось в зарядный ящик попадет – и ни нас, ни пригорка.
– Ты из кого? Из панов? – спросил Махно.
– Похожий? – невесело улыбнулся сотник и показал грязные руки.
– За батька Махна воевать будешь? За свободу, за землю?
– А чего ж! Махно – с Гуляйполя, а я з Чубаровки. В одной речке купались.
– Земляки, выходит.
– А ты тоже… того… у Махна воюешь?
– Так я и есть Махно!
– От только брехать не надо! Махно, россказывали – о! И – о! – Сотник поднял руки высоко вверх, а затем широко развел их. – Здоровый, россказывають, бугай.
– Якый есть… А пока, для знакомства, очисть мне от пулеметчиков мост, там, на входе.
– Это можно. – Сотник повернулся к двум уцелевшим артиллеристам: – Степан, подавай шрапнельни. Головку – на тридцать.
Степана опередил Мыкола, махновский хлопец, из имения пана Резника. Он извлек из ящика шрапнельный унитарный патрон, потащил к пушке. Степан ключом подкрутил дистанционную трубку, вглядываясь в деления на алюминиевом кольце боеголовки.
– Неси ще, пушкарь! – скомандовал сотник теперь уже Миколе.
Шрапнель разорвалась над мостом. Пулеметчики оставили свои гнезда, бросились врассыпную.
На мост ворвалась кавалерия, которой командовал Каретников. Помчалась по настилу. Следом за ней потянулись брички, телеги, тачанки, линейки… Хорошо: у моста два яруса. Верхний – для гужевого транспорта, нижний – для поездов.
Махно вглядывался в смутно виднеющихся на мосту конных…
– Стой! Не стреляй! – остановил Махно унтера, готового еще раз дернуть кожаную «сосиску». – То – наши!
Еще минута – и махновская конница стекла с моста, ворвалась в город. Звонко цокали подковы по булыжной мостовой.
Юрко ждал конников у подножия пригорка, придерживая своих коней.
Семен Каретников скакал во главе своей кавалькады. Заметил Юрка, резко и картинно осадил возле него своего коня.
– Де батько, Юрко?
– Там, на горци! С пушкарямы!
– З якымы пушкарямы? Откудова у нас артиллерия? – удивился Семен.
– Та батько на ходу загитирував. До нас примкнулы!
Каретник, пришпорив коня, взлетел на пригорок.
– Шо тепер, батько?
– Не знаешь шо? Город брать.
– Як?
– Побольше шуму, стрельбы, криков… А потом пошукайте оружейни склады. Для этого и город занимаем.
Каретников спустился вниз. Взмахом руки призвал своих конников. Одетая в устрашающе разнообразную форму (жупаны, свитки, доломаны, венгерки, шинели всех цветов), махновская кавалерия со стрельбой, гиками, свистом помчалась по широкому городскому проспекту.
– Даешь губернию! Слава батьке!
– За землю! За волю!
Хотя какая тут в Екатеринославе земля? Разве что палисадники да крохотные садочки. А так – богатый торгово-промышленный город, который почти не грабили. Сотня магазинов, дюжина рынков.
Большинство махновцев в таких городах и не бывали никогда. На каждом шагу сокровища!
…Сашко Калашник со своими бойцами подбежал к пустому трамваю, они ввалились в него, громыхая винтовками, обрезами и ручными пулеметами.
Испуганный вагоновожатый хотел было выскочить, но кто-то успел схватить его за ворот гимназической шинельки.
– Ты шофер? – спросил Сашко.
– Ну, примерно… Вагоновожатый.
– Давай, вожатый, гони до завода «Металлист»!
– Не могу!
– А через «не могу»! – Калашник поднес к лицу вагоновожатого пистолет.
– Я б с превеликим удовольствием! Но, господа, туда нету рельсов!
– А ты без рельсов?
– Без рельсов не получится. Потому – трамвай.
– Ну, тогда… тогда давай жми по рельсам!
– А куда?
– Вперед! Куда ж еще!
Звонок. Трамвай тронулся с места. Набирая скорость, помчался по городу.
…Тем временем Махно говорил артиллерийскому сотнику:
– Хороший ты хлопец! Як звать?
– Павло Тимошенко.
– Будешь у меня в армии начальником артиллерии.
Раздался звук зуммера телефонного аппарата. Он чем-то напоминал утиное кряканье. Сотник вопросительно посмотрел на Махно. Нестор кивком головы «разрешил».
– Сотник Тимошенко слухае, – взяв трубку, сказал Павло.
– Сотнык, шо там у вас за стрильба? Перепылысь, чи шо? – прозвучал начальственный голос.
– Та ни… Тут… – замялся сотник. – От… я передаю трубку…
Махно принял трубку:
– Слухаю.
– Хто це? Шо там у вас творыться? З вамы розмовля генеральный хорунжий Суховерхый!
– Доброго ранку, пан Суховерхый! Шо за стрильба, пытаете? Це я займаю Катеринослав. Пробачьте, шо не извистыв вас заранее…
– Хто це? Хто?
– От тоби на! Договорылысь зустриться, обицялы просвитыть мене насчет экономикы. Я й спишив… Це Нестор Махно!
На том конце торопливо бросили трубку.
– Видать, пока еще сам слабый в экономической науке. Не захотел меня просвещать.
Нестор опустил трубку, взглянул на сотника. Тот наконец поверил, что перед ним действительно сам Нестор Махно. Вытянувшись в струнку и став едва ли не вдвое выше, он ел глазами Махно.
– Слышь, Павло! А давай шмальнем десяток снарядов по городу.
– А в шо стрилять?
– В шо хочешь! Главное, шоб побольше шуму!
– Неси гранаты! – прокричал сотник Мыколе.
…А трамвай с махновцами мчался по городу. Шум, гогот, стрельба из винтовок…
Где-то далеко впереди от них разорвался снаряд. Следом еще один, ближе.
– Братцы, счас в нас вмаже!.. Стой! – скомандовал Калашник.
Трамвай резко остановился. Как горох из стручка, махновцы посыпались из вагона, побежали прятаться под кирпичную арку.
– Это ж надо, зараза! Нащупав!
– Хто?
– Та, видать, Петлюра …Артиллеристы суетились вокруг пушек. Махно любовался их стрельбой.
– Уровень двадцать пять, трубка сорок!
Стволы пушек задрались повыше.
– Перше! Огонь!.. – сам себе скомандовал «сотник» и дернул за «сосиску».
Выстрел.
– Дай-ка я стрельну! – попросил Махно. Он сейчас был похож на ребенка, увлеченного боем, как игрой. Дернул за «сосиску». Откатившийся затвор едва не ударил его по плечу.
– Отскакивай, дура! – закричал петлюровский унтер, командир второго орудия.
– Ты на кого рявкаешь! – озлился Юрко, неотлучно находящийся при батьке.
– Та пускай, – миролюбиво сказал Нестор Юрку. – То ж он не по злу, а для науки!.. – И уже унтеру: – Давай ще разок!
…Снаряд разорвался совсем рядом с трамваем. Зазвенели, посыпались на мостовую выбитые стекла.
Следующий снаряд рванул уже далеко позади.
Хлопцы опять бросились к трамваю, вместе с ними и вагоновожатый.
Трамвай снова помчался по городу, пугая прохожих беспрерывными звонками. Сашко увлеченно дергал за веревку.
Вскоре трамвай бежал уже по городским окраинам. Впереди встало огромное и мрачное темное здание, обнесенное высоким забором.
– Шо то за хата? – спросил Калашник у вагоновожатого.
– Тюрьма.
– Так шо ж ты мовчишь? Стой! – приказал Сашко. – Батько казав, при анархизме тюрьмы надо сничтожать!..
И они вновь покинули трамвай, побежали к тюрьме…
…Нестор и Юрко Черниговский неторопливо ехали верхом по одной из главных улиц города. Их сопровождали человек десять вооруженных до зубов бойцов. Где-то недалеко еще гремел бой. На их пути то и дело попадались лежащие на мостовой убитые петлюровцы, некоторые уже без сапог.
Навстречу Нестору вышел Сашка Кляйн:
– Батько, мы тут какой-то штаб обнаружили. Видать, большое начальство було. Може, сам губернатор чи комендант.
Махно и сопровождавшие его спешились, оставили лошадей коноводам, а сами пошли вслед за Кляйном.
В очищенном от товаров магазине, похоже, действительно располагался чей-то штаб. Торговые витрины в большом зале были сдвинуты к одной стене, и сюда натащили кресла и стулья. На двух сдвинутых столах вместо скатерти была расстелена карта города. На ней стояли пепельница, полная окурков от папирос и сигар, пустые бутылки из-под дорогого коньяка и не менее дорогих вин, бокалы. На стульях и подоконнике – несколько телефонных аппаратов в роскошных кожаных футлярах. В углу стояла застеленная одеялом кровать…
Из соседней комнаты появился Щусь в белой папахе с красным шлыком и кожаной куртке, на рукаве которой была зигзагообразная, золотом шитая полоса.
– Это шо за маскарад?
Хлопцы Щуся были довольны видом своего командира. Хохотали.
– Це, Нестор, мы тут нашли. Тут папаха лежала. – Щусь снял и кинул на кровать папаху. – А тут, на кресле, кожанка. Видать, начальственна. – Щусь сбросил с плеч и кинул на кресло куртку. – Мы когда сюда ворвалысь, Нестор, тут ще дым от папирос по хате плавав.
– И горилка в бутылках була, – сказал Нестор.
– Була, не отказуемся.
– Интересно, в чем же он сбежал, пан генеральный хорунжий Суховерхий? – разглядывая оставленную одежду, задумчиво спросил Нестор. – Не в одном же исподнем?
– Та хрен з ним, Нестор! Удрав и удрав! Може, хлопцы его ще где-то поймають, – сказал Щусь.
Время от времени кто-то входил или выходил, и дверь отзывалась на это легкомысленным перезвоном колокольчика.
Махно резким движением руки смел со стола пустые бутылки, бокалы и склонился над планом города. Вместе с ним план изучали Чубенко, Щусь, Кляйн, Левадный и Лепетченко.