Анализ отношений главы Киевской митрополии и Константинопольского патриарха позволяет делать вывод, что в тот исторический момент митрополита Сильвестра больше благополучия прихожан и веры заботило собственное благополучие. Киевский митрополит, находясь в составе Польши, подчинялся напрямую Константинопольскому патриарху, а учитывая бедность и приниженное положение последнего в Османской империи, чувствовал себя абсолютно независимым. Вхождение Украины в состав Российского государства грозило изменить и положение киевского митрополита, который подпадал в зависимое положение от патриарха Московского и всея Руси.
Вот та принципиальная причина, по которой киевский митрополит Сильвестр и некоторые другие высшие иерархи украинской греко-православной церкви не только не поддерживали идею вхождения Украины в состав России, но и как могли противодействовали этому. Многим ли отличаются меркантильные требования гетмана Хмельницкого и его старшин закрепить за ними земельные наделы от желаний высших духовных лиц Украины? Вопросы ли веры и воссоединения единого, но разделенного некогда народа были у них тогда на первом месте?
Если украинский народ — казаки, крестьяне видели в московском царе прежде всего своего защитника от польского религиозного и национального гнета, то «иначе воспринимала объединение с Москвой старшинская аристократия. Она согласилась принять царское покровительство, чтобы избегнуть полного поражения от поляков, но не считала объединение чем-то окончательным и не воспринимала свою клятву царю всерьез. Для нее это был политический маневр, обеспечивший временную передышку» [Вернадский 2017: 266].
Другими словами, опасаясь окончательного подчинения Польше на еще более унизительных условиях, убедившись в ненадежности союза с крымским ханом, казацкая старшина, зная настроения народных масс, предприняла попытку использовать Россию как временное укрытие от разбушевавшейся стихии.
Такая позиция, суть которой сводится к распространенной в Малороссии формуле «перехитрить всех», была характерна в большей или меньшей степени для всех украинских гетманов, начиная с Богдана Хмельницкого и заканчивая Мазепой. Об этом много и откровенно пишут современные украинские авторы. В качестве примера приведем выдержки из одной лишь монографии: «Подписывая договор, каждая из сторон — Украина и Россия — вкладывали в него свой смысл: московская считала его узаконенной формой зависимости Украины, украинская — признавая верховенство Московии, надеялась сохранить в новых условиях максимальную автономию, даже на грани независимости… Можно утверждать, что Б. Хмельницкий предполагал придерживаться условий Переяславского договора только до той поры, пока они отвечали жизненным интересам Украины. Понятно, что свои идеи он припрятывал перед московским правительством под разными словесными вариациями.» (пер. авт.) [Еволюцiя украiнсько-россiйских вiдносин 2006: 30–31].
В приведенных выше высказываниях украинских авторов, конечно же, со всей очевидностью прослеживается современная политизированность вопросов русскоукраинских отношений. Прежде всего обращают на себя внимание такие посылы: «сохранить максимальную автономию», «возродить древне-украинскую государственность». Как можно было стремиться сохранить или возродить то, чего ни на момент описываемых событий, ни тем более в древние времена не было и в помине.
Собственно, и сам Богдан Хмельницкий, обращаясь к казакам на Переяславской раде, говорил о необходимости избрать себе государя из четырех возможных государей… Понятно, что независимое государство не избирает себе чужого государя. Его избирает лишь тот народ, который сам не может обеспечить свою независимость и потому ищет защиты на стороне. Таковы были логика намерений и логика обстоятельств в действиях Богдана Хмельницкого. При этом логика обстоятельств, за которой стоял простой народ, оказалось сильнее логики намерений гетмана и казачьей старшины. На Переяславской раде было принято решение вернуться в лоно некогда единого русского государства, а у московского царя появилось законное право считать присоединенные земли зависимыми, своими, о которых он теперь должен заботиться.
Спустя 370 лет со времени Переяславской рады современные украинские гетманы и старшины насильно вырывают древнерусские территории из единого русского мира, делят церковь, сознательно уничтожая вековое духовное родство двух братских народов.
Вернадский Г. Московское царство. М.: Ломоносовъ. 2017. 456 с.
Ключевский В. О. Русская история. Полн. курс лекц.: в 2 кн. Кн. 2. М.: ОЛМА- ПРЕСС, 2003. 800 с.
Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей в 2-х кн. Кн. 2: Вып. 5, 6, 7. М.: СВАРОГ, 1994. 816 с.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. 1613–1657. Кн. V. М.: АСТ; Харьков: Фолио, 2001. 928 с.
Еволюцiя украiнсько-россiйских вiдносин у другiй половинi XVII ст. / В. Й. Борисенко, А. Г. Бульвiнской, С. О. Вiзер. К.: Старий свiт; Вид. Т. Моciенко, 2006. 256 с.
Точка зрения автора не совпадает с точкой зрения редакции
М. Р. Дроздовски,университет Белостока, ПольшаПолитические причины восстания Хмельницкого в оценках шляхты Речи Посполитой
История запорожского казачества, несомненно, одного из самых неоднозначных явлений в истории бывшей Речи Посполитой, относится к той группе проблем, которые вызывали и вызывают до сих пор интерес как среди польских, так и зарубежных историков[6].
В немалой степени данный феномен объясняется тем фактом, что все чаще напоминавший о себе со второй половины XVI в. так называемый казацкий вопрос был одним из важнейших вызовов, с которыми столкнулась I Речь Посполитая[7]. По всей видимости, связано это было еще и с тем обстоятельством, что казацкая эпоха сыграла важнейшую роль в истории Украины, в большой степени способствовала формированию ее общественного, национального и культурного самосознания.
Вспыхнувшее в 1648 г. казацкое восстание под предводительством Богдана Хмельницкого, которое с самого начала с воодушевлением было воспринято в широких слоях украинского общества и очень быстро переросло в народно-освободительную войну, вызвало смятение среди шляхты[8].
Дополнительным фактором, оказавшим влияние на настроения шляхты, стало получавшее все более широкое распространение осознание политических амбиций Хмельницкого, воплощение которых смертельно угрожало самому существованию сложившейся политической системы Речи Посполитой.
Настоящая статья представляет собой попытку ответить на вопрос, существовали ли в сознании шляхты стойкие убеждения относительно политических причин казацкого восстания. В поисках ответа на этот вопрос были проанализированы как уже известные, так и ранее не использовавшиеся источники. Наибольшую познавательную ценность представляют:
— переписка: как отражающая личные наблюдения и взгляды представителей отдельных слоев шляхты по казачьему вопросу, так и объясняющая подоплеку действий, предпринимаемых лидерами политических партий с целью продвижения их позиций (предметом исследовательского интереса стали главным образом письма представителей властных элит Короны и Литвы);
— акты сеймов и сеймиков нормативного характера, ставшие отражением частных и общих убеждений по казачьему вопросу и регистрирующие ход споров и борьбы при определении характера политики Речи Посполитой в отношении Украины;
— официальные и личные дневники и историографические произведения, сыгравшие важную роль в процессе формирования общественного мнения, а сегодня позволяющие также (при всей своей тенденциозности) определить образ мышления и восприятие многими группами шляхты казаков и восстания, поднятого ими в 1648 г.
Юрий Богданович Хмельницкий, сын Богдана Хмельницкого
Анализ высказываний представителей шляхты, связанных с началом восстания на Украине, показывает, что это сословие осознало освободительные устремления победителя в битве под Корсунем. Об этом свидетельствует письмо великого коронного гетмана Миколая Потоцкого[9] королю Владиславу IV, написанное в конце марта 1648 г. Автор помимо прочего высказывает свое мнение относительно мотивов казацкого выступления[10]. По его оценке, к восстанию привели вовсе не эксплуатация и обиды, которые испытывали казаки со стороны «окраинных» землевладельцев, но прежде всего стремление казаков к полной независимости от верховной власти Речи Посполитой[11]. Стремясь доказать верность своих взглядов, касавшихся истинных намерений казаков, гетман информирует короля о трех требованиях Хмельницкого, в зависимость от которых тот ставил завершение восстания.
«Сперва — чтобы я с армией ушел с Украины; второе — чтобы удалил из полков полковников и всех их сподручных; третье — чтобы отменил ординацию Р[ечи] П[осполи]той, а казаки оставались бы при таких правах, при которых могли бы не только ссорить нас с посторонними, но и поднимать свою безбожную руку на величие с[ветлой] п[амяти] предшественников и предков В[ашего] К[оролевского] В[еличества]»[12].
В свете приведенных слов следует признать правоту Владислава Серчика, по мнению которого, казацкий предводитель добивался практически полной автономии, так как отмена Ординации 1638 г., определявшей статус реестровых казаков, как и вывод коронной армии с территории Украины, означала передачу всей полноты власти в Поднепровье в руки казаков[13].
О верном понимании Потоцким намерений казацкого гетмана свидетельствует упоминание им позиции последнего относительно концепции Владислава IV, предполагавшей урегулирование воинственных настроений на Украине путем предоставления казакам выхода к Черному морю. Гетман не разделял оптимизма короля относительно эффективности этого решения, поскольку считал, что Хмельницкий не заинтересован в организации морской экспедиции, а лишь жаждет вернуть казакам их старинные привилегии и свободы