14. Решение Земского собора о воссоединении Украины с Россией от 1 октября 1653 г. // Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в трех томах. Том III. Завершение борьбы украинского народа за воссоединение с Россией. Переяславская Рада. 1551–1654 годы / составители III тома: П.И. Павлюк, Д.И. Мышко, Е.С. Компан, А.А. Бевзо, Т.Н. Яковлева. М.: Издательство Академии наук СССР, 1953. С. 406–411.
15. Серегин А.В. Влияние средневекового юридического наследия на форму, политику и правовую систему современных славянских государств // История государства и права. 2017. № 21. С. 59–64.
16. Соборное Уложение 1649 г. // Собрание памятников древнеславянского права: учебное пособие: в 4 т.; Южный федеральный университет. Ростов-на- Дону: Издательство Южного федерального университета, 2014. Т. I: Юридические источники Древней Руси и Московского царства (X–XVII вв.). 2014. С. 165–217.
17. Список украинских полков и городов, в которые были посланы представители русского правительства для приведения населения к присяге на верность Русскому государству (первая половина января 1654 г.) // Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в трех томах. Том III. Завершение борьбы украинского народа за воссоединение с Россией. Переяславская Рада. 1551–1654 годы / составители III тома: П.И. Павлюк, Д.И. Мышко, Е.С. Компан, А.А. Бевзо, Т.Н. Яковлева. М.: Издательство Академии наук СССР, 1953. С. 517–518.
18. «Статьи Богдана Хмельницкого», утверждены царем и Боярской думой, определяющие положение украинского народа за воссоединение с Россией. Переяславская Рада. 1551–1654 годы. / Составители III тома: Украины в составе Русского государства от 21 марта П.И. Павлюк, Д.И. Мышко, Е.С. Компан, А.А. Бевзо, 1654 г. // Воссоединение Украины с Россией. Документы Т.Н. Яковлева. М.: Издательство Академии наук СССР, и материалы в трех томах. Том III. Завершение борьбы 1953. С. 560–565.
Б.Н. Флоря,член-корреспондент РАН, д. и. н.Отношение украинского казачества к Речи Посполитой во время казацких восстаний 20–30-х годов XVII века и на начальном этапе народно-освободительной войны
В истории отдельных обществ бывают события, имеющие важнейшее значение для всего их последующего развития. В такие моменты в их сознании сравнительно быстро происходят весьма значительные изменения, для которых в обычных, «нормальных» условиях требуются многие десятки лет. Нет сомнений, что именно таким событием, имевшим переломное значение для исторических судеб украинского народа, стала народно-освободительная война под руководством Богдана Хмельницкого. Исследователи неоднократно пытались (и пытаются) дать ответ на вопрос, какие изменения произошли в сознании тех кругов украинского общества, которые начали эту войну, после победы восстания на Украине и образования гетманства.
На пути к решению данного вопроса существовало, однако, одно объективное препятствие. У исследователей были очень неполные и отрывочные сведения о сознании тех слоев украинского общества, которые приняли наиболее активное участие в народно-освободительной войне в период, предшествовавший этому историческому событию. В сравнительно недавнее время был введен в научный оборот комплекс материалов (большое количество записей слухов о событиях на Украине, сохранившихся в документах Разрядного приказа), который открыл новые возможности для изучения взглядов и представлений низов украинского общества — крестьян, мещан, казаков. Исследования этих материалов, осуществленные автором этой статьи, позволили реконструировать их взгляды и представления в десятилетия, непосредственно предшествовавшие народно-освободительной войне (20–40-е годы XVII в.) [1–3], и тем самым открылась возможность на новой основе вернуться к вопросу о переменах в сознании украинского общества после начала народно-освободительной войны.
Запорожское казачество определенно осознавало существование острого конфликта между его интересами и интересами противостоявших ему феодалов-землевладельцев и представителей государственной власти — воевод и старост. В записях слухов постоянно повторяются утверждения, что размеры Запорожского войска хотят уменьшить с тем, чтобы «выписанным» казакам «быти по городам в подданных под панскою справою» [4. Стб. 54. Л. 214]. Это общее утверждение, смысл которого, впрочем, вполне ясен, в некоторых записях слухов дополняется более конкретными высказываниями: так, оказывается, что у «выписных черкас» ставятся на постой солдаты коронной армии «и стации и всякие королевские поборы с них берут», а в одной из записей читаем, что «казаком от ляхов стала великая обида, многих, де, Козаков из козацкого списка выписали в мещане и заставливают казаков ляхи на себя работать» [4. Стб. 54, Л. 227, 297]. Таким образом, казаки очень ясно представляли себе, зачем их хотят обратить в «подданных». В этой связи заслуживают быть особо отмеченными записанные в сентябре 1635 г. «речи» казака Лаврика Лепляева, где читаем: «А гетман, де, Конецпольской с поляки идет на Козаков за то, что, де, от них, поляков, из Полши выбегли все подданые их крестьяне и хлопцы, бегают в украинные городы и ставятца в козаки» [4. Стб. 64. Л. 264].
Портреты Розанды Лупу-Хмельницкой и Тимофея Хмельницкого.
Невестка и сын гетмана
Эти высказывания определенно показывают, что казачество ясно понимало природу конфликта: противная сторона не желала признать притязаний казаков на особый сословный статус и хотела превратить их в крестьян и мещан — подчиненных либо государству, либо отдельным феодалам.
Хотя среди сторонников «уменьшения» казачества было немало «русских» шляхтичей (примером может служить известный волынский шляхтич, а затем магнат Адам Кисель), в записях слухов сила, враждебная казачеству, постоянно обозначается термином «ляхи», т. е. противники казачества воспринимаются как люди иной, польской народности.
Источник конфликтов между «ляхами» и казачеством в восприятии самих казаков отнюдь не ограничивался собственно социальным противостоянием. Их острое недовольство вызывали попытки принудить их подчиниться власти униатской церкви и «Бога молити за папу римского». Основываясь на стихийном представлении, что каждый народ в этом мире имеет свою особую веру, они видели в этих действиях «ляхов» попытку силой навязать «русскому народу» (наиболее важной частью которого считали себя казаки) свою «ляшскую» веру («поляки хотят де, у белорусцов веру нарушить и церкви запечатать, а поставить костелы и учинить ляцкую веру») [5. Стб. 10. Л. 250] (о восприятии украинскими низами религиозного конфликта подробнее см.: [1. S. 30–32, 42–43]. Это явно воспринималось как свидетельство подчиненного, неравноправного положения “русского” народа в Речи Посполитой (а следовательно, и казаков), вызывало сопротивление и отпор.
Эти два конфликта, социальный и религиозный, разные по своему происхождению, в сознании казачества тесно переплетались между собой. Изучение записей слухов показывает, что попытки “уменьшить” Запорожское войско в сознании казаков связывались не только с желанием “ляхов” приобрести новых подданных, но и их стремлением ослабить казачество, как главного защитника православия на украинских землях, чтобы затем беспрепятственно принуждать местных крестьян и мещан к перемене веры (“только, де… поляки убавят черкас и у нас, де, веру до конца поломают”) [5. Стб. 10. Л. 198] (подробнее см.: [1. S. 32–33]).
При этом следует особо отметить убеждение казаков, что для достижения своих целей «ляхи» не остановятся перед самыми крайними мерами. Уже перед началом казацкого восстания 1625 г. на Украине распространился слух, что командующий коронной армией гетман Ст. Конецпольский неслучайно ведет с собой иностранных колонистов — «немцев» с женами и детьми: «и как, де, польские люди побьют казаков и крестьянскую веру нарушат, а римскою учинят, и тех, де, немец король указал посажать на казачьих местах» [6. № 27. С. 57]. И в последующие годы казаки неоднократно выражали убеждение, что поляки «хотят православную крестьянскую веру разорить и церкви поломать, а казаков всех и жон их и детей побить, а досталных казаков и мещан привести в свою в лятцкую веру» [6. № 92. С. 159] (подробнее см.: [1, 7]).
Неудивительно, что к началу 20-х годов XVII в. у казаков стало складываться убеждение в необходимости вооруженной борьбы против ляхов «про веру и про казачество» [1. S. 30–32]. Несколько забегая вперед, следует отметить, что во всех этих своих компонентах сознание низов украинского общества не претерпело никаких изменений и совокупность охарактеризованных выше представлений была в равной мере характерна для сознания украинского казачества и в годы народно-освободительной войны.
В борьбе с “ляхами” казаки стремились найти себе союзников. Они искали помощи и поддержки у одного из главных (в прошлом) противников Запорожского войска — крымского хана. Крым стал одним из возможных мест, где запорожские казаки могли скрыться от преследований: после поражения восстаний 1625 и 1637–1638 гг. в Крым действительно “отъехали” большие отряды запорожцев (подробнее см.: [8]).
Обсуждался вопрос о поисках приюта во владениях турецкого султана. Ко времени восстания 1637–1638 гг. относится запись слуха о планах запорожцев “отложитца к турскому” и о том, что султан якобы “дал им на житье шесть городов своих на море” [4. Стб. 98. Л. 97]. И Крым, и Османская империя воспринимались в казацкой среде, как “иной”, “чужой мир”, где приходится искать убежище лишь тогда, когда не остается другого выхода[56].
Более заметное место в сознании казачества занимали надежды на получение поддержки со стороны Русского государства. При этом имелась в виду возможность не только найти спасение от преследований на русской территории, но и с помощью русских войск «отложиться» к царю вместе с теми «городами», в которых жили казаки. Первые слухи о планах такого рода отмечены уже в 1621 г. [6. № 8. С. 17], позднее они неоднократно возникали в тяжелых для Запорожского войска ситуациях, но ни разу не было предпринято серьезных попыток эти планы осуществить. Очевидно, казаки пытались искать решения беспокоивших их проблем прежде всего в рамках Речи Посполитой.