йскими представителями переписи населения, попыткам взимания налогов с Малороссии в государственную казну и перенесения содержания казачьего войска с российского бюджета на Гетманство. Ведь по заключённым «Статьям» казачья верхушка оказывалась в стороне от финансов: заниматься сбором налогов должны были представители городских самоуправлений (войты, бурмистры, лавники, райцы) и передавать их напрямую царским представителям. Но «сидеть на финансовых потоках» и иметь полную фискальную власть над подконтрольным малороссийским населением казачья верхушка хотела сама. Этим обстоятельством, кстати, в немалой степени объясняется не только её последующие действия: уклонение от выплат доходов в Москву, препятствование проведению переписи населения, а то и открытый мятеж, но и стремление подчинить себе города и местные самоуправления (этим казачьи власти занимались всю вторую половину XVII — первую половину XVIII веков).
Широкая сословная и территориальная автономия, полученная Войском Запорожским от правительства, была ограничена верховной властью (над ним и Малой Русью) русского монарха, которого малороссияне признали своим государем. Этот государь имел право пожалования земель и имущества (то есть, являлся их верховным собственником), обладал полномочиями подтверждения и утверждения прав и привилегий сословиям и правом управлять неказачьим населением. Ограничением была и обязанность казачьей администрации выдавать беглых великороссиян. Также в Киеве должен был находиться воевода с гарнизоном. Заметим, что изначально присутствие российских войск предусматривалось лишь в одном городе Гетманства, а ведь в феврале 1654 года началась русско-польская война! Гетману запрещалось иметь контакты с польским королём и турецким султаном без дозволения царя. Главы прочих государств в этот «стоп-лист» не попадали (единственно, следовало задерживать их послов, доставивших враждебные предложения, и сообщать об этом в Москву)[103].
Ограничена автономия была, как уже говорилось, и взятой на себя Хмельницким и Войском Запорожским финансовой подотчётностью царю и обязательством платить в государеву казну налоги. Да, по факту вплоть до первых десятилетий XVIII века никаких доходов в Москву из Малороссии не поступало. Но это не отменяло юридически прописанных принципов взаимоотношений Войска и Московского государства, которые были зафиксированы в мартовских «Статьях» (и от которых впоследствии стороны вели отсчёт разграничения своих полномочий).
Всего же юридический комплекс документов, определявших положение Войска Запорожского и иных малороссийских сословий в Российском государстве, включал в себя царскую Грамоту гетману Богдану Хмельницкому и всему Войску Запорожскому о подтверждении их прав и вольностей, «Статьи Богдана Хмельницкого» из одиннадцати пунктов (утверждённые московским правительством прошения малороссийской делегации), царскую Грамоту о правах православной шляхты, грамоты на подтверждение прав Войска Запорожского, грамоты мещанам Киева, Переяславля, Чернигова и духовенству, а также четыре грамоты лично Хмельницкому (и послам) на право владения ими староствами и имениями, и городом Чигириным, отдававшимся «на гетманскую булаву» (гетману). Эти документы были переданы русским правительством малороссийской стороне в марте — сентябре 1654 года.
Итак, комплекс политических и юридических мероприятий, объединяемых одним общим названием — «Переяславская рада», включал в себя, во-первых, присягу на верность, которую принесла верхушка Войска Запорожского, во-вторых, своеобразный плебесцит — присягу значительной части политически полноправного населения Малой Руси. Причём обе присяги — совершенно добровольные. И в-третьих, правовой блок, оформивший политические, правовые, финансовые и отчасти имущественные принципы, на которых Войско Запорожское и контролируемая им территория Малой Руси по обе стороны Днепра, присоединялись к России, и разграничивавший полномочия между «Центром» и региональной автономией.
Так что это был никак не «военный союз», «конфедерация» или соглашение «двух равных государств», как предпочитает толковать Переяславскую раду украинская историография[104]. Широкая, но — автономия-подданство.
Что это было, присоединение или воссоединение? Варианты «захвата», «поглощения», «протектората», «договора равного с равным», «военного союза», давно озвучиваемые адептами украинства[105] (для которых неприятен сам факт Переяславской рады) и перекочевавшие из их идейного багажа в большую часть современной украинской историографии, нет смысла рассматривать. С точки зрения всей многовековой российской практики, это было присоединением территории или автономного образования, формы осуществления которого были самыми разнообразными в зависимости от времени, политической обстановки, состояния присоединяемого объекта и т. д. Именно таким образом управляемое Войском Запорожским Гетманство и вошло в состав России.
Если же смотреть с точки зрения исторического и этнокультурного понимания события, то термин «воссоединение» будет вполне отвечать произошедшему. Только воссоединение не «Украины с Россией». «Украины» в древности не было, поэтому воссоединиться с Россией она не могла в принципе. Да и на момент Рады «Украины» как исторического и национально-политического организма тоже не существовало. А были части некогда единой Руси (или, в греческом варианте этого названия, употребляемого в обеих её частях, — России). Поэтому Переяславская рада провозгласила воссоединение «Малой и Великой Руси» (или «Малороссии с Россией»). Воссоединение двух частей некогда единой, но разорванной Руси, её Церкви, двух частей одного народа в общей, родной для них православной державе.
Именно такой смысл данного события укладывается в идейную канву общественной мысли и практики, существовавших в западнорусском обществе ещё со времени введения в конце XVI века унии и означавшего фактический запрет в Речи Посполитой православной русской идентичности. Заметим, что униатский вариант русской идентичности там дозволялся, но (за исключением самих униатов) обеими сторонами — и православными, и католиками рассматривался как искусственный и переходный к католичеству.
Именно так соединение Малороссии с Россией понималось церковным сознанием, даже несмотря на первоначальное неприятие решения Переяславской рады некоторыми иерархами Киевской митрополии. И, кроме того, термин «воссоединение», в отличие от «присоединения», указывает на наличие второго субъекта, представляющего воссоединяющуюся сторону, и делающего это сознательно и добровольно.
А в случае с Малороссией такой субъект был. По решению Переяславской рады с Россией воссоединилась контролируемая войсковой казачьей администрацией территория Малой Руси в границах Зборовского договора — трёх бывших воеводств, Киевского, Черниговского и Браславского. В политическом отношении объединённая в Гетманство — военно-административное образование, основанное на сословно-территориальной автономии казачества, и наделённое самыми широкими правами.
Итак, и присоединение, и воссоединение.
Форма — пожалования и подданства соответствовала юридическому статусу сторон. Россия была самостоятельным государством, а её монарх — единственным в ойкумене независимым православным государем. Войско Запорожское (организованное в Гетманство) самостоятельным государством не являлось, юридически пребывая в составе Речи Посполитой в качестве автономной (да ещё и изначально самопровозглашённой) административной единицы с не определённым окончательно статусом, территорией, объёмом её прав и сомнительной правящей группой. Это следовало из Зборовского и Белоцерковского трактатов (мирных договоров), заключённых между восставшими и польской стороной. О подданстве, а не о «военном союзе» и т. п., речь шла и на Земском соборе, и на Переяславской раде, и на переговорах в Москве, причём о нём говорили обе стороны[106].
Важно подчеркнуть не только отсутствие факта «договора» как юридического документа, заключённого между двумя равными по статусу договаривающимися сторонами, но и то, что с малороссийской стороны в качестве партнёра фактически выступало не политическое образование (Гетманство), а несколько сословий, принимавших российское подданство (казачество, шляхта, духовенство и мещане), что и было оформлено царскими жалованными грамотами[107]. Да, по факту казачество контролировало территорию Малой Руси, и его сословно-войсковые институты действовали там в качестве органов власти, а само оно оказалось наверху сословной иерархии. Но формально оно выступало как социальная группа. И эти органы власти как раз нуждались в придании им легитимного характера путём монаршего пожалования (неважно, от короля, царя или султана). Утвердить свои формальные (да и фактические) права на Малороссию и её народ, а себя — как легитимную правящую группу края, казачеству и его старшине ещё только предстояло. Делать это им пришлось на протяжении ста тридцати лет. И тот комплекс мер, который называется «Переяславской радой», стал заметным шагом на этом пути.
Другим важным аспектом данного акта был его всенародный характер. Объединение с Россией (в виде подданства — формы оговаривались позже) было добровольным, его инициатива исходила от малороссийской стороны, причём была не спонтанной (вызванной сиюминутными военными затруднениями), а озвучивалась на протяжении нескольких последних лет («шесть летных наших молений безпрестанных», как отозвался о них Хмельницкий) и имела свою предысторию.
В Русском государстве решение о принятии Малой Руси и Войска Запорожского в подданство принял всесословный Земский собор. А в Малороссии была проведена широкомасштабная индивидуальная присяга на верность царю — помазаннику Божьему (вещь беспрецедентная в Европе), почему и стало возможным истолковывать её нарушение как измену. Исходя из сказанного, российская сторона действительно имела основания трактовать произошедшее как переход Малой Руси в подданство на правах широкой автономии.