Там же. Л. 85.
14 Там же. Л. 86.
15 Там же. Д. 2882. Л. 129.
16 Там же.
17 Там же. Л. 128–129.
18 Там же. Л. 129.
19 Государственное учреждение Центральный архив Нижегородской области (далее – ЦАНО). Ф. 2066. О. 5. Д. 62. Л. 68–69.
20 Там же. Оп. 11. Д. 18. Л. 27–28.
21 РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 2. Д. 2897. Л. 125.
22 Завод стратегического назначения. С. 122.
23 РГАЭ. Ф. 597. On. 1. Д. 30. Л. 95.
24 Российский государственный архив социально-политической истории (далее – РГА-СПИ). Ф. 82. Оп. 2. Д. 545. Л. 92.
25 Там же. Л. 93.
26Бугайский В.Н. Эпизоды из жизни главного конструктора самолетов и ракетно-космических систем В.Н. Бугайский. – М.: Хоружевский А.И., 2000. С. 33. (Прим, автора: так в названии книги: издательство – частное).
27 См.: Государственный общественно-политический архив Нижегородской области (далее – ГОПАНО). Ф. 3. On. 1. Д. 5859. Л. 13–17.
28 Там же. Л. 13–14.
29 Там же. Л. 14.
30 Там же. Л. 15.
31 Противовоздушная оборона страны (1914–1995 гг.). Военно-научный труд. – М„1998. С. 248.
32 Там же. С. 251.
33 Там же. С. 252.
34Остапенко Ю.А. Петр Дементьев: преодоление невозможного. – М.: Изд-во «АЭРОСФЕРА», 2008. С. 188.
35 Бугайский В.Н. Указ. соч. С. 50.
36 РГАЭ. Ф. 597. On. 1. Д. 30. Л. 12.
37 РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 21. Д. 5. Л. 3.
38 РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 2. Д. 2856. Л. 92.
39 Там же. Л. 93.
40 Там же. Д. 2897. Л. 126.
41 Там же.
42 Там же. Д. 2921. Л. 120–121.
43 Там же. Л. 122.
44 ЦАНО. Ф. 2066. Оп. 11. Д. 532с. Л. 7.
45 РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 2. Д. 2886. Л. 92.
46 Там же. Д. 2829. Л. 119.
47 Там же. Д. 2921. Л. 124.
48 РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 2. Д. 2854. Л. 48.
49 Остапенко Ю.А. Указ. соч. С. 300–303.
50 РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 2. Д. 2831. Л. 222.
51 Там же. Д. 2882. Л. 124.
Некоторые аспекты развития отечественных спецслужб в начале 1950-х гг
Пожаров А.И.
История отечественных органов госбезопасности послевоенного периода претерпевает новое осмысление в современных условиях. Более тщательное изучение архивных материалов дает основание менять устоявшиеся представления о завершающем этапе правления Сталина, ломать сложившиеся стереотипы о взаимоотношениях власти и спецслужб, о роли МГБ в механизме советского государства периода наивысшего подъема в культе личности «вождя всех времен и народов».
Некоторые ученые стремятся обосновать полную преемственность политического курса сталинского и постсталинского руководства страны, анализируя лишь те факты, которые на первый взгляд подтверждают логическое единство партийно-государственной линии в послевоенной истории1. Такое толкование эволюции советской политической системы является достаточно упрощенным и не отражает всей полноты периодизации и исторической картины в целом. Несмотря на то что в своей основе режим личной власти в СССР действительно остался непоколебим после смерти Сталина, в то же время было бы ошибкой утверждать, что этот режим совсем не претерпел изменений с приходом новых руководителей в партии и правительстве. Март 1953 г. в этом смысле стал рубежной точкой отсчета в истории нашей страны и, по существу, положил начало новой эпохе в развитии Советского государства. Этот тезис находит свое подтверждение и в истории органов госбезопасности первых послевоенных лет. Начавшиеся полвека назад изменения в советских спецслужбах свидетельствуют, с одной стороны, о преемственности в работе МГБ и возникшем позже КГБ, а с другой – о кардинальном различии между сталинской реорганизацией системы госбезопасности и преобразованиями, которые проходили в период «хрущевской оттепели».
Преобразование и чистка министерства государственной безопасности, начатые Сталиным в середине прошлого века, вполне соответствовали его представлениям об изменившейся ситуации в стране и за рубежом, когда борьба противоборствующих систем в холодной войне все больше обострялась. Инициированная им перестройка МГБ продолжалась и после марта 1953 г. Однако смысл и суть перемен, которые привнесли в органы госбезопасности новые руководители государства – Берия Л.П., Маленков Г.М. и Хрущев Н.С. – были другие. Преследовали же эти перемены такие цели, о которых Сталин и не подозревал за полтора года до своей кончины. Новому «коллективному руководству» пришлось решать иные задачи в новой внутриполитической обстановке и, следовательно, изменять направление реорганизации в советских спецслужбах в зависимости от тех или иных факторов в ходе развернувшейся борьбы за власть. Вместе с тем нельзя отрицать тот факт, что прерванная в марте 1953 г. сталинская реорганизация МГБ все же оставила свой след и нашла свое отражение в последующей эволюции системы госбезопасности. Некоторые задумки Сталина воплощались и после его смерти. Это касается прежде всего тенденции к сокращению кадрового и агентурного аппарата, обновлению руководящего чекистского звена за счет партийных функционеров и восстановлению так называемой «руководящей линии партии».
Характерной чертой сталинской политики являлось особое отношение лидера страны к отечественным спецслужбам, выразившееся в его пристальном внимании к работе НКВД-МГБ и постоянном контроле за деятельностью этого ведомства.
На закате своей эпохи стареющий диктатор в очередной раз попытался с помощью репрессий обновить партийный и советский кадровый аппарат, в том числе и свое ближайшее окружение. Используя опыт предвоенных лет, ужесточая внутриполитический курс, Сталин стремился дать новый импульс развитию первого социалистического государства. Органам госбезопасности в этих планах вождя отводилась ведущая и ключевая роль. Связывая перспективы своей политики со структурами МГБ, Сталин в первую очередь начал подвергать их серьезной чистке и реорганизации.
Другие силовые ведомства на данном этапе интересовали вождя в меньшей степени. Достаточно отметить тот факт, что на протяжении всех послевоенных лет им ни разу не был принят Генеральный прокурор СССР, а руководители МГБ и даже простые следователи неоднократно встречались с ним, а в последние месяцы жизни такие встречи проходили почти еженедельно2.
Преобразования в министерстве госбезопасности начала 1950-х гг. свидетельствуют о новой партийно-государственной линии, которая должна была по замыслу Сталина переориентировать на более репрессивный курс деятельность советских спецслужб. В этой связи арест министра госбезопасности СССР генерал-полковника Абакумова В.С. в июле 1951 г. можно считать началом крупных кадровых перестановок, а затем и реорганизаций в МГБ СССР. Письмо Сталину от рядового следователя следчасти по особо важным делам МГБ СССР подполковника Рюмина М.Д. о якобы имеющем место на Лубянке сокрытии данных о вражеском заговоре врачей-сионистов стало сигналом для продолжительных и глубоких перемен в отечественных спецслужбах. Последовавший за этим арест министра и еще двадцати высокопоставленных сотрудников МГБ привел к широкомасштабным проверкам и чисткам аппарата госбезопасности в центре и на местах. Июльское (1951 г.) Постановление ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в МГБ», а затем и закрытое письмо ЦК КПСС в адрес первичных партийных организаций констатировали неудовлетворительную деятельность министерства госбезопасности СССР по реализации внутриполитического курса сталинского руководства3. Сразу же было принято решение ЦК партии созвать в июле 1951 г. совещание руководящих работников органов МГБ СССР, на котором от имени Сталина и ЦК ВКП(б) было поручено выступить второму человеку в партийно-правительственной иерархии – Маленкову Г.М. В ситуации, когда руководители МГБ СССР оказались «вражеской группой», будущий преемник вождя призвал чекистов сплотиться вокруг Коллегии МГБ СССР и руководствоваться в своей работе партийными установками, повышая руководящую роль партии. «Коллегия должна стать в МГБ сплоченным руководящим коллективом коммунистов, поставленных партией на особо доверенную работу в органы госбезопасности, коллективом, ответственным перед ЦК партии и Правительством за работу МГБ». Далее Маленков Г.М. в своей речи обозначил политические приоритеты в деятельности органов госбезопасности. «Партийная дисциплина, – особо подчеркнул он, – должна стать на деле выше ведомственной дисциплины. Прочная повседневная связь с партийными органами, обеспечение подлинного руководства со стороны партийных органов является важнейшим условием успехов в работе органов МГБ. Это надо понять по существу и не допускать, чтобы ведомственное начало господствовало в работе того или иного органа МГБ»4.
По выражению бывшего заместителя министра госбезопасности СССР Гоглидзе С.А., «установилось определенное представление, что чекисты потеряли доверие партии и правительства, и что прежде всего товарищ Сталин считал, что большая группа работников МГБ утратила политическое чутье, и что среди чекистов было много карьеристов, шкурников, бездельников…»5.
После ареста руководителей МГБ СССР в июле 1951 г. Сталин стал осуществлять не только концептуальное руководство основным силовым ведомством, но и, по существу, ведать непосредственным управлением министерства госбезопасности. Порой он даже начинал выполнять функции министра МГБ, решая за него вопросы о возбуждении следственных дел и корректируя протоколы допросов арестованных, инструктируя следователей и непосредственных руководителей отдельных подразделений. Назначенный после ареста Абакумова В.С. новый министр госбезопасности Игнатьев С.Д. вынужден был уже по ходу вникать в решение задач, поставленных Сталиным, делая все в точности как он прикажет и докладывая ему о выполнении. Бывший партаппаратчик, не имеющий опыта оперативной работы, Игнатьев С.Д. был вызван в октябре 1951 г. на дачу к Сталину в г. Сочи и озадачен «со всей политической остротой подойти к выявлению и разоблачению вражеской группы врачей и вскрыть ее корни», а также провести обновление кадров за счет привлечения в органы госбезопасности партийных функционеров. «Имейте в виду, – говорил Сталин Игнатьеву С.Д., – старым работникам МГБ я не очень доверяю»