Степанов А. С.
В данной статье речь пойдет речь об имевших место в СССР и странах соцлагеря межнациональных проблемах и конфликтах в период между смертью И.В. Сталина и 1960 г., которые нашли свое отражение в документах и материалах как спецслужб, так и иных ведомств.
Крайние рамки этого хронологического отрезка были выбраны по следующим причинам. Во-первых, с весны 1953 г. в связи со смертью И.В. Сталина начался процесс трансформации системы госуправления как в СССР, так и в социалистических странах, и загнанные внутрь, но не исчезнувшие национальные противоречия получили достаточно широкое распространение, а во-вторых, именно 1960 г. отмечен последнем известным в Советском Союзе случаем боевого столкновения с одной из наиболее известных националистических нелегальных организаций – ОУН. Это произошло 14 апреля на Тернопольщине, когда в результате оперативно-войсковой операции были ликвидированы два нелегала (Петр Пасичный и Олег Цетнарский), а одна была ранена и взята в плен (Мария Пальчак)1. В том же году в Литовской ССР также были ликвидированы два нелегала (оба в Арёгальском районе: 19 июля – Ионас Бартушас-Украйнетис, в подполье – с 1944 года, a 11 августа – Зянонас Лянартавичюс-Аудра)2.
Необходимо указать, что детальный анализ подобной тематики, которая затрагивала (и затрагивает) значительные массы населения3 и огромные территориальные пространства, не пользовался и не пользуется особым вниманием у отечественных специалистов разных направлений (за исключением, может быть, сотрудников и историков спецслужб) по достаточно простой причине. Речь идет о том, что, анализируя соответствующий фактический материал, потенциальный автор может быть достаточно легко обвинен в разжигании межнациональной розни. И даже если он старается выбирать нейтральную позицию по освещению действий конфликтовавших сторон, нет никакой гарантии, что он не будет обвинен одной из них (или даже всеми участниками) в лучшем случае в предвзятости и необъективности, не говоря уже о более серьезных последствиях.
Отметим также, что классификация межнациональных проблем и их конкретных проявлений в отечественной историографии не имеет четкого выражения. Например, в существующих исследованиях может отсутствовать четкая система деления «антисоветских» и «буржуазно-националистических проявлений», имевших место быть в рассматриваемый период среди определенной части населения. Это обстоятельство в свое время объяснялось достаточно просто – понятие «антисоветизм» (тождественное понятию «антигосударственные проявления») было достаточно обтекаемым и широким, чтобы завуалированно включить в него многие нежелательные для существовавшей системы тенденции. В зависимости от обстоятельств и от проводящихся политических кампаний одно и то же действие могло быть расценено как «хулиганство», «проявление буржуазного национализма», «антисоветская акция» или же вообще могло не замечаться и не фиксироваться. Ведь в Советском Союзе старались всячески избегать даже упоминания об имевших место национальных проблемах, ибо это подрывало тезис о благополучии и стабильности государства «пятнадцати сестер», базировавшихся на постулате о «союзе нерушимом республик свободных», что нашло отражение даже в государственном гимне. Особый страх у советского руководства вызывал «национализм политический», подавлявшийся наиболее жестоким и беспощадным образом, а наименьшее внимание уделялось «национализму бытовому», который государству, в отличие от отдельно взятых граждан, ничем особым не угрожал и зачастую оставался безнаказанным. В советский период существовала цензура и предписания, указывающие на то, каким образом следует освещать подобные события, но современные исследователи вроде бы должны относится к документам тех времен критично и вычленять реальную подоплеку отраженных в них событий, однако это происходит далеко не всегда. В некоторых случаях возникают вопросы к обоснованности методики данных исследований, а порой возникает ощущение, что авторы не обладают достаточной уверенностью в том, что вещи нужно называть своими именами, либо игнорируют данные обстоятельства совершенно сознательно.
Таким образом, классификация межнациональных проблем и их проявлений – это сама по себе достаточно серьезная задача, требующая отдельного исследования как минимум на уровне статьи. Во всяком случае, как покажет материал, изложенный ниже, национальные конфликты присутствовали как «в чистом виде» (на примерах проявления так называемого «бытового национализма»), и, напротив, часто накладывались на проблемы военного, политического, социального и материального характера, создавая достаточно сложный и взрывоопасный конгломерат противоречий.
Данное исследование построено на базе недавно рассекреченных и опубликованных документах высшего партийно-правительственного руководства СССР и специальных служб.
В рамках этой публикации невозможно даже кратко коснуться всех сторон сложной и многогранной темы межнациональных конфликтов, имевших место быть на всем протяжении выделенного хронологического отрезка. Поэтому необходимо ограничиться тремя условными направлениями с небольшим количеством конкретных примеров по каждому. Эти направления, с точки зрения автора, могут быть следующими:
1) межнациональные конфликты на территории стран Восточной Европы (как внутри отдельно взятых государств, так и между разными государствами);
2) межнациональные конфликты на так называемых «присоединенных территориях» в СССР (под последними подразумеваются территории, которые вошли в состав СССР по итогам Второй Мировой войны);
3) межнациональные противоречия на территориях прочих союзных республик.
Первое направление в отечественной историографии практически никем не востребовано, за исключением очень узкого круга специалистов. Причина может заключаться в том, что в советское время заниматься исследованиями на эту тему было весьма проблематично – согласно господствовавшей доктрине, между соцстранами не могло быть места ни межгосударственным, ни межнациональным конфликтам (подобную точку зрения не поколебала даже первая в мире война между двумя соцстранами – вьетнамо-китайский конфликт 1979 г.), а в постсоветский период немногочисленные отечественные исследователи истории Восточной Европы послевоенного периода куда охотнее обращаются к дипломатическим, военным и иным вопросам, чем к данной теме. Кроме того, анализ подобных конфликтов невольно может затронуть и существующие современные проблемы России, а желающих проводить подобные аналогии не так много.
Для иллюстрации этого направления можно, в частности, коснуться событий в Венгрии 1956 г.4 Вспышка насилия в этой стране отмечена как одна из самых мрачных страниц из всей истории стран социалистического содружества. Ситуация в Венгрии, сложившаяся к рассматриваемому периоду, анализировалась отечественными специалистами, но, ознакомившись даже с новейшими сборниками документов и публикациями, автор пришел к выводу, что существовавшие в этой стране национальные проблемы практически никем не выделяются, за редким исключением в виде специалистов, анализирующих историю румыно-венгерского конфликта из-за Трансильвании5.
В случае с венгерскими событиями отечественные авторы прежде всего касаются внешнеполитических, военных, экономических, продовольственных и прочих аспектов, а национальный вопрос сводят к проблеме вспышки антисоветских настроений. Среди ряда современных исследователей также стала популярной тенденция своего рода «ретрансляции» документов того времени без надлежащего их критического анализа и автоматического принятия как данности отраженных в них фактов и выводов (кстати, это касается не только национальных проблем, но и очень многих не относящихся к ним тем).
Рассмотрим это на примере отрывка из одного достаточно важного документа – Записки Комитета информации при МИД СССР в Президиум ЦК КПСС «О положении на идеологическом фронте в ВНР» от 2 июня 1956 г., – который был подготовлен в связи с предстоящим обсуждением на Пленуме ЦК КПСС идеологических вопросов заместителем председателя Комитета информации при МИД СССР И. Тугариновым:
«В период 1954–1955 гг. в Венгерской Народной Республике произошло заметное оживление буржуазного национализма. Характерно, что реакционные элементы стремятся использовать националистические настроения, проявляющиеся у некоторой части населения, в целях подрыва нового общественного строя. Прикрываясь лозунгом укрепления национального единства венгерского народа, они пытаются протаскивать и распространять «теорию» классового примирения, которая одно время проникла даже на страницы венгерской печати.
Националистические проявления имеют место и среди некоторой части работников партийного и государственного аппарата. Нередко эти настроения носят недружелюбный по отношению к Советскому Союзу характер. Это нашло свое выражение, в частности, в неоднократно предпринимавшихся в период 1953–1955 гг. попытках закрыть русский институт имени Ленина, реорганизуемый ныне в Академию общественных наук, русскую школу имени Горького в Будапеште, помешать изданию и распространению советских книг в ВНР, в нежелании популяризировать опыт Советского Союза в венгерской прессе, в ухудшении работы Венгеро-Советского общества (ВСО) и т. д.»6.
Несет ли в себе данный весьма примечательный документ ответ на вопрос – почему и каким образом проявлялся национализм в Венгрии? И можно ли с помощью подобных материалов досконально изучить затронутую нами проблему?
Авторы этого документа (равно как и составители сборника ни в данном случае, ни в других местах) никак не комментируют противоречивую информацию, содержащуюся в нем. А таких противоречий немало. Можно ли характеризовать как «националистические проявления» нежелание «популяризировать опыт Советского Союза в венгерской прессе» или попытки закрыть Академию общественных наук? Могут ли националистические настроения носить «дружелюбный характер»? Только ли националистам свойственно «протаскивать и распространять «теорию» классового примирения»? Автор данного документа почему-то автоматически отождествляет отрицательное отношение венгров к внедрению «советской» модели социализма и к носителям этой модели с проявлениями национализма. Тем самым он обходит стороной действительно имевшие место в венгерском обществе не только антисоветские тенденции (то есть политические), но и антирусские, то есть националистические, берущие свое начало еще задолго до событий 1917 г. Нам кажется, что в данном случае вообще не очень корректно говорить о «националистическом» отношении венгров к чему-либо советскому. Такой упрощенческий подход не позволял и не позволяет провести исследование венгерских событий с точки зрения влияния на них действительно националистических тенденций, выражавшихся в экстремистских настроениях и активных действиях представителей одной нации против другой. С этой точки зрения, помимо безусловно имевшего место и политического контекста, необходимо помнить, что события в Венгрии носили не только «антисоветский» характер. В частности, авторы монографии «Восточная Европа в силовом поле великих держав» прямо указывают на следующее важное обстоятельство: «Напомним, что одним из первых лозунгов Венгерской революции летом и осенью 1956 г. было прекращение дискриминации мадьяр в Румынии»