93, глава АПТ, таким образом, дал понять собеседникам, что не рассматривает серьезно этот факт. Не отвергая возможность поддержки Белграда и Бухареста в случае конфликта с Москвой, он, тем не менее, был категорически не согласен с созданием подобного блока94. Реализация планов военной агрессии СССР против Югославии и Румынии, по мнению Ходжи, была затруднена возможными оборонительными действиями этих двух стран, однако давление на Тито и Чаушеску со стороны Кремля он признавал95. Более того, во время встречи с китайской военной делегацией глава АПТ настойчиво проводил мысль о том, что как США, так и СССР являются врагами Албании и Китая, а «поражение им необходимо нанести не только политическое, идеологическое и экономическое, но, если это потребуется, и военное»96. Подобные идеи, находившиеся в явном противоречии с начатой Пекином политикой «смягчения» конфликтности с двумя сверхдержавами, воспринимались китайской стороной без энтузиазма.
Происходящее свидетельствовало о назревании серьезного конфликта между албанским и китайским партийно-государственным руководством и о стремлении Тираны не поддаваться давлению со стороны даже своего единственного ближайшего союзника – КНР: «Поездка китайской делегации в Румынию и приезд её к нам имеют своей целью создать у мировой общественности впечатление, будто Югославия, Румыния и Албания – “солидарны”, причём даже в военном отношении, против Советского Союза. В целях создания этого впечатления, китайцы, воспользовавшись албанско-китайской дружбой, без нашего согласия приходят на помощь румынам и югославам в этом направлении»97.
К началу осени 1971 г. ив связи с объявлением советской стороной о планируемой в сентябре встречей И. Тито и Л. Брежнева, внешнеполитический и военно-стратегический анализ складывавшейся в мире и Балканском регионе ситуации делался главой АПТ в виде констатации существовавших противоречий и возможных действий, прежде всего СССР, по их разрешению в свою пользу. Во-первых, отмечалось стремление Москвы смягчить напряженность в отношениях с Бухарестом и Белградом с тем, чтобы усилить давление на Пекин. Во-вторых, Э. Ходжа предполагал, что югославская сторона будет стремиться поддерживать Румынию, так как это отвечает интересам руководства СФРЮ по ослаблению влияния СССР в регионе. В-третьих, Советский Союз будет стремиться добиться ослабления напряженности в отношениях с США с тем, чтобы не допустить сближения с ними КНР. Наконец, в-четвертых, в случае провала советско-американского сближения, Москва, как полагал глава АПТ, усилила бы взаимодействие с европейскими государствами с целью ослабить позиции США в Европе98. Оборонный компонент анализа вероятного сценария развития событий заключался в важных для албанской стороны проблемах: 1) сохранении политического союза между НРА и КНР и военнотехнической помощи Китая албанским вооруженным силам; 2) недопущении изменения военно-политической ситуации в Балканском регионе за счёт усиления позиций Югославии и Румынии. Несмотря на наметившееся охлаждение отношений между Тираной и Пекином, партийно-государственное руководство Албании продолжала поддержку позиций КНР на международной арене. Это нашло своё отражение в очередном, уже в восьмом по счёту, выдвижении албанской стороной 25 октября 1971 г. предложения признать КНР единственным представителем Китая вместо Китайской Республики (Тайвань) в ООН и обеспечить ей соответствующее место в этой организации. Албанская инициатива получила большинство участвовавших в голосовании99.
Албанская инициатива, несмотря на удачный для КНР исход, не способствовала тому, чтобы Пекин занял более конфронтационные позиции в отношении США и СССР, как на то рассчитывало албанское партийно-государственное руководство. Более того, китайская партийная делегация не прибыла в Тирану на проходивший 1–7 ноября 1971 г. VI съезд АПТ, аргументировав это перед албанской стороной тем, что руководство КПК отказалось пока от посылки на съезды зарубежных компартий своих представителей. Отсутствие на съезде делегации КПК, а также призыв Э. Ходжи вести «борьбу на два фронта» – тезис, который китайская компартия уже перестала использовать, дали небезосновательные причины считать зарубежным аналитикам, что в отношениях между Тираной и Пекином, который стал проводить новый курс на международной арене в отношении США и частично СССР, возникли серьезные разногласия100, и что албанская сторона, таким образом, предупреждала Румынию, КНДР и Северный Вьетнам, выступавших с собственных позиций среди коммунистических государств101.
В своём докладе Э. Ходжа, помимо традиционной положительной оценки албано-китайских отношений и жёсткой критики в адрес СССР, а также США, определил недвусмысленно оборонную политику страны в контексте её международного положения и региональных интересов на Балканском полуострове. Ключевыми тезисами речи главы АПТ было осуждение так называемой доктрины Брежнева – «ограниченного суверенитета» государств-союзников Москвы по Варшавскому пакту, рассматривавшейся им как обоснование для советского вмешательства во внутренние дела стран Восточного блока102; объяснение выхода Албании из ОВД в 1968 г. необходимостью защиты суверенитета и независимости страны103, и провозглашение «борьбы на два фронта», т. е. против «американского империализма» и «советского социал-империализма». Эта концепция была повторена и в нескольких других выступлениях во время съезда. Развивая идею ведения народной войны, Э. Ходжа заявил о том, что «Родина принадлежит всему народу, и поэтому она защищается не только регулярной армией, одетую в униформу, но и всем вооруженным народом, организованным и подготовленным в военном отношении»104. В тесной связи с этим тезисом находился и другой, озвученный главой АПТ, и свидетельствовавший о его стремлении усилить политический контроль над кадровыми военными. Заявив о том, что «наша армия – это армия нового типа, народная армия, армия революции», он акцентировал внимание, с одной стороны, на необходимости поддержания партизанских традиций в ней, а с другой – на том, что армия НРА отличается от «армий буржуазных и ревизионистских государств» тем, что она «не армия казармы, кастовая и закрытая», а близкая народу, так как её кадровому составу «чужды зарубежные реакционные ревизионистские взгляды на военных»105. В определенной степени это было стремлением подтвердить избранный ещё в 1966 г. курс реформирования вооруженных сил, воспринимавшийся среди кадровых военных, как отмечали уже позже в своих воспоминаниях многие из них, достаточно негативно из-за ликвидации воинских званий, усиления парткомов в воинских частях в ущерб позициям военно-командного состава, привлечение армии к хозяйственной деятельности и ослабление воинской дисциплины106. Более того, апеллирование к партизанским традициям было призвано подчеркнуть важность именно подобного опыта, учитывавшего исключительно «албанские условия», несмотря на явное несоответствие стратегии партизанской войны 40-х гг. практике применения вооруженных сил в 70-е гг. Ещё в 1966 г. министр обороны Б. Баллуку в беседе с одним из будущих авторов директивного документа «Тезисы Совета Обороны» Э. Хадо, отмечая необходимость использовать зарубежные, в частности, советские военно-теоретические разработки (против чего выступал Ходжа и Шеху), заявлял: «Я не могу опираться на партизанскую войну, которую однажды вели, потому что это было восстание. Сейчас мы призваны защищать Албанию, а это совсем другое, нежели раньше, мы ныне будем защищаться»107. В то же время, глава военного ведомства, хорошо знакомый с аппаратными правилами в высших эшелонах АПТ, а также знавший о том, что глава партии делает упор именно на партизанское прошлое, рекомендовал включить Хадо пассаж о народной войне в готовящийся документ108. В декабре 1972 г. на XII Пленуме ЦК АПТ Э. Ходжа повторил свою версию в формулировании принципов военной доктрины.
Таким образом, концепция оборонной политики НРА, еще не будучи даже сформулированной, становилась предметом назревавшего конфликта в высших кругах АПТ по военно-политическим вопросам, испытывая влияние межличностных отношений. Вероятность охлаждения отношений с КНР – единственным союзником НРА, усиливала у главы Э. Ходжи и его ближайшего окружения уверенность в необходимости делать ставку на использование собственные силы при обороне страны и опираться, прежде всего, на национальный опыт партизанской борьбы периода Второй Мировой войны. Этот тезис превращался в главный идеологический постулат, определявший взгляды партийно-государственного руководства НРА на оборонную политику в целом.
Начало 1972 г. стало для главы АПТ и высшего партийно-государственного руководства НРА серьезным рубежом в формировании новой картины мира и расстановки сил на международной арене, что повлияло на внутреннюю политику коммунистического режима в целом. Два знаковых события были восприняты Э. Ходжей с особой озабоченностью. Первым из них было долгое молчание китайской стороны о судьбе внезапно исчезнувшего осенью 1971 г. из общественной жизни министра обороны КНР маршала Линь Бяо, который, как потом выяснилось, разбился в авиакатастрофе над Монголией во время его бегства в СССР. Сам глава АПТ интересовался тем, был ли согласен глава военного ведомства КНР и один из наиболее влиятельных в партийно-государственной номенклатуре коммунистического Китая человек с политикой нормализации взаимоотношений с США. Полученная Э. Ходжей от албанского посла в Пекине в виде, вероятнее всего, пересказа неофициальных слухов информация давала основания считать Тиране, что в руководстве КПК готовился некий военный заговор109.
Вторым знаковым событием, повлиявшим на формирование у Э. Ходжи и его ближайшего окружения нового восприятия происходящего на международной арене, стал визит 21–28 февраля 1972 г. президента США Р. Никсона в КНР и его встреча с Мао Цзэдуном на второй день после прибытия в Пекин. Произошедшее было крайне негативно оценено Э. Ходжей, который в своих личных записях уже характеризовал действия китайской стороны как постепенный отход от революционной линии к оппортунизму и ревизионизму, а также иронично отмечал, что жена президента занялась рекламой китайских товаров и китайской кухни, став новой Анной Луизой Стронг