Вопль возмущения вырвался из моей груди:
– Что вы делаете?!
Мужчины разом обернулись к двери, собаки же при виде любимой хозяйки даже и ухом не повели. Скорей всего они просто опьянели от невероятного количества страшно вкусной, но совершенно недозволенной им еды.
– Мы кормим наших спасателей, – спокойно ответил Севка.
– Немедленно прекратите! Им нельзя столько есть, тем более такие деликатесы! Да они заболеют!
– Вот и нет, – парировал Тузик, нежно поглаживая Хучика левой рукой, а правой запихивая ему в пасть большущую шоколадную конфету, – тут ветеринар приходил, сказал: «На редкость здоровые собаки!»
– Живо станут больными, если… – начала я.
– Ой, – замахал руками Севка, – ну вот почему я баб не перевариваю! Даже лучшие из них – зануды!
Снап, ожидавший очередной кусок паштета, тихо гавкнул.
Я хотела было пресечь пир на корню, но тут послышался топот и в гостиную вбежала Маня.
За ней маячил хмурый Аркадий.
– Мусечка, – заорала дочь, – как дела?
– Прекрасно, – бодро ответила я, – а у тебя?
– Вот, – радостно проговорила Манюня и показала забинтованную правую руку.
– Что случилось? – испугалась я.
– Ерунда на постном масле! Яшка, обезьян, укусил!
– В школе? Господи, вы же уже взрослые, а ведете себя, словно детсадовцы.
– Мусечка, – затарахтела Маруся, – ты не поняла! Обезьян настоящий, Яшка. Я его клетку чистить стала, протягиваю ему бананчик. Он всегда такой ласковый, возьмет и целоваться лезет, только я уворачиваюсь. Яшка-то зубов не чистит, и воняет от него жутко.
Но сегодня миролюбивый Яша, ухватив угощение, оскалил крупные желтоватые клыки и собрался вонзить их в Машкину спокойно протянутую длань. Хорошо еще, что дочь заподозрила неладное и успела отдернуть руку. Острые зубы обозленной обезьяны лишь оцарапали кожу. Но преподаватель Ветеринарной академии, руководитель кружка «Юный любитель животных», милейший профессор Реутов перепугался до ужаса. Он отвел Манюню в медпункт, где девочке, несмотря на ее яростное сопротивление, мигом вкатили укол и перебинтовали рану.
– И теперь, – ныла Маня, – дурацкая царапина совсем не болит, зато на попу сесть нельзя, там такой желвак раздуло. Хочешь, покажу?
Я с тревогой глянула на Кешу. Ростом Маруська давно догнала Зайку, да и весит она больше невестки. Со спины уж скорей меня можно принять за школьницу, Манюня похожа на студентку. Но на теле юной дамы сидит голова семилетнего ребенка. Ни о каких кавалерах, поцелуях и прогулках под луной Маняша и не думает. Любимыми ее развлечениями остаются компьютерные игры, Барби и домашние животные. Одежду Маняша предпочитает удобную, косметикой не пользуется и журнал «Cool» не читает.
Ребячливость сестры поражает старшего брата. И он ведет суровую борьбу со всеми проявлениями ее детскости.
– Вот вырастет инфантильной, неприспособленной, – вещает Кеша, – будем потом локти кусать, да поздно будет!
И очень странно, что сын не обратил внимания на желание сестрицы продемонстрировать мне травмированную область.
– Ты купил машину?
Кеша молча кивнул.
– Голова болит?
Снова кивок.
– Иди приляг!
Аркадий молча исчез.
– Он с Зайкой поругался, – трагическим шепотом сообщила Маруся, – они так орали! Я от страха даже замолчала.
Это уже серьезно. Лишить Машку дара речи могла только воистину страшная сцена.
Спать я пошла около полуночи. Сначала немного почитала в кровати, потом слопала шоколадку. В комнате было прохладно. Наверное, Иван поставил котел отопления на минимальную мощность. Потушив свет и подпихнув себе под бок Черри для тепла, я закрыла глаза и подумала: «Лену и Риту убил один и тот же человек, и они его знали».
Причем хорошо! Замки в квартире Назаровой не были сломаны, их открыли ключом, не отмычкой, а именно родными ключами. Кстати, этот факт сыграл против Михаила. Рита дала ему запасную связку. Потом, собаки. Они явно любили вошедшего, так как беспрепятственно пропустили его в спальню хозяйки… Правда, наши Снап и Банди, несмотря на то что принадлежат к когорте злобных, охранных псов, ласково приветствуют любого человека, агрессию к незнакомцам проявляет только крохотная, размером с пачку сигарет, Жюли. Да и то йоркшириха мигом начинает трясти хвостом, завидя в руках гостя конфетку…
Я повернулась на другой бок. Ладно, будем считать, что Лена и Рита были знакомы с убийцей. Тогда дело просто. Осталось выяснить круг связей обеих женщин, и сразу станет ясно, кто виноват. И начать следует с Лены. Похоже, у нее было не так много друзей, домработница-то говорила, что к Каюровым никто не ходил, кстати, в приглашении из детского дома указана девичья фамилия женщины – Артюхина. Может, она ее не меняла?
Я опять повернулась на другой бок и уже собралась окончательно отдаться Морфею, как раздался треск, матрац подо мной заходил ходуном. Не успев сообразить, что происходит, я хотела сесть, но тут высокая, резная, тяжелая деревянная спинка неожиданно обрушилась прямо на мою голову.
– Землетрясение, убивают, караул, спасите! – завопила я, погребенная под тяжеленной деревяшкой.
А все Зайка виновата! Ведь я хотела купить итальянскую софу из пластика! Но Ольга категорично заявила:
– Спать нужно только на дереве!
И мне пришлось приобрести спальню из дуба. Вот, пожалуйста, теперь самой и не вылезти!
Захлопали двери, послышался нервный цокот когтей, потом раздраженные голоса.
– Сумасшедший дом, – злился Севка, – полтретьего, никакого покоя!
– Мне завтра к директору канала идти, – возмущалась Зайка, – надо хорошо выглядеть! Если не высплюсь, мигом стану похожа на пугало!
– Боже, как болит голова, – завел свою партию Кеша, – только-только ухитрился задремать, и нате, мать цирк устроила!
– Мусечка, – взвыла Маня, – тебя ушибло?
Чьи-то сильные руки подняли огромную деревяшку, и я оказалась на свободе, очумело вертя головой из стороны в сторону.
– Опять шоколад в кровати харчила, – гневно заявила Зайка, – сколько раз можно говорить: сладкое перед сном вредно!
– И белье пачкается, – заискивающе добавил Кеша, старательно подлизывающийся к разгневанной Ольге.
Тузик протянул мне руку. Я встала на ноги и, оглядев руины ложа, спросила:
– Что случилось?
Маруся, осматривавшая матрас, тут же пояснила:
– Крепления сломались, причем все сразу. Вот днище и выпало, а спинки сложились. Мусечка, у тебя голова не болит? Не тошнит? Вдруг сотрясение мозга!
– Нельзя сотрясти то, чего нет, – фыркнула Зайка и приказала: – Иди в комнату для гостей!
Но я терпеть не могу, когда мной понукают, и из чистого упрямства отправилась в кабинет, за что и была наказана. Там у нас стоят два довольно узких кожаных дивана, и остаток ночи мне пришлось провести в страшно неудобной позе, чувствуя, как при каждом движении простыня съезжает со скользких подушек.
Глава 13
Детский дом № 297 не производил впечатления убогого приюта. Трехэтажное здание, выкрашенное яркой голубой краской, весело выглядывало из-за потерявших почти всю листву деревьев. В холле уютно пахло жареным мясом, натиркой для мебели и чем-то домашним. Никаких ароматов хлорки и гнилой капусты. Завершала картину большая полосатая кошка, мирно спящая на подоконнике. Заслышав звук шагов, киска подняла круглую ушастую голову, лениво зевнула и сказала:
– Мяу.
– Здравствуй, дорогая, – ответила я, – скажи, сделай милость, где можно найти директора?
Кошка помолчала, потом разинула мелкую пасть с розовым язычком и ответила тоненьким голоском:
– Анна Валентиновна в столовой.
От удивления я чуть не упала, но поинтересовалась:
– А столовая где?
Кошка принялась деловито умываться, но все тот же тоненький голос прочирикал:
– В подвале, хотите провожу?
Я скосила глаза вбок и увидела мальчика лет восьми в теплой фланелевой рубашечке и джинсах. А, так вот кто отвечал на мои вопросы! Слава богу, что недоразумение выяснилось, а то на какое-то мгновение я поверила, что тут обитает говорящая киска.
Провожатый, лихо перескакивая через две ступеньки, привел меня в большое, заставленное столами помещение. Кто-то очень постарался, чтобы оно выглядело не казенно, а по-домашнему. Яркие шторы в бело-красную клетку, такие же скатерти, именно скатерти, а не клеенки, вазочки с искусственными цветами, салфетки…
– Вон она, – ткнул мальчик грязным пальцем куда-то вглубь, – вон там!
Я посмотрела, ничего не увидела и крикнула:
– Анна Валентиновна?
– Иду, – донеслось откуда-то издалека, – кому я понадобилась?
Я заспешила на звук. По проходу шла хрупкая, тонкая женщина, когда мы поравнялись, стало ясно, что директрисе хорошо за пятьдесят, даже за шестьдесят.
– В столовую нельзя входить в верхней одежде, – укорила она меня.
– Простите, я не нашла гардероб.
– Санэпидемстанция? – поинтересовалась Анна Валентиновна и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Пожарный надзор? Кто вы?
– Милиция, – выпалила я.
Она удивилась:
– В чем дело?
– Елена Сергеевна Артюхина в вашем учреждении воспитывалась?
Директриса распахнула кабинет, пропустила меня вперед, мигом включила электрочайник, вытащила из шкафа банку растворимого кофе, коробку печенья и спросила в свою очередь:
– А что случилось?
– Ее убили, идет следствие.
– Бог мой, – всплеснула руками Анна Валентиновна, – из-за денег! Так я и знала, что счастья они не принесут! Прямо предчувствие было плохое, сердце так и сжалось, когда эту бабу увидела…
– Кого вы имеете в виду? – сурово поинтересовалась я. – Какая женщина? Какие деньги? Отчего сердце сжалось? Рассказывайте по порядку!
Анна Валентиновна тяжело вздохнула:
– Я пришла в этот интернат много лет тому назад, а точнее, в 1952 году. Молоденькой совсем, после педагогического училища, едва восемнадцать исполнилось. Бардак тут творился! И не поверите!
Прежний директор, бывший фронтовик, пил горькую, а ос