Прозрачных быстрых вод
Вернется в зал свой тронный
И властвовать начнет.
Венца запляшут блики,
Ударят арфы в лад,
И песни дней великих
В чертогах зазвучат.
Рассеются туманы,
Качнет ветвями лес,
И золото фонтаном
Взметнется до небес.
Заблещет ярче солнце,
Всем горестям конец,
Когда король вернется
В подземный свой дворец.
Так пели жители Озерного Города – ну или примерно так, только куплетов было гораздо больше, и пока одни пели, другие помогали их песне громкими криками, а третьи играли на арфах и скрипках. Поистине подобного праздника в городе не помнили и седобородые старцы. Лесные эльфы тоже подивились происходящему и даже слегка испугались. Они ведь не знали, как Торину удалось бежать, и теперь подумывали, что их король допустил серьезную ошибку. Что же касается главы города, то он почел за лучшее прислушаться к столь громко выраженному мнению горожан и хотя бы на время притвориться, будто он признал притязания Торина. Он уступил предводителю гномов свое большое кресло, а Фили и Кили предложил почетные места рядом с ним. Даже Бильбо усадили за главным столом, и в общей сумятице никто не поинтересовался, кто он такой и какое имеет ко всему этому отношение: ведь ни одна песня ни словом, ни намеком о нем не упоминала.
Вскоре при всеобщем ликовании в город доставили остальных путешественников. Им всем оказали необходимую помощь, потом гостей накормили и разместили в тепле и уюте со всевозможными почестями и удобствами. Торину и Компании предоставили большой дом, к их услугам всегда были лодки с гребцами. Перед домом целый день толпился народ, распевая песни, и стоило кому-то из гномов высунуть нос из окна, как его тут же приветствовали громкими радостными криками.
Песни на улицах пелись как старые, так и новые, и в новых с уверенностью говорилось о том, что скоро дракону придет конец и вниз по Бегущей реке в город потянутся ладьи с дорогими подарками. Вдохновителем новых песен был по большей части сам глава города, но гномам они пришлись не очень-то по душе.
Тем не менее путешественники пока жили в довольстве и вскоре отъелись, пришли в себя и набрались сил. Через неделю гномы уже совершенно оправились после приключений в лесу. Они нарядились в новые добротные одежды, каждый – в свои цвета, привели в порядок и расчесали бороды и расхаживали важно и горделиво, а Торин выглядел так, словно он уже вернул себе королевство и изрубил Смауга на мелкие кусочки.
Вот теперь, как он и обещал Бильбо, гномы от всего сердца начали благодарить маленького хоббита, выказывая ему свое самое искреннее расположение. Никто больше не ворчал, не жаловался. Они пили за его здоровье, хлопали его по спине, и все наперебой старались сделать ему приятное, – что было, вообще говоря, очень кстати, потому что сам Бильбо чувствовал себя прескверно. Он не мог забыть зловещего вида Горы, и мысль о драконе не давала ему покоя; кроме того, хоббит был сильно простужен. Три дня подряд он чихал и кашлял и никуда не ходил, да и потом, когда он стал появляться на пирах, все равно его застольные речи ограничивались кратким «Бде очень бдиядно».
Тем временем лесные эльфы отправились домой, вверх по Лесной реке с грузом бочек и с новостями из Озерного Города. То-то подивились их рассказу в королевском дворце! Не знаю, что сталось с дворецким и капитаном стражи. Пока гномы гостили в Озерном Городе, никто из них, конечно, ни словом не обмолвился о ключах и бочках, а у Бильбо хватило ума не пользоваться кольцом. Но эльфы все равно догадались о многом, хотя кто такой мистер Бэггинс и откуда он взялся, для них так и осталось тайной. Как бы то ни было, теперь король знал – или думал, что знает, – зачем гномы пожаловали на Север, и сказал себе: «Прекрасно! Посмотрим, что будет дальше! Без моего ведома им все равно не провезти сокровища назад через Мирквуд – вот тогда и поговорим! Но, судя по всему, они плохо кончат, и так им и надо!» Король эльфов вообще не верил, что гномы способны вызвать на бой и одолеть такого дракона, как Смауг, и считал, что им скорее по плечу кража со взломом или что-нибудь в этом роде. Как видите, он был мудрым и проницательным эльфом и оказался не так легковерен, как люди Озерного Города, – хотя, как мы еще увидим в конце, король тоже не сумел всего предугадать. Он послал лазутчиков к берегам Озера и дальше на север, чтобы они подобрались так близко к Горе, как только осмелятся, – и стал ждать.
К концу второй недели Торин решил, что пришло время собираться в путь. Лучше было заручиться помощью горожан, пока воодушевление не угасло. Тянуть не следовало. Торин обратился к главе города и его советникам и объявил, что ему и его соратникам пора выступать к Горе.
Тут глава города в первый раз удивился и даже немного струхнул. И призадумался, – а вдруг Торин и правда потомок древних королей. Ему и в голову не приходило, что гномы действительно осмелятся идти на Смауга: он-то полагал, что это мошенники, которых рано или поздно разоблачат и прогонят. Он ошибался. Ведь Торин на самом деле был внуком Короля Под Горой, – а гномы, которые хотят отомстить или вернуть утраченное добро, идут на все и не останавливаются ни перед чем.
Но глава города был рад избавиться от своих гостей: содержать их оказалось накладно, жизнь в городе с появлением гномов превратилась в нескончаемый праздник, делами никто не занимался. «Скатертью дорога, пусть отправляются погостить к Смаугу – посмотрим, как он их примет!» – подумал он.
– Разумеется, о Торин, сын Трайна, сына Трора! – сказал он вслух. – Время приспело, и вы должны заявить о своих правах! Близится час, предсказанный встарь. Мы окажем вам любую помощь, какая только в наших силах, а вы, конечно, сполна отблагодарите нас, когда вернете свое королевство.
И вот настал день, когда путешественники отправились дальше, – хотя была середина осени и холодный ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья. Три больших лодки отошли от причалов Озерного Города, унося к северу гребцов, гномов, мистера Бэггинса и большие запасы провизии. Остальную поклажу погрузили на пони и лошадей и отправили кружным путем по берегу в условленное место. С широких ступеней ратуши, спускающихся к самой воде, глава города и его советники пожелали гномам счастливого пути. Люди стояли на набережных, высовывались из окон и пели прощальные песни. Белые весла с плеском упали на воду, и лодки пошли через озеро. Долгое путешествие к Горе заканчивалось. Единственный, кого эта мысль совершенно не радовала, был Бильбо.
Глава 11. На пороге
За два дня они пересекли Долгое Озеро и двинулись дальше по Бегущей реке. Теперь Одинокая Гора, мрачная и зловещая, возвышалась прямо перед ними. Река была быстрой, и лодки шли против течения очень медленно. На третий день к вечеру, одолев несколько миль вверх по реке, они причалили к левому, западному берегу и выгрузились на сушу. Здесь гномов уже поджидали люди, пригнавшие для них пони и доставившие на лошадях часть припасов и прочие нужные вещи. Путешественники взяли с собой столько поклажи, сколько могли увезти пони, а все остальное сложили в палатке на берегу, но люди из Озерного Города не согласились переночевать здесь, под сенью Горы, даже одну ночь.
– Как-нибудь в другой раз, когда сбудутся песни! – сказали они. В этих диких местах было гораздо легче поверить в дракона, чем в Торина. Впрочем, стеречь запасы в палатке не требовалось, поскольку край был необитаемый и пустынный. Люди собрались в обратный путь, несмотря на то что уже вечерело, – кто верхом по берегу, кто на веслах вниз по реке. Гномы и Бильбо остались одни.
Миновала холодная тоскливая ночь, и путники совсем пали духом. Наутро они сели на пони и отправились дальше. Бильбо и Балин ехали позади, ведя в поводу двух пони, нагруженных тяжелой поклажей, а остальные чуть впереди выбирали дорогу, поскольку приходилось прокладывать путь без тропы. Путешественники свернули к северо-западу от Бегущей реки и теперь постепенно приближались к большому отрогу Горы, тянувшемуся от вершины на юг.
Гномы и Бильбо с трудом продвигались вперед и ехали в полном молчании, медленно и острожно. Кончились песни, смех и звуки арфы. Надежды и гордость, возгоревшиеся было у них в сердцах, пока они внимали на Озере старинным сказаниям, уступили место гнетущему унынию. Путники знали, что странствие подходит к концу, и боялись, что конец может оказаться ужасным. Окрестные земли, угрюмые, открытые всем ветрам, выглядели совершенно безжизненными, хотя в прежние времена, по словам Торина, здесь был зеленый цветущий край. А сейчас лишь кое-где пробивалась чахлая трава, и не было видно ни кустов, ни деревьев – от них остались только обугленные стволы с обломанными ветвями и почерневшие пни. Путники достигли Драконьей Пустоши – и достигли на исходе года.
Тем не менее они добрались до подножия Горы, не встретив по пути ничего угрожающего и не обнаружив никаких следов пребывания дракона, кроме общего запустения и разорения, царивших вокруг его логова. Безмолвные, мрачные склоны Горы уходили ввысь, к темной вершине. Путники разбили лагерь с западной стороны большого южного отрога, оканчивавшегося высоким холмом, который назывался Равенхилл, или Вранов Холм. На холме некогда располагался сторожевой пост, но туда они пока не решились подняться – слишком открытое было место.
Прежде чем искать на западной стороне Горы потайную дверь, на которую гномы возлагали все свои надежды, Торин послал разведчиков осмотреть южный склон, где находились Главные Ворота. Он отправил на вылазку Балина, Фили и Кили, и с ними пошел Бильбо. Они пробрались вдоль серых немых утесов к подножию Равенхилла – в этом месте река, сделав широкую петлю по долине, в которой некогда стоял Дейл, сворачивала от Горы в сторону Долгого Озера. Голый каменистый берег обрывался в быстрый шумный поток, который пенился и бурлил между бесчисленных валунов, и, глядя с высокой кручи, разведчики увидели за узкой лентой Бегущей реки в просторной долине в тени двух отрогов Горы седые развалины древних башен, домов и крепостных стен.