йчас съедят. Но Бильбо было потруднее. Он пару раз прочистил горло, а разгадка не приходила. Голлум начал с довольным видом пришептывать:
– Как ты думаеш-шш-шь, Прелес-сс-сть моя, он вкусный? Он с-соч-чч-чный? Он х-хрус-сс-стит? – и уставился на хоббита из темноты еще пристальней.
– Подожди минутку, – вздрагивая, проговорил Бильбо. – Я ведь тебе только что давал время подумать.
– Пус-сс-сть он поторопитс-сс-ся, – сказал Голлум и хотел уже вылезти из челнока на берег, сцапать Бильбо, но когда он шлепнул ступней по воде, оттуда выскочила рыба и забилась у Бильбо под ногами.
– Фу, – воскликнул хоббит, – какая она холодная и скользкая! – и вдруг сообразил: – Рыба! Рыба! Загадка была про рыбу!
Голлум очень огорчился, а Бильбо тут же выпалил свою загадку, хотя она опять получилась не совсем удачной. Но надо же было заставить Голлума залезть назад в челнок и задуматься:
Безногое на одноногом, двуногое на трехногом,
Прибежит четырехногий, угостят его безногим!
Бильбо поспешил. Если бы не было предыдущей загадки, Голлум, может быть, и поломал бы голову, а тут он сразу понял, что «безногое» – это рыба, а дальше было совсем просто.
– Рыба на столике, человек на табуретке рядом, коту кости достаются, – сказал он, а сам стал придумывать трудную и страшную загадку и через некоторое время произнес:
Всех пожирает: птиц, цветы, зверей,
Деревья сушит и грызет металл,
В прах превращает замки королей,
Стирает в пыль твердыни мощных скал,
Все губит, все ввергает в тлен и тьму –
Нет от него спасенья никому!
Бедный Бильбо сидел в темноте и, дрожа, перебирал в уме страшные названия всяких троллей, людоедов и прочих великанов, о которых рассказывают сказки, но никто из них не мог делать все, о чем говорилось в загадке. Он догадывался, что разгадку надо искать совсем в другом месте, и что он знает, о чем речь, надо только сосредоточиться и перестать думать о страхах и гадостях, но никак не мог заставать свои мысли принять другое направление. Ему было страшно, а страх, как известно, думать мешает.
Голлум решил вылезти из лодки, шлепнул ступнями по воде и развернулся к берегу. Бильбо увидел вперившиеся в него глаза совсем близко, у него язык пристал к горлу, и вместо того, чтобы произнести (а он хотел крикнуть): «Дай мне еще немного времени!», он с трудом выдавил из себя:
– Время. Время…
Хоббита спасло чудо. Он сам не знал того, что произнес разгадку, Голлум же обиделся и разозлился. Он уже устал от игры и очень сильно захотел есть. Поэтому он не залез назад в лодку, а окончательно выбрался на берег и уселся рядом с хоббитом.
– С-сейчас-с он з-задас-сс-ст нам ещ-ще один вопрос-с-сс-с, вс-сс-сего один, – прошипел Голлум.
А бедный Бильбо никак не мог сосредоточиться. Противная мокрая тварь сидела рядом с ним и трогала его лапой, и как Бильбо ни царапал и даже щипал себя, он не мог ничего придумать.
– С-сспраш-шивай, ну ж-жж-же! – настаивал Голлум.
Бильбо еще раз себя ущипнул, потом потрогал свой меч – мысли не шли. Потом он зачем-то сунул руку в карман – и наткнулся на недавно найденное кольцо, про которое успел забыть.
– Что там у меня в кармане? – сказал он вслух сам себе, но Голлум решил, что это очередная загадка, и засопел:
– Это неч-чес-стно! Прелесть моя, раз-зве чес-со-стно с-спраш-шивать нас-с о том, ш-што у него в кар-маш-шках-х?
Бильбо понял, что случилось, и так как он все равно не мог придумать другого, решил повторить вопрос и сказал немножко громче:
– Так что у меня в кармане?
– Ш-шш-ш, – зашипел Голлум. – Надо нам дать три попыточки, мы будем гадать три раз-зз-за, инач-че неч-чес-сс-стно.
– Хорошо, отгадывай! – сказал Бильбо.
– Руч-ч-чки! – произнес Голлум.
– Неправильно, – ответил Бильбо, к счастью, успевший вынуть руки из карманов. – Еще раз!
– Ш-шш-ш, – опять зашипел Голлум очень расстроенным тоном. Он вспоминал о том, что сам носил в карманах: рыбьи кости, орчьи зубы, ракушки, крючки от крыльев летучих мышей, острый камешек, чтобы ногти точить, и прочую ерунду, – и пытался сообразить, что может лежать в карманах у других.
– Нож-жж-жик! – наконец сказал он.
– Неправильно! – опять ответил Бильбо, который как раз недавно потерял свой перочинный ножик.
Теперь Голлуму пришлось еще трудней, чем когда Бильбо задал ему вопрос про солнце. Он шипел, булькал и раскачивался, шлепая ногами по полу, он извивался и терся о хоббита, и мучительно думал, стараясь не проиграть последний шанс.
– Говори! Я жду! – сказал Бильбо.
Он пытался говорить громко и бодро, но это не получалось, так как он понимал, что игра подходит к концу, и чувствовал, что ее исход будет зависеть вовсе не от того, выиграет Голлум или проиграет.
– Время истекло! – произнес он.
– Ш-шнурок! Или пус-сс-сто! – выкрикнул Голлум, что было нечестно: два ответа за один раз давать не полагалось.
– Ни то, ни другое, – сказал Бильбо с облегчением, а сам вскочил на ноги, прижался спиной к ближайшей стенке и выставил вперед мечик. Разумеется, он знал, что игра в загадки – священная и очень древняя, и даже лиходеи в ней не смеют жульничать. Но он догадывался, что этой скользкой твари нельзя доверять, тем более последняя загадка по старинным правилам не могла считаться настоящей загадкой.
Однако Голлум сразу не напал. Он увидел меч и пока сидел тихо, что-то шипел и пришептывал, слегка подергиваясь. Первым терпение потерял Бильбо.
– Ну? – сказал он. – Где твое обещание? Мне надо идти, показывай дорогу!
– Мы раз-зве так с-ска-з-зали, Прелес-сть моя? По-каз-з-зать этому противному Торбинс-сс-су?.. Вых-ход, да. А ш-што у него в кармаш-ш-шке? Не ш-ш-шнурок, нет, и не пус-с-сто, нет, голм-голм!
– Не твое дело, – буркнул Бильбо. – Обещал, так выполняй.
– Он з-злитс-с-ся, ему не терпитс-с-сс-ся, Прелес-сть моя, – шипел Голлум. – Но пус-сс-сть подож-ждет, пус-сть подож-ждет. Мы не мож-жем так сраз-зз-зу полз-зать по тоннелям. Мы с-снач-чала с-сх-ходим домой з-за оч-чень полез-з-зной вещ-щью.
– Ну скорее тогда! – сказал Бильбо, с облегчением подумав, что Голлум уйдет. Сначала он даже понадеялся на то, что Голлум не вернется. О чем это он говорил? Что он там может прятать на темном озере? Да еще полезное?
Но хоббит ошибался. Голлум собирался вернуться. Он был зол и голоден. И придумал лиходейский план.
Недалеко от берега находился его остров, его дом, о котором Бильбо не знал. И там он прятал разную разность. Среди жалкого мусора у него там была одна очень красивая, необыкновенно красивая, удивительная вещь: колечко, золотое и бесценное.
– Мой подароч-ч-чек! – шептал Голлум вслух, так как давно привык целыми днями разговаривать с самим собой. – Он нам с-сейч-ч-час-с нуж-жен, оч-чень нуж-ж-жен!
Кольцо понадобилось ему, ибо обладало волшебной силой: тот, кто надевал его на палец, становился невидимым, владельца можно было лишь угадать по тени в яркий солнечный день, да и та была очень слабой.
Голлум называл кольцо своим «подарочком на день рождения» и «Прелестью», как себя самого, но кто знал, как оно ему досталось, – давно-давно, еще там, наверху, когда в светлом мире попадались такие кольца? Может быть, даже сам Властелин, наделивший Кольцо чарами, не знал, как Голлум завладел им. В подземелье Голлум пришел уже с кольцом. Сначала он носил его, не снимая, пока оно не стало оттягивать ему палец; потом носил в особом мешочке на теле, пока оно не стало натирать ему кожу. А в последнее время он его обычно хранил в углублении в скале на острове и часто вынимал, чтобы посмотреть. А надевал в тех случаях, когда начинал очень скучать (ибо Кольцо обладало властью притягивать к себе), или когда был сильно голоден, или когда ему надоедала рыба и хотелось мясной пищи. Тогда он невидимкой крался по мрачным подземельям и хватал зазевавшихся орков. Иногда он даже заходил в освещенные пещеры, потому что с кольцом был в безопасности: его никто не видел, никто не замечал, никто о нем не подозревал, пока его пальцы не смыкались на горле очередной жертвы! Последний раз он надевал кольцо всего несколько часов назад, когда ловил маленького костлявого орчонка. Как тот верещал! У Голлума еще оставалась от него про запас пара косточек, но он хотел полакомиться чем-нибудь помягче…
– Нуж-жно для без-зопас-с-снос-с-сти, да, – еле слышно шипел Голлум себе под нос. – Он нас тогда не увидит, и противный нож-жик будет неопас-сс-сен!..
Вот какие намерения таились в его зловредной голове, когда он плюхнулся в лодку и зашлепал ступнями по воде, выгребая к острову.
Бильбо подумал, что он его больше не увидит, но все-таки немножко подождал. Как ни мерзок был Голлум, а дороги-то отсюда хоббит все равно не знал.
И вдруг раздался дикий визг, такой пронзительный, что у хоббита мурашки поползли по спине. Голлум во мраке бранился и вопил, обшаривая остров и не находя своего сокровища.
– Ис-счез-зло, ис-ссч-чез-з-зло! – слышал Бильбо его причитания. – Мы лишились сокровиш-ща, моя Прелес-сть, оно ис-с-сч-чез-з-зло!
– Что случилось? – вскрикнул Бильбо. – Что потерялось?
– Не надо на-сс-с с-спраш-ш-шивать! – завизжал Голлум. – Ему не надо з-знать, голлм! Потерялос-сс-сь, голм-голм!..
– Так и я потерялся! – закричал Бильбо. – Я найтись хочу! Я выиграл, а ты обещал. Так что иди сюда. Выведи меня, потом поищешь, что потерял!
Голос Голлума звучал жалобно, но сейчас в сердце Бильбо не было жалости. Он подсознательно чувствовал, что нужное Голлуму не может быть ничем хорошим.
– Мы не мож-жем, – ответил Голлум. – Надо ис-скать, голм-голм, ис-с-скать…
– Но ты не ответил на мой вопрос, – сказал Бильбо, – а в этом случае ты обещал…
– На вопрос-с! – воскликнул Голлум и вдруг злобно заш-ш-шипел: – Ш-што у него в кармаш-шке? С-с-скажи нам, с-скаж-жи! Все с-скаж-жи!