Прошло несколько дней и наступил час, когда есть стало практически нечего, и питьевая вода в бурдюках кончилась. А в этом лесу даже ничего не росло, кроме поганок и каких-то бледных трав с неприятным запахом.
Примерно через четыре дня после переправы через заколдованную речку путники пришли в такое место, где росли буки. Сначала они обрадовались перемене, потому что подлесок здесь поредел и тень была не такой глубокой. В зеленоватом свете они кое-что различали. Но этот же свет давал им возможность увидеть, как бесконечно уходят вдаль серые стволы, словно колонны огромного сумрачного зала. Сверху, печально шурша, слетали бледные листья, напоминая, что скоро осень. Слегка веял ветер, но шелест был грустным. Ноги тонули в наползавшем на тропу ковре мертвой листвы, оставшейся лежать от многих прошедших осеней.
Бомбур все еще спал, а остальные очень устали. Иногда им слышался чей-то тревожный смех. Иногда казалось, будто вдали кто-то поет более высокими, чем у орков, голосами, и пение было красивым, но странным и жутковатым, и когда путники его слышали, им становилось не по себе.
И они ускорили шаг, собирая последние силы.
Еще через два дня тропа пошла под гору, и Отряд оказался в долине, заросшей огромными дубами.
– Неужели этот проклятый Лес никогда не кончится? – воскликнул Торин. – Надо кому-то залезть на дерево, попробовать высунуть голову поверх листвы и оглядеться. Только нужно выбрать самое высокое дерево прямо над тропой.
Разумеется, «кто-то» был Бильбо. Они его выбрали, потому что он лучше всех видел и был легким, а весь смысл заключался в том, чтобы забраться на самые тонкие верхние ветки, иначе ведь не удастся высунуть голову над листьями. Бедный господин Торбинс! Он не очень-то умел лазать по деревьям, но гномы подсадили его на нижнюю ветку огромного дуба, который рос рядом с тропой, накрывая ее ветвями, и он полез, как умел. Он продирался через спутанные сучья, ветки хлестали его по глазам; он весь вымазался о старую кору, его одежда стала грязно-зеленой; не раз, оскальзываясь, он чуть не падал, успевая в последний момент за что-нибудь уцепиться; и наконец с огромным напряжением преодолев трудный участок, где не было ни одной удобной ветки, он подобрался к верхушке. Всю дорогу он думал о том, водятся ли на этом дереве пауки и сумеет ли он спуститься вниз (не свалившись).
Вот уже его голова высунулась над верхними листьями, как над крышей, и пауков он увидел: самых обычных, мелких, которые охотились за бабочками. А от яркого света Бильбо чуть не ослеп. Он слышал, как снизу ему кричат гномы, но не мог им ответить – только моргал, крепко вцепившись в ветки.
Солнце горело ослепительно, и Бильбо долго не мог как следует открыть глаза. Когда же наконец открыл, то увидел вокруг темно-зеленое море листвы, волнующееся под ветром, а над ним – сотни бабочек. По-видимому, они были из той же породы, что и «пурпурные императоры», эти бабочки любят летать над верхушками деревьев, но здесь они были не пурпурные, а бархатно-черные, без каких бы то ни было отметин. Бильбо долго смотрел на «черных императоров» и радовался ветерку, ласкавшему его лицо и шевелившему волосы. Но крики гномов, которые уже не только кричали, а и топали от нетерпения внизу, напомнили ему, зачем он сюда влез.
Никакой пользы от его усилий не было. Сколько ни смотри во все стороны – кругом одни листья. От солнца и ветра сердце его забилось радостно, а от бесконечности зеленого моря снова ушло в пятки. Внизу не оставалось никакой надежды на еду.
На самом деле, как я вам говорил, они находились не так далеко от края. Если бы Бильбо был сообразительнее, он бы понял, что взобрался на дерево, росшее в середине широкой впадины, остальные верхушки были выше, получалось нечто вроде чаши, края которой закрывали обзор, и трудно было угадать, что там. Но Бильбо ничего этого не заметил и полез вниз, совсем отчаявшись. С дерева он спустился взмокший, исцарапанный, грязный и несчастный, а после света вдобавок ничего не видел в полумраке. От его рассказа остальные тоже приуныли.
– Значит, Лес одинаково бесконечен во всех направлениях? Что же делать? Никакого толку от этого хоббита, и зачем мы его посылали! – восклицали гномы, будто он был виноват во всем.
Им наплевать было на бабочек, и они только сильнее обозлились, когда Бильбо рассказал им про ветер, потому что сами не могли забраться наверх и почувствовать его.
В этот вечер они съели последние крохи и корочки, а на следующий день проснулись с ощущением острого голода. Вдобавок шел дождь, но кроны деревьев смыкались так плотно, что на землю падали лишь редкие капли. От этого путники только скорее вспомнили, что страшно хотят пить, а разве напьешься, стоя под буком и ожидая, когда тебе капнет один раз на язык? Единственная искра утешения исходила от Бомбура.
Он проснулся и сел, почесывая затылок. Когда он услышал, что есть нечего, расплакался, потому что за время сна ослаб так, что у него дрожали ноги. Вдобавок он не мог понять, где он и почему так голоден, поскольку забыл все, что произошло после выхода в Путешествие в то давнее майское утро. Последнее, что он помнил, была вечеринка в хоббичьей норе, и им стоило больших трудов заставить Бомбура поверить рассказам о пережитых приключениях.
– Зачем я просыпался? – рыдал он. – Мне снились такие красивые сны. Мне снилось, что я иду по лесу вроде этого, только в стволы деревьев воткнуты факелы, а с ветвей свисают фонарики и идет веселый пир. Там был лесной Король в венце из листьев и пелись веселые песни, и я не могу описать, какие там были яства и питье, у меня слов не хватит.
– И не описывай, – сказал Торин. – А если ты больше ни о чем говорить не можешь, лучше молчи. Мы и так на тебя сердиты. Если бы ты не проснулся, тебя бы стоило вообще оставить в лесу с твоими идиотскими снами. Тащить такого после нескольких недель недоедания – совсем не шутка!
Пришлось туже затянуть пояса на похудевших животах, закинуть за плечи пустые мешки и опять шагать по унылой дороге, боясь упасть, обессилев от голода раньше, чем она кончится. Весь день они шли очень медленно, и всю дорогу Бомбур скулил, что его ноги совсем не несут, и ему хочется лечь на землю и заснуть.
– И думать не смей! – сказали ему. – Пусть твои ноги тоже поработают, мы тебя долго тащили.
Но он все равно упирался и вдруг, отказавшись сделать хоть один шаг вперед, лег на землю и блаженно растянулся.
– Если вам так надо, то вы и идите, – пробурчал он. – А я буду лежать здесь и смотреть сны про еду, если мне не собираются ее давать по-настоящему. Может, смогу больше и не просыпаться.
Вдруг Балин, который прошел немного вперед, воскликнул:
– Что там такое? По-моему, там, в Лесу, огоньки!
Все посмотрели в направлении, указанном Балином. Им тоже показалось, что они видят красноватое мерцание в темноте и даже различают отдельные огоньки. Даже Бомбур оживился, и путники устремились вперед, не собираясь выяснять, кто там: орки, тролли, гоблины?.. Свет горел впереди и слева, и когда они наконец поравнялись с ним, стало ясно, что это действительно костры и факелы, но довольно далеко от дороги в глубине леса.
– Кажется, мой сон сбывается, – пыхтел сзади Бомбур.
Он хотел сразу бежать на огоньки, но остальные все-таки вспомнили предостережение мага и Беорна.
– Нам будет мало толку от пира, если мы не вернемся с него живыми, – сказал Торин.
– Но без пира мы тоже долго не проживем, – сказал Бомбур, и Бильбо с ним горячо согласился. Они снова все обсудили с начала, потом с конца, наконец решили послать вперед разведчика, который бы подкрался к огням поближе и что-нибудь узнал. Но они никак не могли решить, кого послать: никто не спешил использовать возможность навечно заблудиться и никогда больше не увидеть друзей. В конце концов, несмотря на все предостережения и советы, победил голод, потому что Бомбур продолжал описывать еду, которую видел на лесном пиру во сне, – и они не выдержали, все вместе сошли с тропы и углубились в лес.
Они довольно долго крались между деревьями и наконец подошли к ровной лужайке, где лежало несколько поваленных стволов. Там было много народу, похожего на эльфов в зеленых и коричневых одеждах. Они сидели на чурбаках, поставленных в круг, в середине круга горел костер, а в стволы некоторых деревьев были воткнуты факелы. Но самое главное, от чего наши друзья глаз не могли отвести – на поляне ели и пили, и всем было весело.
Запах жареного мяса был так соблазнителен, что все гномы и Бильбо за ними, не сговариваясь, двинулись к костру и попытались войти в круг с одной целью: попросить поесть. Но как только первый из них вступил на свободное от деревьев место, все огни моментально погасли, как по мановению волшебной палочки. Кто-то пнул ногой костер, огонь взвился вверх, рассыпался искрами и погас. Все погрузилось во мрак.
Несчастные путешественники сразу потеряли друг друга и долго не могли опять собраться. Они кидались в разные стороны, спотыкаясь о бревна, падали, стукались о деревья, кричали, звали, пока не перебудили весь Лес, наверное, на милю вокруг; наконец все-таки собрались и наощупь друг друга пересчитали, но к этому времени, конечно, совсем забыли, в каком направлении шли к поляне и где проходит дорога, то есть безнадежно заблудились, во всяком случае, до утра.
Им ничего не оставалось делать, как устраиваться на ночлег, не сходя с места. Они даже не смели поискать в траве остатки пищи, которые могли там валяться после пира, потому что боялись опять разъединиться. Но заснуть не успели. Как только Бильбо начал дремать, так Дори, которому выпало караулить первому, произнес громким шепотом:
– Огни снова появились, вон там, и их стало больше.
Все вскочили. Действительно, совсем рядом мерцали десятки огней и ясно слышались веселые голоса и смех. Наши путники опять направились к свету, на этот раз друг за другом, касаясь спины впереди идущего, чтобы не разлучиться. Когда они подошли совсем близко к новому костру, Торин сказал: