Вдруг раздался громкий боевой клич и запела труба.
Они забыли о Торине! Часть стены, сдвинутая рычагами, с треском вывалилась в бассейн, из Ворот выскочил Подгорный Король с товарищами. Плащей с капюшонами на них не было. Их доспехи сверкали, глаза горели красным огнем, вождь гномов казался золотым факелом, врезавшимся в черный костер. Взобравшиеся на Гору орки скатывали сверху камни – но гномы Торина ловко избегали их. Они прыжками спустились к подножию Горы и стали крушить врагов в долине. Орки и даже ворги падали или отступали под мощными ударами их боевых топоров. Торин казался неуязвимым.
– Ко мне, эльфы и люди! Ко мне, мои сородичи! – громко кричал он, с бешеной силой размахивая мечом, и его голос был похож на звук рога.
Гномы Даина, взбодрившись, кинулись к нему. За ними побежали многие Озерные жители, которых не смог удержать Бард. А эльфы с копьями снова вышли на поле битвы с другой стороны долины.
Еще раз орки отступили, долина Дейла была усеяна горами их отвратительных трупов. Гномы разогнала воргов, и Торин теснил мечом гвардию Больга, но не мог пронзить всех сразу. У Торина было слишком мало воинов. Он не смог даже выставить защиту с флангов. За ним вперемешку с мертвыми гоблинами лежало уже много убитых людей и красивых эльфов, которые могли бы еще много лет весело жить в лесах.
Ошеломленные и рассеянные первыми двумя ударами, орки снова собрались, на этот раз большим кольцом, перекрыв все окружающие тропы. Ближе к середине долины атака Торина ослабела. Кольцо врагов сжималось вокруг Торина, гвардейцы Больга с воем набросились на гномов, словно волны прибоя на песчаные дюны. Одновременно новые полчища орков посыпались с Горы и навалились на эльфов и людей.
Бильбо смотрел на все это в отчаянии. Он занял пост на Вороньей Скале с эльфами – во-первых, потому, что отсюда было больше шансов убежать, а во-вторых (здесь заявила о себе туковская сторона его характера), если уж придется стоять насмерть, то в последнем бою он предпочел бы защищать Короля эльфов.
Гэндальф тоже сидел здесь, погруженный в глубокое раздумье, вероятно, готовил последнее волшебство перед концом. Конец, казалось, наступит скоро. «Недолго осталось ждать, – думал Бильбо. – Вот-вот орки возьмут Ворота, и нас всех убьют или угонят в плен. Плакать хочется, как подумаешь, сколько всего пришлось пережить. Лучше бы старый Смог остался лежать на проклятом сокровище. Теперь оно достанется злодеям; какой страшный конец ждет беднягу Бомбура и Балина, и Фили, и веселых эльфов. Бедный я, несчастный! Много песен поется о битвах, и я всегда считал, что поражения бывают почетными, но на самом деле это ужасно. Как бы я хотел быть от этого подальше!»
Несчастный хоббит возвел глаза к небу, увидел, что ветер прорвал облака и на западе появилась красная полоса заката, и вдруг громко закричал:
– Я их вижу! Орлы! Орлы летят!
Зрение редко подводило Бильбо. Он действительно увидел темные силуэты могучих птиц на фоне закатного неба, и его сердце запрыгало от счастья. Западный ветер принес помощь, орлы летели стройными рядами, их было целое войско, наверное, они собрались со всех северных гнездовий.
– Орлы! Орлы! – кричал Бильбо, подпрыгивая и размахивая руками.
Эльфы его не видели, но услышали. Его крик был подхвачен и тут же разнесся по долине. Много глаз удивленно поднялись к небу, однако еще ничего заметно не было, так как сражение происходило под высоким отрогом Горы.
– Орлы! – еще раз крикнул Бильбо, но тут же брошенный сверху камень стукнул его по шлему, и он упал, потеряв сознание.
Глава восемнадцатая. Обратный путь
Бильбо очнулся в одиночестве. Он лежал на плоских камнях Вороньей Скалы, стоял безоблачный день и было холодно. Хоббит замерз и застыл, как камень, только голова у него огнем горела.
«Что же произошло? – сказал он сам себе. – Павший в бою герой из меня не получился, но, если ничего не предпринять, еще может получиться».
Он с трудом сел. Заглянув вниз, живых орков в долине не увидел. Голова кружилась. Через некоторое время ему стало немножко лучше, и он еще раз заглянул в долину. На этот раз ему показалось, что там видны эльфы. Он протер глаза.
В долине, по-видимому, снова разбили лагерь, и какое-то движение наблюдалось у Ворот. Кажется, гномы разбирали стену. Но было очень тихо: ни криков, ни песен. И в воздухе грусть.
«Все-таки победа? – сказал опять сам себе Бильбо, трогая голову. – Оказывается, это очень печальное событие!»
Потом он заметил, что кто-то карабкается на пост. Из-за края обрыва показалась голова.
– Эй! Кто там? – слабым голосом крикнул Бильбо. – Какие новости?
– Чей там голос в камнях? – голова стала оглядываться вокруг. Человек был совсем рядом.
И тут Бильбо вспомнил про Кольцо. «Какой я болван! – произнес он мысленно. – Невидимость-то, выходит, не всегда на пользу. Если бы не Кольцо, мог бы ночевать в теплой постели».
– Это я, Бильбо Торбинс, компаньон Торина! – громко крикнул он и поспешно сдернул Кольцо с пальца.
– Как хорошо, что я тебя нашел! – сказал человек, вылезая на площадку. – Тебя там зовут и ищут уже очень долго. Тебя занесли бы в длинный список убитых, если бы маг Гэндальф не сказал, что последний раз слышал твой голос именно здесь. Вот меня и послали сюда на всякий случай. Идти можешь? Ты ранен?
– Кажется, меня крепко стукнули по голове, – ответил Бильбо. – Но у меня голова твердая и шлем был. Сейчас только тошнит и ноги как ватные.
– Я тебя на руках вниз отнесу, – сказал воин и легко его поднял.
Человек шел быстро и ступал уверенно. Вскоре он опустил Бильбо на землю перед большим шатром в Дейлском лагере. И хоббит увидел Гэндальфа с рукой на перевязи! Даже маг получил ранение, целых и невредимых во всем войске почти не было.
Гэндальф ужасно обрадовался, увидев Бильбо.
– Торбинс! – воскликнул он. – Ну и ну! Все-таки жив! Как я рад! Я боялся, что даже твоего везенья не хватит, чтобы все пережить. Ужас! Это могло кончиться крахом… Но остальное потом узнаешь. Сейчас не до новостей. Идем. – Маг помрачнел. – Тебя зовут.
И он повел хоббита в шатер.
– Привет тебе, Торин! – сказал он, входя. – Я привел его.
Перед ним лежал Торин Дубощит, весь израненный. Его пробитые во многих местах доспехи и зазубренный топор лежали на полу. Когда Бильбо приблизился, Торин поднял глаза.
– Прощай, Добрый Вор! – сказал он. – Я ухожу в Залы Долгого Ожидания, где рядом со своими предками буду ждать, покуда мир переменится. Оставляю на земле все золото и серебро, ибо иду туда, где оно не имеет ценности, и хочу расстаться в дружбе с тобой и взять назад все слова, сгоряча сказанные тогда у Ворот.
Бильбо печально опустился на колени.
– Прощай, Подгорный Король! – сказал он. – Грустное получилось Приключение, если так. Никакая гора золота не утешит нас. Но я рад, что разделял с тобой твои несчастья, – это большая честь, ведь я всего лишь Торбинс.
– Нет! – сказал Торин. – В тебе гораздо больше добра, чем ты подозреваешь, дитя ласкового запада. И есть и храбрость, и мудрость в нужной мере. Если бы больше моих соплеменников ценили еду и песни выше золота, мир был бы веселее. Но каков он ни есть, мне пора уходить. Прощай!
Бильбо отвернулся, вышел из шатра и долго сидел один, завернувшись в одеяло, и – хотите верьте, хотите нет, – хоббит плакал, пока глаза у него не покраснели, а голос не охрип. В душе он ведь был очень добр. Не скоро ему снова захотелось шутить.
«Какое счастье, – говорил он себе, – что я очнулся именно тогда, когда очнулся. Лучше бы Торин был жив, но я утешен, что мы расстались добрыми друзьями. Дурень ты, Бильбо Торбинс, заварил кашу с камнем, – а битва все равно произошла, как ты ни старался купить мир и покой. Но в этом ты вряд ли виноват».
О том, что произошло, пока он лежал оглушенный, Бильбо узнал позже. События больше огорчили его, чем обрадовали. Он почувствовал, что очень устал от всего Путешествия, и затосковал по дому. Домой он, правда, не смог отправиться сразу, поэтому и я вам немного перескажу последние события.
От орлов трудно что-нибудь скрыть в горах. Они давно заподозрили неладное в передвижениях орков, и птицы стали слетаться под крыло своего Повелителя на вершины Мглистых Гор, а когда почуяли битву, прилетели в Эребор сразу. Именно они сбросили орков со склонов Одинокой Горы, швыряя их в обрывы или на эльфийские копья, визжащих и обезумевших от страха.
Когда гоблины были сброшены с Горы, эльфы и люди наконец смогли помочь гномам, но и теперь орков оставалось больше, чем людей, эльфов и гномов, даже вместе с орлами.
И вот в последний момент появился сам Беорн – в обличье медведя. Он пришел один, неизвестно откуда. Он был огромен и в ярости казался еще больше. Его рев перекрывал бой барабанов и грохот оружия. Он разбрасывал орков и воргов со своего пути, как соломенные игрушки.
Он напал на них с тыла и прорвал кольцо. Затем выхватил из центра сражения Торина, пронзенного вражеским копьем, и вынес его из боя. А сам вернулся и бросился на орков с удвоенной яростью: их оружие вредило ему не больше, чем укусы пчел. Он разметал орчью гвардию, а Больга повалил на землю и растоптал. Гоблины в ужасе бросились бежать.
Появление новой силы вселило надежду в их противников, и люди и гномы догоняли орков и убивали. Мало кому удалось скрыться. Многих загнали в реку Руну, а тех, кто бежал на юго-запад, – в болота у Лесной Реки. Так погибло почти все орчье войско. Отдельные орки, сумевшие добраться до Леса, попали в Королевство Лесных эльфов, были убиты там или заблудились и нашли смерть в чащобах Лихолесья.
В песнях пелось, что в тот день погибло три четверти орков севера, и много лет после этого в горах было спокойно.
Еще до заката стало ясно, на чьей стороне победа, но недобитые орки продолжали бродить вокруг и тогда, когда Бильбо вернулся в лагерь, и много было тяжело раненных, и мало осталось воинов.