Гномы слушали, кивали и трясли бородами – они знали, что очень скоро им придется углубиться в этот лес, который после оставшихся позади гор был самым опасным препятствием на пути к логову дракона. Когда с ужином было покончено, гномы принялись рассказывать свои истории, но Беорн, казалось, начал задремывать и как будто вовсе не слушал их. Гномы рассказывали большей частью о золоте, серебре и драгоценных камнях, о тонкостях кузнечного ремесла, а такие вещи Беорна занимали мало: в его доме не было ни золота, ни серебра, да и вообще никакого металла – ну разве что ножи. Гости еще долго сидели за столом и пили мед из деревянных чаш. Тем временем стемнело и снаружи. В очаг подбросили поленьев, факелы унесли, а гномы всё сидели и сидели; отсветы пламени плясали за их спинами на столбах, подпиравших крышу и уходивших вверх, в темноту, словно настоящие деревья. Волшебство то было или нет, но хоббиту почудилось, что ветер, гуляя в стропилах, шумит листвой и во мраке кричат совы… Немного погодя Бильбо начал клевать носом, звуки стали понемногу отдаляться – и тут хоббит, вздрогнув, открыл глаза. Тяжелая входная дверь скрипнула и со стуком захлопнулась. Беорн ушел. Гномы сидели теперь вокруг очага прямо на полу, скрестив ноги. Вскоре они затянули песню. Вот небольшой отрывок из нее, хотя на самом деле песня была куда длиннее:
На склонах вереск ветры гнут,
Но лист в лесу не шевельнут —
И ночь и день лежит там тень,
И твари страшные живут.
Был ветер с гор колюч и зол,
Над лесом смерчем он прошел —
Лес задрожал и застонал,
С тех пор он черен стал и гол.
Дул ветер прямо на восток,
Неистов, страшен и жесток —
И лес поник, молчащ и дик,
Последний обронив листок.
Под ветром низко полегли
И камыши, и ковыли —
И в клочья рвет он лоно вод,
И в клочья тучи рвет вдали.
Пронесся над горами он,
Над логовом, где спит дракон,
Где валуны черным-черны
И до сих пор дымится склон.
Пронесся ветер над землей
И над бессветной глубиной,
И звездный лик затмил на миг,
Глумясь над бледною луной*.
Мало-помалу Бильбо снова задремал, но тут неожиданно Гэндальф встал.
– Всем пора спать! – сказал он. – Всем, кроме Беорна. Здесь мы можем отдыхать спокойно, никто нас не тронет. Но предупреждаю, не забудьте, что сказал на прощание Беорн: до восхода солнца выходить из дома нельзя – это может плохо для вас кончиться!
Бильбо обнаружил, что им уже постелили на низком помосте, поставленном у стены, за столбами. Специально для хоббита принесли небольшой тюфячок, набитый соломой, и несколько шерстяных одеял. Хоббит скользнул под одеяла с большим удовольствием – время хоть и летнее, а все же… Огонь постепенно угасал, и Бильбо вскоре забылся мирным сном. Но среди ночи вдруг проснулся; очаг дотлевал, гномы и Гэндальф, судя по их ровному дыханию, крепко спали; на полу белело мутное пятно лунного света, проникавшего через отверстие в крыше.
Снаружи доносилось какое-то глухое ворчание, словно под самыми дверьми шумно пыхтел какой-то крупный зверь. Бильбо подумал: не Беорн ли там, часом, бродит в медвежьем обличье и не вломится ли он сюда? Еще съест, чего доброго… Хоббит натянул одеяло на голову и, несмотря на все свои страхи, снова заснул.
А проснулся он поздним утром. Кто-то из гномов, не заметив хоббита в углу, споткнулся о него и, грохнувшись на помост, кубарем покатился по полу. Это был Бофур. Когда Бильбо продрал глаза, Бофур все еще ворчал себе под нос.
– Вставай, лежебока! А то без завтрака останешься! – сказал он.
– Завтрак! – вскричал Бильбо и вскочил на ноги. – Где?!
– Большая часть уже здесь! – ответили гномы, похлопывая себя по животам. – А то, что осталось, – на веранде! Мы с рассвета ищем Беорна, но его нигде нет. Зато на веранде стоял накрытый к завтраку стол!
– А где Гэндальф? – спросил Бильбо и со всех ног бросился на веранду.
– Да шляется где-то неподалеку, – крикнули гномы вдогонку хоббиту.
Однако волшебник не возвращался до самого вечера. Появился он лишь на закате, когда хоббит и гномы уже сидели за ужином. Вечером, как, впрочем, и днем, за столом прислуживали удивительные животные Беорна. Но о самом хозяине до наступления темноты никто ничего так и не узнал. Гномы терялись в догадках.
– Где его только носит? – вопрошали они. – И тебя, кстати, тоже! Целый день о тебе ни слуху ни духу!
– Вопросы, чур, по одному! – отмахнулся волшебник. – И только после ужина! У меня с утра во рту ни крошки!
Наконец Гэндальф отодвинул тарелку и кувшин – он умял две буханки хлеба (с изрядным количеством масла, меда и сбитых сливок!), а меда выпил не меньше кварты. Затем волшебник достал трубку.
– Ну вот, – произнес он удовлетворенно. – Пожалуй, сперва я отвечу на второй вопрос… Кстати, здесь весьма подходящее место, чтобы попускать колечки.
Гэндальф и в самом деле принялся пускать колечки, и довольно долго гномы не могли от него ничего добиться: волшебник гонял колечки вокруг столбов, заставляя их менять цвет и форму, пока наконец все они друг за другом не улетели в дымовое отверстие. Удивительное, наверное, было зрелище, если поглядеть со стороны, когда колечки одно за другим поднялись над крышей: зеленые, голубые, красные, серо-серебристые, желтые, белые, большие колечки и колечки маленькие, целые цепочки колечек – словно птичья стая, они взмыли в небо и улетели прочь.
– Я изучал медвежьи следы, – сказал наконец Гэндальф. – У меня такое впечатление, что прошлой ночью здесь состоялась настоящая медвежья сходка. Я сразу понял, что в одиночку Беорну так не наследить. Следов было великое множество, причем самых разных. Здесь, похоже, почти всю ночь топтались медведи – большие и маленькие, обыкновенные и гигантские. Они пришли отовсюду. Только вот с запада, из-за реки, то есть с гор, никто не пришел. В этом направлении вел, правда, один след, но не сюда, а в горы. Я шел по нему до самого Каррока. Там след пропадал в реке. Но река в том месте за скалой слишком глубокая и течение слишком сильное, так что я не рискнул переправиться. С этой стороны, вообще-то, нетрудно добраться до Каррока через брод, но, если вы помните, у противоположного берега вода бурлит с неистовой силой. Мне пришлось довольно далеко пройти вниз по течению, прежде чем я нашел подходящее мелководье и переправился на другой берег, а потом вернулся вдоль берега обратно к Карроку и снова разыскал след. А вел он прямехонько в тот самый сосновый лес на восточных склонах Туманных Гор, в котором прошлой ночью у нас состоялась милая вечеринка с варгами. Ну вот, я, кажется, ответил и на первый вопрос, – закончил Гэндальф и замолк.
Бильбо решил, что понял, куда клонит волшебник, и переполошился:
– Что же делать-то? А ну как Беорн притащит всех этих варгов и гоблинов сюда?! Нам же тут крышка будет! А ты еще говорил, что он их не жалует!
– Конечно, говорил! И нечего молоть чепуху! Иди-ка лучше ляг да выспись как следует!
Хоббит сообразил, что попал впросак и что, похоже, ему не остается ничего другого, как отправиться на боковую. Гномы еще некоторое время посидели за столом и попели песни, а Бильбо лежал, тщетно ломая голову над загадкой Беорна, и сам не заметил, как заснул. Во сне он увидел, как на залитом лунным светом дворе Беорна сотни черных медведей тяжело топчутся в круговой медвежьей пляске. Тут он снова проснулся и обнаружил, что все давно спят, а со двора, как и прошлой ночью, доносится какое-то шарканье, сопение и ворчание.
На следующее утро их разбудил уже сам Беорн:
– Так вы еще здесь! – Он приподнял хоббита с постели и рассмеялся: – Как я погляжу, не съели тебя ни гоблины, ни варги, ни злые медведи! – И Беорн не очень-то вежливо ткнул господина Бэггинса в животик. – Кролик-то наш, похоже, отъелся на булке с медом! Пойдем добавим еще!
И все пошли завтракать. На этот раз Беорн был очень разговорчив; настроение у него и в самом деле было на редкость хорошим, он не умолкая балагурил и рассказывал забавные истории. Гостям не пришлось долго ломать голову над тем, где он пропадал и чему так радуется, – Беорн рассказал все сам. По его словам получалось, что ходил он за реку, в горы, – из чего вам, очевидно, нетрудно сделать вывод, что бегать он умел исключительно быстро, во всяком случае в медвежьем обличье. Выйдя к сожженной Поляне Варгов, он убедился, что по крайней мере эта часть рассказа Гэндальфа не вымысел. Более того он поймал в лесу варга и гоблина и узнал от них, что отряды гоблинов вместе с варгами по сию пору разыскивают гномов и полны решимости отомстить за смерть Большого Гоблина, а также за обожженный нос Вожака варгов и гибель многих его собратьев от насланного Гэндальфом огня. Вот и все, что вытянул Беорн из своих пленников. Но он догадывался, что дело обстоит значительно хуже, – видимо, армия гоблинов при поддержке варгов готовится к опустошительному набегу на земли предгорий, чтобы найти гномов и отомстить людям и прочим обитателям этих мест, которые, по мнению гоблинов, укрывают беглецов.
– Ты рассказал славную историю, – повернулся Беорн к волшебнику, – но теперь она мне нравится еще больше, потому что оказалась к тому же и правдой. Простите, что я не поверил на слово, но если б вы сами жили в соседстве с Чернолесьем, вы бы на слово не верили никому, ну разве что самым близким друзьям. Да и то не всегда. Убедившись, что вы не лгали, я со всех ног поспешил домой – и вот вижу вас целыми и невредимыми и предлагаю вам любую помощь, какая в моих силах. А о гномах я теперь буду думать лучше. Это надо же, укокошить Большого Гоблина!
– А как же варг и гоблин! Что ты с ними сделал? – неожиданно спросил Бильбо.
– Иди посмотри! – Беорн указал взглядом на дверь.
Все вышли во двор и, обогнув дом, увидели за воротами посаженную на кол голову гоблина, а чуть подальше – шкуру варга, прибитую к стволу дуба. Да, с врагами Беорн был беспощаден! Но гномам он теперь был другом, и Гэндальф отметил про себя, насколько правильно поступил, рассказав Беорну все начистоту, ведь теперь они получат от него необходимую помощь!