– Мои двоюродные братья! Бомбур и Бофур! Мы забыли о них, они остались внизу!
– Они погибнут, а с ними и наши пони! Плакали наши запасы! – закричали гномы. – Мы ничем не можем им помочь!
– Вздор! – твердо сказал Торин. – Мы не бросим их! В туннель войдут господин Бэггинс и Балин, а также вы двое, Кили и Фили. Слопает, так хоть не всех! А вы не хнычьте! Где веревки? Живо!
Наверное, с самого начала похода так туго гномам еще не приходилось. Леденящий душу рев разъяренного Смауга эхом грохотал над ущельем. В любую минуту изрыгающий пламя дракон мог сорваться с вершины Горы и, облетев ее, обнаружить на краю обрыва гномов, которые отчаянно тянули за веревки. Вот уже подняли Бофура – все тихо! Вот и Бомбур наверху – пока его тащили, он отдувался и пыхтел, веревки трещали, но по-прежнему все было тихо. Вот подняли кое-какие инструменты и тюки с припасами – и тут беда свалилась прямо на голову!
Послышался резкий свист крыльев. Красное зарево залило верхушки скал. Дракон!
Гномы едва успели заскочить в туннель и втащить за собой тюки, как с северной стороны Горы налетел Смауг. Шум его крыльев был подобен реву урагана, пламя, которое он изрыгал, опалило горные склоны. От жаркого дыхания дракона мгновенно пожухла трава на площадке перед потайным входом, жар проник за неплотно закрытую дверь и обдал гномов, не успевших уйти далеко. Вокруг заметались отсветы пламени, заплясали черные тени на стенах. Дракон пролетел мимо – и вновь стало темно. Пони в ужасе заржали, оборвали привязь и понеслись прочь. Дракон ринулся за ними и исчез.
– Конец нашим бедным лошадкам! – вздохнул Торин. – Если Смауг заметил кого, пиши пропало! А мы сидим здесь и будем сидеть, если только кому-нибудь не взбредет в голову бежать обратно к реке – а это многие мили по голой равнине, на виду у Смауга!
Подобное удовольствие, естественно, никого не прельщало. Гномы отползли подальше от входа и лежали, дрожа всем телом (хотя в туннеле было тепло и душно), покуда в приоткрытую дверь не хлынули бледные лучи рассвета. Всю ночь до их слуха доносился рев рыскающего по округе дракона – рев нарастал, затем утихал, а потом все повторялось вновь и вновь.
Обнаружив пони и следы двух лагерей, дракон решил, что, видимо, сюда приходили озерные люди и что они поднялись вверх по склону из долины, где стояли пони; однако потайная дверь так и не попалась ему на глаза, и загороженная скалами площадка убереглась от его яростного пламени – только траву слегка опалило. Всю ночь Смауг провел в тщетных поисках, покуда рассвет не охладил его гнева и он не отправился восвояси – поспать на груде сокровищ, да и передохнуть. Смауг не забыл и не простил вора; он не простил бы его даже через тысячу лет, пусть даже время превратило бы его самого в обожженный камень! Спешить дракону было некуда. Не торопясь, он бесшумно заполз к себе в логово и прикрыл глаза.
С наступлением утра страху у гномов поубавилось. Они пришли к заключению, что, когда имеешь дело с таким стражем, как дракон, опасности подобного рода неизбежны, а стало быть, и отказываться от задуманного еще рано. Но и покинуть свое убежище, как справедливо заметил Торин, гномы пока не могли. Пони их если не погибли, то разбежались, и гномам оставалось теперь только дожидаться, пока Смауг ослабит свою бдительность до такой степени, что у них хватит духу на долгий обратный путь. Хорошо еще, что удалось спасти изрядную часть запасов, которых должно было хватить еще на какое-то время.
Гномы долго спорили, как действовать дальше, да вот никак не могли придумать способа избавиться от Смауга. Дракон изначально был слабым местом в их замыслах, и Бильбо всегда с трудом удерживался, чтобы лишний раз не напомнить об этом. В конце концов гномы совершенно запутались и, как бывает обычно в таких случаях, принялись ворчать на хоббита и пенять ему на то, что еще совсем недавно приводило их в восторг – на то, что он выкрал чашу и тем самым прежде времени разгневал дракона.
– А чем еще, по-вашему, должен заниматься грабитель? – рассердился Бильбо. – Мое дело – украсть сокровища, а драконов убивать я вам не нанимался! Тут воин нужен, а я для начала сделал все, что мог. Может, вы думали, что я на своем горбу выволоку сразу все сокровища Трора? Если кого тут и винить, так не меня, а вас! Нужно было нанимать не одного грабителя, а пятьсот! Я хочу сказать, что дедушка ваш, разумеется, заслуживает всяческих похвал, но вы ведь никоим образом не позаботились поставить меня в известность об истинных размерах его состояния. Да будь я в пятьдесят раз больше и будь Смауг не драконом, а ручным кроликом, мне и тогда за сто лет не перетаскать всех этих сокровищ!
Тут гномы, конечно, поостыли и принесли хоббиту свои извинения.
– Но что же тогда предлагает господин Бэггинс? – вежливо спросил Торин.
– Если ты о сокровищах, то пока ничего. Очевидно, это целиком зависит от удачного стечения обстоятельств и от того, когда нам удастся устранить Смауга. Впрочем, хотя устранение драконов совсем не по моей части, я обещаю как следует подумать и об этом. Но, сказать по правде, надеяться нам особенно не на что, а кроме того, у меня есть непреодолимое желание добраться до дому живым.
– Ну, об этом говорить еще рано! – воскликнул Торин. – А что прикажешь нам делать сегодня, сейчас?
– Ну если тебя и в самом деле интересует мое мнение, я полагаю, что нам остается просто сидеть здесь и ждать. Днем мы наверняка сможем без особого риска выползать наружу и дышать свежим воздухом. Возможно, в скором времени кое-кого из нас надо будет послать к складу на берегу реки – пополнить наши запасы. Но по ночам придется отсиживаться в этом туннеле. А сейчас у меня есть одно предложение. Ровно в полдень я надену кольцо и пойду проведаю Смауга – надо же и ему когда-то поспать! Ну и посмотрю, что он там поделывает. Как знать, может, что-нибудь и переменится. Мой отец любил приговаривать, что у всякой змеюки отыщется слабое место, хотя я не уверен, что он проверял это лично.
Естественно, это предложение было принято с нескрываемым воодушевлением. Гномы и без того давно прониклись к Бильбо великим уважением, но теперь хоббит вырос в их глазах до настоящего вожака. У него появились собственные соображения и собственные замыслы! К полудню Бильбо готов был совершить повторную вылазку в недра Горы. Разумеется, все это ему не очень нравилось, но теперь он хоть мало-мальски представлял себе, что его там ждет, и уже не так боялся. Однако знай Бильбо о драконах и их коварстве чуть больше, он боялся бы, наверное, вдвое против прежнего и не рассчитывал бы застать дракона сладко почивающим.
Снаружи сияло полдневное солнце, но в туннеле было темно, как ночью. По мере того как хоббит удалялся от входа, свет, который пробивался через щель полуприкрытой двери, становился все слабее и слабее. Бильбо шел так бесшумно, что и легкий ветерок едва ли мог бы соперничать с ним; благополучно добравшись до конца туннеля, Бильбо имел все основания гордиться собой. Багровое зарево в пещере еле тлело.
«Старина Смауг притомился и спит, – подумал хоббит. – Видеть он меня не может, да и услышит вряд ли. Смелее, Бильбо!»
Очевидно, хоббит совсем забыл, а может, и не слыхал никогда об исключительном обонянии драконов. А кроме того, у них имеется еще одно весьма неприятное свойство: если дракон что-нибудь заподозрил, спит он вполглаза.
Бильбо заглянул в пещеру, и ему показалось, что Смауг крепко спит, а может, и вовсе сдох: дракон лежал почти в полной темноте, лишь изредка с легким шипением выпуская из ноздрей струйки невидимого пара. Бильбо уже собрался войти в пещеру, как вдруг из-под полуприкрытого левого века дракона ударил тонкий красный луч. Значит, Смауг просто притворяется! Он следит за выходом из туннеля! Бильбо поспешно отступил в темноту и лишний раз возблагодарил судьбу за волшебное кольцо. И тут Смауг заговорил*:
– А вот и вор пожаловал! Я тебя чую и слышу твое дыхание. Милости просим, заходи! Бери еще, тут много, не стесняйся!
Дудки! Не настолько уж плохо Бильбо разбирался в драконах! Если Смауг рассчитывал таким нехитрым приемом подманить его поближе, его ожидало жестокое разочарование.
– Благодарю тебя, о Смауг Ужасный! – ответствовал Бильбо. – Я пришел сюда не за дарами. Просто хочу посмотреть на тебя и удостовериться, воистину ли ты столь велик, как рассказывают. До сих пор я в эти сказки не верил.
– А теперь? – спросил немного польщенный дракон, хотя на самом деле он не поверил ни единому слову.
– Воистину песни и сказки бледнеют перед действительностью, о Смауг Сиятельнейший, Величайший и Пагубнейший! – ответствовал Бильбо.
– Для вора и лжеца у тебя слишком хорошие манеры, – заметил дракон. – Оказывается, ты знаешь мое имя, но что-то я не припоминаю твоего запаха! Можно ли спросить, кто ты и откуда сюда явился?
– Конечно, можно! Пришел я из-под холма, шел в гору и под гору, а еще летел по воздуху. Я – Тот, Кто Ходит Невидимкой.
– В последнее я готов поверить, – сказал Смауг. – Но едва ли это твое настоящее имя.
– Я – Отгадывающий Загадки, Разрубающий Паутину, Жалящий, Как Оса. Я – Выбранный Для Счастливого Числа.
– Славные титулы! – усмехнулся дракон. – Но счастливые числа не всегда оправдывают ожидания.
– Я – Тот, Кто Заживо Хоронит Друзей, Топит Их И Вытаскивает Живыми Из Воды. Я – Тот, Кто Вышел Из Котомки, Но Кого В Котомку Засадить Не Удалось.
– А вот в это верится с трудом, – с издевкой произнес Смауг.
– Я – Друг Медведей и Гость Орлов. Я – Выигравший Кольцо и Приносящий Удачу, а также Оседлавший Бочку, – продолжал Бильбо, которого увлекла эта игра в загадки.
– Это уже лучше, – сказал Смауг. – А не пора ли тебе обуздать свое воображение?
На самом деле именно так и следует разговаривать с драконами*, когда не желаешь называть своего настоящего имени (что весьма благоразумно!) и в то же время не желаешь разгневать их прямым отказом (что благоразумно вдвойне!). Никакой дракон не в состоянии отказать себе в удовольствии поговорить загадками и никогда не пожалеет времени на их разгадывание. А в речах Бильбо Смауг мало что понял (в отличие, надеюсь, от вас, ибо вам уже известны приключения хоббита, на которые он и ссылался). Правда, дракон считал, что понял вполне достаточно, и про себя злобно усмехнулся: «Я догадался еще прошлой ночью! Озерные люди! Происки жалких торговце