Тогда гномы принесли арфы и другие музыкальные инструменты, какие нашли среди сокровищ Трора, и стали играть и петь, чтобы поднять Торину настроение. Правда, гномья песня была не похожа на эльфийские и сильно напоминала ту самую, старинную, которую они пели перед походом в норе у Бильбо:
Пришел Король не как беглец
Под Гору в каменный дворец!
Дракон сражен! Здесь испокон
Врага любого ждет конец!
Ведь если золота огнем
Охвачен благородный гном —
Как сталь крепка его рука
И ярость закипает в нем!
А если гном огнем горит,
Он ладит лук и меч вострит —
Пусть грянет бой, но враг любой
Вовек Ворот не отворит!
Когда-то молот не молчал
В глубоком мраке гулких зал,
Где жили мы в объятьях тьмы
И каждый золото ковал.
Плененным пламенем лучей
Луны и звезд иных ночей
Искрился сплав драконьих лав
На рукоятях у мечей!
Свободен трон, пуста Гора —
Сюда спешите, мастера!
Да будет скор поход ваш с гор —
Изгнанникам домой пора!
Мы братьев призываем так:
«В опасности родной очаг!
Спеши, народ! Король твой ждет,
Чтоб алчный был отброшен враг!»
Король вернулся во дворец
И взял наследственный венец!
Дракон сражен! Здесь испокон
Врага любого ждет конец!
Эта песня, видимо, очень понравилась Торину – во всяком случае, он заулыбался и даже развеселился. Он все прикидывал в уме расстояние от Железных Гор, высчитывая, сколько времени понадобится Даину, чтобы добраться до Одинокой Горы, – из расчета, что тот выступит сразу, как только получит известие от Торина. А вот Бильбо совсем расстроился: и песня, и разговоры гномов показались ему чересчур уж воинственными.
На следующее утро гномы и хоббит увидели, что через реку переправился отряд копьеносцев и двинулся через долину прямо к Горе. Над отрядом развевалось зеленое знамя короля эльфов и голубое знамя Озера. Отряд остановился у самых Ворот, под стеной.
Торин, как и в прошлый раз, громко крикнул:
– Кто вы такие? Зачем явились вы с оружием в руках к воротам Торина, сына Траина, Короля-Под-Горой?
На этот раз ему ответили. Вперед выступил рослый человек, темноволосый и угрюмый. Он крикнул:
– Приветствую тебя, Торин! Зачем ты заперся в своем логове, словно разбойник? Мы ведь еще не стали врагами. Мы рады видеть тебя живым и здоровым, хотя и не верили в это! Мы не ожидали встретить здесь хоть одно живое существо. Но раз уж мы встретились, нам есть о чем переговорить!
– Кто ты такой и о чем вести мне с тобой переговоры?
– Мое имя Бард, и да будет тебе известно, что дракон пал от моей руки! Это я устранил стража твоих сокровищ. Разве этого мало? Кроме того, я – прямой наследник Гириона, владыки Дейла, а среди доставшихся тебе сокровищ находится немало добра, награбленного Смаугом в Дейле и во дворце моих предков. Ты по-прежнему считаешь, что нам не о чем говорить? И это еще не все! В своей последней битве Смауг разрушил жилища людей Эсгарота, и я выступаю еще и от имени их Магистра. Я спрашиваю тебя: неужели в твоем сердце нет сострадания к бедам и несчастьям озерного народа? Озерные люди помогли тебе в трудную минуту, а в награду получили только горе и разрушения, хотя тут и не было злого умысла с твоей стороны.
Нет нужды говорить, что слова эти были столь же верны, сколь и благородны, хотя сказаны они были довольно-таки мрачно и не без гордости. Честно говоря, Бильбо полагал, что Торин немедленно признает правоту Барда. Разумеется, хоббит не ждал, что хоть одна живая душа вспомнит теперь о том, что это он, Бильбо, самолично выведал о слабом месте дракона, а ведь дело обстояло именно так, и не иначе! Но Бильбо явно недооценил власти золота, на котором дракон пролежал много веков*, – а недооценивать ее не следует никогда, особенно если речь идет о гномах. Последние несколько дней Торин почти не вылезал из сокровищницы, и страсть к золоту овладела им целиком. И хотя Торин искал главным образом Аркенстон, он не мог не заприметить попутно и многих других дивных украшений, с которыми была тесно связана память о трудах и печалях его древнего народа.
– Последний из своих доводов ты, видимо, считаешь самым веским, – ответствовал Торин. – Но ты ошибаешься! Люди никак не могут заявлять какие бы то ни было права на сокровища моего народа, ибо в свое время Смауг отобрал у нас эти сокровища силой, лишив многих моих сородичей и крова, и жизни. А поскольку драгоценности не принадлежат дракону, то и не должно расплачиваться ими за его злые дела. За все товары и услуги, предоставленные нам озерными людьми, мы честно и сполна рассчитаемся в надлежащее время. Но под угрозой силы мы не отдадим ничего – даже самой жалкой безделушки! Покуда у нашего порога стоит чужое войско, мы будем считать вас врагами и грабителями! И еще мне хочется спросить тебя, какую долю сокровищ отдал бы ты моим родственникам, обнаружив под Горой никем не охраняемые богатства, а нас – мертвыми?*
– Справедливый вопрос, – ответил Бард. – Но ведь вы живы, а мы не грабители! И все-таки, помимо всяких прав, разве не должны богатые иметь сострадание к бедным, да еще к таким, которые оказали им помощь в трудную минуту? Кроме того, ты ничего еще не ответил на другие мои доводы!
– Я уже сказал, что не стану вести переговоры, когда у моего порога стоит чужое войско! И тем более – с подданными короля эльфов, о котором у меня остались не самые добрые воспоминания. Эльфам тут делать нечего! Уходите отсюда, пока не засвистели наши стрелы! А если захочешь снова поговорить со мной, то сначала отправь эльфийское войско восвояси – в лес, где ему и положено быть! А потом возвращайся – и не забудь положить оружие на землю, подходя к моим Воротам!
– Король эльфов – мой друг! В трудную минуту он пришел на помощь озерному народу и ничего не потребовал взамен, кроме дружбы, – ответил Бард. – Что ж! Мы дадим тебе время подумать над сказанным сгоряча. И да поможет тебе твоя мудрость!
Отряд развернулся и зашагал обратно в лагерь. Не прошло и нескольких часов, как снова появились знаменосцы, вперед выступили герольды и протрубили сигнал вызова.
– От имени Эсгарота и Леса, – крикнул один из герольдов, – мы обращаемся к Торину Дубощиту, сыну Траина, именующему себя Королем-Под-Горой! Мы предлагаем ему принять изложенные ниже требования. В противном случае мы объявляем его нашим врагом! Торин должен отдать Барду, как победителю дракона и прямому наследнику Гириона, одну двенадцатую часть всех сокровищ. Из своей доли Бард сам выделит средства для оказания помощи Эсгароту. Но если Торин не утратил еще чувства дружбы и уважения к соседям, какими всегда славились его благородные предки, то он и сам выделит из своей доли часть сокровищ для вспомоществования озерным людям!
В ответ на эти слова Торин схватил лук, сделанный из рога, и выстрелил в герольда. Стрела вонзилась в щит и застряла в нем, покачиваясь.
– Так вот каков твой ответ! – воскликнул герольд. – Отныне Гора объявляется осажденной! Ты не выйдешь отсюда, пока сам не запросишь мира и переговоров! Мы не станем прибегать к силе оружия – мы оставим тебя наедине с твоим золотом! Посмотрим, насытит ли оно тебя!
Отряд быстро удалился, и гномы остались в Горе со своими тяжелыми думами. Торин так помрачнел, что никто из гномов не посмел бы перечить ему, даже если бы и захотел. Но беда была в том, что большинство гномов было целиком и полностью согласно с Торином – за исключением разве что толстяка Бомбура, Кили с Фили и, разумеется, Бильбо: он никоим образом не одобрял подобного поворота событий. Гора уже давно сидела у него в печенках, а прокуковать в ней еще неизвестно сколько времени, да к тому же в осаде, ему и вовсе не улыбалось.
– Тут все провоняло этим проклятым драконом, – ворчал он себе под нос. – Тошнит просто! Да и крам уже в глотку не лезет!
Глава XVI. Вор в ночи
Потянулись долгие тоскливые дни. От нечего делать гномы принялись разбирать сокровища. Торин наконец открылся и рассказал все об Аркенстоне Траина; он приказал своим товарищам искать камень – обшарить каждый уголок, но найти его во что бы то ни стало.
– Поймите! – убеждал их Торин. – Аркенстон моего отца один дороже целой реки золота! А для меня он и вовсе цены не имеет! Из всех сокровищ я заявляю права только на этот камень! И будьте уверены, жестоко расправлюсь с тем, кто найдет его и утаит от меня, кем бы он ни был!
Услышав слова Торина, Бильбо забеспокоился: а вдруг гномы отыщут камень? И не где-нибудь, а в тряпичном узелке, который он клал себе под голову вместо подушки! Тем не менее об Аркенстоне он так никому ничего и не сказал, потому что чем невыносимее становилось для него пребывание в Горе, тем явственнее в его маленькой голове созревал некий дерзкий план.
День проходил за днем… Наконец вороны принесли известие о том, что Даин из Железных Гор с пятью сотнями гномов выступил в поход и находится примерно в двух днях пути от долины Дейла.
– Боюсь, незамеченными подойти к Горе им не удастся, – сказал Роак. – Придется Даину принимать бой в долине. А хорошего в этом мало. Вашим родичам, конечно, храбрости не занимать, но едва ли им удастся одолеть осаждающее вас войско. А если и удастся – какая в том польза? Зима уже не за горами. А где намерен ты брать провизию, не добившись дружбы и понимания с соседями? Дракона больше нет, но сокровища по-прежнему угрожают вам смертью.
Однако Торин не желал внимать голосу разума.
– Пусть зима и мороз пощиплют носы людям и эльфам! – заносчиво воскликнул он. – Может, им не очень понравится спать на холоде в этой каменной пустыне? А когда на них насядут еще и мои родственники – посмотрим, что запоют они на переговорах!