— Я хотел сказать, что играю на твоей стороне. Понимаю, теперь в это сложно поверить, но… Если тебе понадобится какая-то помощь, ты можешь смело за ней обратиться.
— Спасибо, — ответила коротко и тут же спросила, — как там Жильцов?
— Нормально. Его сложно выбить из колеи. Тем более, он вроде как хозяин положения… — в последней фразе чувствовался вопрос, даже предложение поделиться информацией о расположении сил. Однако я не спешила.
— Его люди следят за мной?
— И за тобой, и за Самохиным.
— Ты тоже следишь?
— Присматриваю, — не стал он скрывать.
Как же мы сбежим отсюда, когда за нами такая толпа?.. Надеюсь, Тима знает, что делает.
— Послушай, Давид, — все же спросила его, — с чего ты вообще взял, что я могла найти документы?
— Я не взял. Но надеялся, что может всплыть какая-то информация. В конце концов, твой парень мог оставить данные, а ты даже этого не поняла…
— А вот Жильцов, по-моему, уверен, что ничего я не найду.
— Тогда зачем ему все это затевать? — даже по телефонному разговору почувствовала, что он нахмурился.
— Вот и я задаюсь тем же вопросом.
Наступила тишина.
— Я попробую что-то узнать, если что, сообщу.
— Спасибо.
На этом мы распрощались. Я прислушалась к себе, пытаясь понять, что чувствую по отношению к Давиду и разговору. Странно, но несмотря на его темную игру в начале, он все же казался нормальным. Возможно, ему удастся узнать хоть что-то, хотя, если честно, я мало в это верю. Жильцов относится к тем людям, которые, если хотят что-то скрыть, то уж сделают это так, что не подкопаешься.
Вскоре вернулись Катя с Тимой, последний сразу вознамерился куда-то слинять, но я успела утащить его в комнату.
— Ты же понимаешь, что за тобой, наверняка, следят? — спросила мужчину.
— Конечно, Вик, я большой мальчик.
— Просто я волнуюсь… Флешка у тебя? Что на ней, не смотрел?
— Глянул в школе, в основном документы, но есть несколько видео, содержания тебе лучше не знать.
— А может, сдать Жильцова в полицию, его посадят…
Тима обнял меня, смеясь.
— Таких не сажают, Вик. Такие уходят со своих мест только вперед ногами.
Он поцеловал меня в лоб, как вдруг раздался Катькин голос:
— Извините, что мешаю, я хотела пообедать…
Мне стало так неловко, я дернулась, чтобы отлепиться от Тимы, но он меня удержал, не отпуская. Когда я замерла, все же опустил руки, поворачиваясь к Катьке.
— Я пас, а Вику накорми, она там наготовила чего-то, вечером заеду в магазин. Все, я пошел.
Он еще раз чмокнул меня в лоб и удалился, оставив нас один на один. Мне было жутко неудобно и вообще хотелось сквозь землю провалиться, Катька же усмехнулась, качая головой.
— А он изменился, — произнесла она, — и ты тоже.
— Кать, — начала я, хотя не знала, что тут можно сказать, но сестра меня перебила.
— Пойдем посмотрим, что ты там наготовила. Я очень голодна.
И ушла. Немного постояв в комнате столбиком, я вдруг подумала: не все разрушено до конца. И если мы будем держаться за спасительную ниточку, наши отношения могут наладиться. Только вот с ниточкой проблемы, потому что я уеду и, скорее всего, навсегда. От этой мысли впервые сжалось сердце. Раньше, когда я убегала из дома, всегда надеялась, что это навсегда. Но в этот раз… Поняла, что не хочу терять Катьку. Пусть все так вкривь и вкось, но она моя сестра, и я ее люблю. И очень хочу, чтобы у нее все в жизни сложилось. Только вот помочь в этом никак не смогу.
За столом мы преимущественно молчали, а потом разошлись по комнатам: я в Тимину, Катька в гостевую. Делать было нечего от слова совсем, так что возвращения Тимы я ждала с нетерпением. Впрочем, новостей он никаких не приносил, но находился рядом, что успокаивало. В таком режиме прошла пара дней. Тима пропадал, ничего не рассказывал, Катька вернулась к школьным делам, выпускные экзамены никто не отменял, да и, наверное, не особенно ей хотелось находиться в квартире Тимы. Она даже закинула удочку о возвращении домой, но он попросил ее повременить несколько дней. Однако на работу отпустил, вот где логика? Пока все чем-то занимались, я сидела в квартире, ожидая у моря погоды. Тима, видимо, чувствовал, что мне это до чертиков надоело, потому, появившись в очередной раз, сказал:
— Поехали пообедаем.
Мне было все равно, куда, я поскакала к дверям. Думала, в кафе посидим, но вскоре поняла: мы едем в «Джигу».
— Ты считаешь, это нормально в свете последних событий? — все же задала вопрос, Тима пожал плечами, закуривая.
— Я говорил с Салагиадзе, хотел уточнить несколько моментов. Думаю, он, скорее, на нашей стороне.
— Он не на чьей стороне, — буркнула я, на Давида все равно злилась, потому как именно из-за него все события завязались и вылились в происходящее сейчас.
— Ну травить нас точно не будет, — засмеялся Тима, а я молча закатила глаза. Скалится тут, нет бы, рассказал, чем занимается. Но выведать это у него было невозможно.
Вскоре мы входили в ресторан. Метрдотель, кажется, остолбенела, увидев меня, я улыбнулась во все зубы, демонстрируя радость встречи. Взяв себя в руки, женщина проводила нас за столик. Все вокруг не просто косились, а откровенно пялились, и если честно, внезапно это подняло настроение. Я смотрела на лица официанток, и хотелось смеяться. А уж когда появился Давид собственной персоной, даже рот прикрыла, боясь не сдержаться. Персонал, мягко говоря, офигевал. Еще бы, любовницу Давида забрала полиция за хранение наркотиков, а через несколько дней она сидит в ресторане с другим мужчиной. Поздоровавшись с Тимой за руку, Давид с улыбкой спросил:
— Увел мою официантку прямо из-под носа, значит?
Тима только хмыкнул, посмотрев на меня, я головой покачала.
— Просто пообедать или поговорить?
— Вывел девушку проветриться.
Я закатила глаза, мужчины усмехнулись.
— Ну если что, я у себя. Приятного аппетита.
Давид удалился, а я передразнила Тиму:
— Вывел проветриться. Очень мило звучит.
— Ты же сама хотела куда-нибудь сходить. Я бы предпочел заняться другими вещами.
— Например? — насторожилась я.
— Например, уложить тебя в постель и не вылезать оттуда до вечера.
Подошла официантка, а я покраснела, подумав, что она могла услышать последние слова. Правда, её лицо осталось непроницаемым.
Когда принесли заказ, и мы принялись есть, я спросила:
— Так мы, правда, пообедать, или ты хочешь с Давидом о чем-то поговорить?
— Не о чем разговаривать, мы с ним уже все обсудили.
Тут Тима замер, хмурясь и глядя за меня, я аккуратно повернула голову и затаила дыхание: в зал вошел Жильцов.
— Он как обычно появляется, словно черт из табакерки, — процедила, отворачиваясь.
Надежды на то, что мы останемся незамеченными, не было, и я мысленно приготовилась к вопросам, но Жильцов удивил: в нашу сторону даже не посмотрел. Обедал с мужчиной и в основном задумчиво молчал. Я кидала на него взгляды помимо воли, внезапно находя странную перемену в поведении. Мужчина словно растерял некоторую манерность и теперь выглядел погруженным в себя. Это пугало, мало ли что он там себе надумает, вдруг это как раз меня касается. Один раз мы все же столкнулись взглядами. Я хотела тут же отвернуться, но задержалась, ловя его задумчивый, изучающий. И снова мне стало не по себе. Впервые я подумала, что за привычной манерностью может скрываться что угодно. Я знаю, что он хитер и безжалостен, но он человек, а значит, намешано в нем, как в любом другом, будь здоров. И новые перемены страшили, потому что я связывала их с флешкой.
— Как думаешь, — обратилась к Тиме, — Жильцов может знать, что мы нашли компромат?
— Не знаю. Но пока склоняюсь к тому, что нет. Иначе какой смысл ему выжидать?
И все-таки что-то настораживало. Хотелось поскорей покинуть ресторан. Но когда мы, расплатившись, направились к выходу, Жильцов, поднявшись, сделал шаг к нам навстречу. Напряглись мы с Тимой одновременно, я это почувствовала, останавливаясь и цепляясь за его руку.
— День добрый, — Жильцов растянул губы в улыбке, совершенно неискренней, — раз уж мы случайно встретились, могу я побеседовать с Викторией?
Обращался он к Тиме, тот ответил:
— У нас вроде еще есть время?
Жильцов усмехнулся.
— Просто разговор. Никаких угроз, посягательств и условий.
Он ждал, мы с Тимой переглянулись. Происходящее мне не нравилось, но стало любопытно, что мужчина еще задумал. По-хорошему, наплевать и уехать, но я понимала: лучше узнать, что он хочет.
— Хорошо, — ответила ему, Жильцов, кивнув на свободный столик, направился туда.
— Я рядом, — хмуро сказал Тима, отпуская мою руку.
Я разместилась напротив мужчины. Подошедшая официантка взглянула с недоумением. Жильцов, заказав два кофе, принялся рассматривать меня задумчиво и внимательно. От этого взгляда я начала томиться. И вдруг он спросил:
— Что ты чувствуешь?
Я подняла на него глаза в изумлении. Нет, честно, чего угодно ожидала, но только не такого вопроса.
— Простите? — спросила его.
— Я убил твоего парня, втравил тебя в историю, поставил невыполнимые условия для дальнейшего существования. Ты меня ненавидишь?
Я хлопала глазами. Это, что, разговор по душам? Он в своем уме? Может, перепил или, не знаю, узнал, что скоро умрет? С какого фига его тянет тут на философию, тем более, в моей компании?
Но посмотрев на него и поймав изучающий взгляд, я вдруг разозлилась. Опрометчивый поступок, но почему-то в тот момент показалось: терять мне уже нечего.
— Хотите знать, что я чувствую по отношению к вам? — перегнулась я через стол, глядя на него. — Нет, я вас не ненавижу. Потому что ненависть — это чувство, а по отношению к такому, как вы, любое чувство — слишком шикарный подарок. Если бы я могла, я бы вас убила, — на этих словах Жильцов склонил голову набок, продолжая смотреть непроницаемым взглядом, — но я не могу. Не потому, что не имею возможности или боюсь последствий, нет. А потому, что я не такая, как вы.