Настолько серьезное отношение к нашему договору было будто и приятно, но и как-то… горько от этого мне тоже было. Я старалась не копаться в себе - все равно будущее туманно, что зря терять нервные клетки, их расход и так зашкаливал.
Но великое дело привычка… разговоры по телефону - вначале по паре слов буквально, давались мне все легче. Не прыгало сердце, не потели больше ладошки… В вечерний созвон слов было больше, потому что он задавал прямые вопросы о здоровье и не ответить на них было нельзя.
Со здоровьем пока был порядок, хотя задница моя долго была ярко-синего цвета после того, как туда кололи препараты железа. Почему-то интересно было смотреть на это диво и часто, раздевшись, я изворачивалась перед зеркалом - смотрелась моя попа… трагично. Зато радовал, постепенно вырисовываясь, животик. Пока небольшой - талия сзади по-прежнему просматривалась, но рос он быстро. Доктор называл мою беременность… вернее говорил так:
- Я бы назвал вашу беременность, Марина Станиславовна… (тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить) образцово-показательной, разве что - анемийка? Но это мы легко исправим. И специалисты вами довольны. Не подведите меня, дорогая, я нацелен на естественное родоразрешение.
- А уж я как, доктор… - цвела я ему в ответ.
Я училась беречься: вставала медленно, а не срывалась с места, никогда не держала желудок пустым - дробное питание наше всё. Не отказывала себе в том, чего просил организм - имела такую возможность, потому что основную массу продуктов на неделю приносил в субботу Слав. И еще цветы…
Ни отказаться, ни запретить ему войти со всем этим в дом я не могла - уже чувствовала себя обязанной. И чувство это было ужасно неприятным. Не потому, что это Слав… а потому что быть в долгу и понимать, что долг этот возможно никогда не получится отдать, неприятно по определению.
Все это было неловко, субботы просто не хотелось - я понятия не имела, как вести себя с ним. А он еще и смотрел так, как в самом начале наших отношений - голодными блестящими глазами и будто любуясь мной. Хотя чем там…? Я набирала вес - потихоньку, но уже заметно. А еще на носу и, что особенно неприятно, над верхней губой потихоньку проступали пигментные пятна - будто большие веснушки. Почему-то стал шире и словно припух нос и даже губы. Красота, если она была, медленно, но верно уходила.
Но он старался задержаться подольше, разговорить меня, рассказывал интересные истории со своей новой работы… а я слушала его, разгружала сумки и понимала, что с каждым разом все больше загоняю себя в капкан долга.
Совет Вали попользоваться Славом был скорее шутливым, и даже наверняка - слишком легок был тон. Но именно это я сейчас и делала - бессовестно пользовалась, понимая и осознавая это. Но на этот момент я просто не видела другого выхода и дело было даже не в деньгах - его помощь скоро могла стать просто необходимой. В автобусе нечасто уступали место, даже когда животик уже хорошо обозначился, а когда он станет необъятным, я просто не заставлю себя лезть в эту толчею. А если еще когда-нибудь учую те сладкие духи… Я вышла на незнакомой остановке и не села, а почти упала на лавочку практически ничего уже не видя и не слыша - на грани обморока.
А он с самого начала предлагал подвозить меня на работу и с нее, даже уговаривал:
- Марина, это не сложно. У меня нормированный рабочий день - от звонка до звонка. То есть… - хмыкнул он - сказывалось «уголовное» прошлое: - Подумай пожалуйста о детях.
Только о них я и думала. И в общем, все у меня было неплохо - редкие встречи с подругами, ровные отношения с бывшим мужем, порядок на работе, почти отличное здоровье. И все-таки как-то все безрадостно.
Я уходила от долгих разговоров со Славом, касаний, скользких личных тем… даже в глаза старалась не смотреть лишний раз - ждала времени, когда все решится - родов. И, казалось, предусмотрела и учла все, кроме того, что Барканов тоже может участвовать в процессах.
Это заседание я записывала потом с диктофона - крепко запаниковала, когда увидела его входящим в зал суда. Скупо кивнула, как бывшему знакомому, получила вежливый кивок в ответ… Но дураком этот мужчина не был никогда и вопрос о вдруг образовавшемся после незащищенного секса животе обязательно должен был возникнуть в его голове. А я не могла просидеть все заседание за столом - работа не позволяла. И он, конечно, увидел... и подошел после.
- Марина Станиславовна, надеюсь у вас не осталось обид по поводу увольнения… и недосказанностей? - осторожно подбирал он слова.
- О чем вы, Марк Михайлович? - «удивилась» я, - я же ушла красиво! По собственному и с отличной характеристикой. Извините - некогда, нужно оформить протокол. Не хочу задерживаться… чтобы муж ожидал.
- Насколько я знаю, вы в разводе, - скрипнул он зубами.
- Устаревшие сведения, - отрезала я, - мы поспешили тогда… и уже пересмотрели свое решение. Все в порядке, не волнуйтесь… если ваш вопрос вызван заботой обо мне.
- Всего доброго, - слегка поклонился он и пошел на выход.
Но!
Я позвонила Славу и впервые попросила его встретить меня с работы. И само собой… естественно он ждал меня в конце рабочего дня. А за нами, не скрываясь, наблюдал Барк, стоя у своего автомобиля. Нужны были доказательства?
- Спасибо, - ласково, напоказ провела я ладонью по Славкиному предплечью, когда он помог мне сесть в машину и уже собрался прикрыть дверь.
- Мариш…? - дернулся он. И, обняв мое лицо ладонями, осторожно поцеловал. Вначале осторожно… а потом так, как я любила, всегда любила. И я ответила… Как, зачем?! Испугалась, перенервничала? Но теперь Барк был не основной моей проблемой.
Почувствовав на своих губах мои слезы, Славка молча отстранился, аккуратно прикрыл дверку, обошел капот и сел в машину. Тронулись, поехали.
- Извини… Не переживай… не захочешь - больше не повторится, - ровно пообещал он и все же сорвался. Дальше прозвучало задушено и хрипло: - Но только... не надо тогда...
Я молча плакала всю дорогу, отвернувшись и пряча слезы. Такой сволочью не чувствовала себя, даже когда прощалась с Сашкой по телефону. Разрешат выжить такой твари? А раскаяние принимается за смягчающее обстоятельство?
Глава 28
Утром первый раз за все это время он не позвонил. Я сопоставила вчерашние события и сегодня… подошла к окну - машина Слава стояла возле подъезда на уже расчищенной дворником площадке.
Весь мой токсикоз выливался похоже слезами. По этой же причине я совсем отменила макияж, оставив только тон для маскировки шрама.
Вот и сейчас поняла, что изольюсь, гадство, в самый неподходящий момент. Нужно было ставить точку, как-то решать вопрос этих недоотношений. Но сейчас нет времени, значит - после работы.
- Спасибо, Слав, - расстегнула я в машине короткое мамино пальто - просторное, оставляющее свободу животу. Спинку я сама оформила аккуратной встречной складкой, воротник спорола, широкие плечи прятала палантином. Рукава стянула внизу широкой внутренней резинкой - и вполне… Деньги, которые оставила мама (бывшие похоронные) еще не закончились, но тратить их на одежду, которая понадобится всего на пару-тройку месяцев, все же не стоило.
- И извини меня пожалуйста за вчерашнее, - договорила решительно.
- Не стоит, - вырулил он со двора и вдруг огорошил меня: - Отец детей Барканов Марк Михайлович?
- У моих детей нет отца. А почему ты вдруг решил... о Барке? - растерянность длилась секунды, но, кажется, я справилась. Откуда?! Как он мог узнать? Заметил вчера у машины бывшего моего шефа? Ну так и что в этом особенного?
- Так… сопоставил кое-что. Не считаешь нужным рассказать - не настаиваю, - не смотрел он на меня.
- Какая разница? - прошептала я, - заберешь меня вечером? Есть разговор.
- Где-нибудь посидим? - сжал он руль крепче.
- Походим в парке. Мне полезны прогулки на свежем воздухе.
- Не уверена, что разговор будет мирным? - усмехнулся он.
- Сейчас я иногда плачу даже на заседаниях - тотальная просто слезливость. Так что, если вдруг… не принимай на свой счет, - зачем-то призналась я.
- Вечером в то же время? Хорошо, - согласился он и чуть замялся: - Мариш… давай тогда заедем и купим тебе одежду? Дорогую, я знаю, ты принципиально не примешь, но просто парку?
- Не стоит, меня вполне устраивает эта, - сухо ответила я.
- И не сомневался, - пробормотал он, - ты даже не ослёныш, Марина, ты уже переросла это.
- Ослица, да, - улыбнулась я в сторону. Упрямым ослёнышем меня называла мама.
Весь день я с трудом заставляла себя сосредоточиться на работе. Подбирала слова, решала с чего начну…
Вечером он подхватил меня у здания суда, и мы вдвоем выбрали парк для прогулки. Оставив машину на стоянке, прошли в его глубину по центральной аллее. Боковые дорожки не были расчищены, зато все исчерчены следами лыж. На деревьях - снежные шапки после снегопада. Снег шел почти весь день… тихий день. Скоро ветер раскачает ветки, стряхнет его...
- Возьми меня под руку, держись, - попросил он, - и тогда я смогу сосредоточиться на разговоре. Сейчас весь на стреме.
- У меня удобная обувь, - остановилась я и повернулась к нему: - Слав, что ты уцепился за меня? Я просто не понимаю! Или понимаю… ты ждешь, что будет, как раньше. Но так уже не будет! Я тоже другая, Слав, изменился не только ты, той влюбленной девочки больше нет, ты это понимаешь? Ты, конечно, выждал время…
- Я не выжидал, - отрезал он, глядя на меня исподлобья: - Я пытался выжить, пытался строить свою жизнь, новую жизнь - без тебя. Не получалось, но я все пытался. А потом меня прибило смертью Риты, и я совсем потух, Марина. Сейчас я опять живу, потому что стал нужен… не спорь! Не превращай гордость в дурость. Когда до тебя дойдет, что сейчас я - явление второстепенное? Просто твой костыль, клюка, временная пускай подпорка! Главное сейчас - твое здоровье и дети. Остальное подождет… и твое «пошел вон» тоже. Включи уже пожалуйста ум, ты же не дура. Ты получаешь необходимую помощь, которая мне только в радость, я - смысл существования.