- Нет, - остановилась я у входа, - ты права - можно опротестовать и грамотно обойти тоже можно. Но знаешь… это ведь неважно. Похоже главным для него было - приму или не приму я его «подарок», невзирая на совершенно дикие условия? Стану ли так или иначе изощряться, чтобы оставить себе его… подачку. Хочу хотя бы немного понять - так ли это? До какой степени он не просто не любил… а похоже - ненавидел меня и за что? Обиделся за то мое выступление - почти в невменяемом состоянии? А ведь должен был по-человечески понять... Или все же давняя ненависть непонятной природы? Задам пару вопросов…
Мы сняли верхнюю одежду и, повесив ее на рожковую вешалку здесь же - в зале, подошли к столику. Я представила Валентину, потом ей - остальных. Очевидно, на долгое пребывание в нашем городе они и правда не рассчитывали, потому что одежда на всех троих оставалась той же, что и вчера.
- Валентина, а это мой брат - Роман, - получилось у меня почти с гордостью, потому что мальчик встал и чуть склонив голову, вежливо ответил так, как и принято отвечать при знакомстве с дамой.
Я узнавала себя! Я же тоже была идеальным ребенком - аккуратная внешность, отличная учеба, правильное поведение, безукоризненная вежливость, манеры и речь. Зато, когда отец ушел от нас, я многое разрешила себе, устроив малый бунт, правда быстро поняв, что неприятно от этого совсем не ему, а маме. И опять стала пользоваться столовым ножом, отпорола подол школьного сарафана, укороченный донельзя… да много чего вернула в исходное - тогда я даже курила с мальчишками за школой. Маленький, но беспощадный бунт быстро сошел на нет - хватило ума. У Романа хватило его, чтобы и не начинать.
Усевшись за столик, я привычно уже поморщилась - продолжала побаливать голова. Невролог предложил лечь на стационар для дополнительного, углубленного обследования. Но вначале нужно было решить здесь.
- Господин… Тутовцев, - заглянула я в расшифровку в конце копии текста завещания, который выложила перед собой на столик.
- Да-да, весь - внимание, - даже придвинулся мужчина ближе ко мне вместе со стулом.
- Дата на документе поставлена по результатам последних уточнений, которые пожелал сделать завещатель?
- Именно так, - согласился он.
- Получается, был и предварительный вариант? А дата его составления?
- Начало августа прошлого года.
- Понятно… - падало у меня настроение, - его вы уничтожили по просьбе моего отца?
- В нем больше не было смысла. Там все его состояние делилось на две равные доли - вам и вашему брату безо всяких условий. Его опекуном до совершеннолетия является мать.
- То есть…? - не поняла я.
- Я не претендую, Марина, хотя тоже являюсь наследником первой очереди, - улыбалась Валерия, - когда-то муж помог мне открыть свое дело. Тринадцать лет я развивала его и давно уже и он, и я считали эту фирму исключительно моим детищем. Мне достаточно. Ко времени совершеннолетия Романа вопрос с отдельным жильем я тоже решу.
- По крайней мере, вас он не ненавидел перед смертью. Я же подпортила себе карму в его видении, высказав все, что о нем думала - много нехорошего, - приняла я решение. Да ну - на фиг!
- Это не так - он не способен был ненавидеть… в том числе, - тихо уточнила Валерия, взглянув на сына и нервно поправив бирюзовый шарфик на шее: - Стас… он давно был болен. Врожденная форма алекситимии - эмоциональной холодности, или эмоциональной слепоты… к счастью, Роман не унаследовал ее. Вы - тоже.
- Алекси… ти - мия? - подавилась я незнакомым словом.
- Да. Она бывает и приобретенной, незначительные признаки наблюдаются у многих людей, особенно мужчин. В таких случаях она подлежит коррекции. Врожденная же проявляется при неправильном развитии мозговых структур, отвечающих за эмоции. Причиной становится нарушение работы дофаминовых рецепторов и разрушение комиссуральных связей между полушариями мозга, - грамотно и без запинки объяснила мачеха незнакомый термин, а потом устало добавила, поглаживая по плечу сына: - Он не был виноват в том, что не способен чувствовать. Но чувство инакости, ненормальности, неспособности делать что-то, как делают… или что знают другие люди, безусловно присутствовало. Эмоции, направленные на него, раздражали его… даже бесили. Но он никогда не позволил себе сорваться на меня или Рому. Я быстро усвоила эту истину - что Стас никогда не ответит мне взаимностью, что не стоит даже пытаться сблизиться с ним эмоционально - поняла это и смирилась. Старалась правильно сориентировать сына.
- А лечение? Оно существует? - уточнила Валентина.
- Да, что-то там… конечно, лечили бы, но для галочки. На самом деле это неизлечимо.
Я замерла, судорожно соображая и принимая для себя эту новость. Получается, мы с мамой раздражали и бесили отца тем, что навязывали ему свои чувства? Но да - он не позволял себе сорваться… а чего это ему стоило? И как можно жить, не чувствуя таких вещей, как привязанность, дружба, любовь, радость, горе…? Серый мир, пустая душа… или нет? Что, как это вообще? И почему…?
- Почему об этом диагнозе не знали мы с мамой? - отмерла я.
- Наверное потому, что его поставили сразу после развода. Очевидно, все с ним связанное и подвигло его обратиться к психиатру. Такие люди вполне дееспособны и даже очень успешны в деле, которое не требует проявления эмоций - он полностью погрузился в свою профессию, она была его отдушиной, стала смыслом жизни, - все теребила свой шарфик Валерия, что выдавало и ее волнение.
- Он что - совсем не чувствовал? - не понимала я.
- Неспособен был различать эмоции и выражать их - словами в том числе, мимикой, жестами, - напряженно наблюдала она мою реакцию, - я сама не представляю - что это и как человек живет с этим? Выспрашивать же подробности, согласитесь, было бы жестоко! Я любила его таким, как он есть. Он обеспечивал семью, был… здоровым мужчиной, - быстро взглянула она на Романа, - не изменял мне, не повышал голос, всегда готов был выслушать и помочь. Просто нужно было правильно вести себя рядом с ним, чтобы он мог… переносить чужое присутствие рядом и притом длительное время.
Сейчас я неспособна была конструктивно мыслить. И не вина… или все же она? Мои слова тогда, тон… Но кто виноват в том, что мы с мамой просто не знали того, что знает она? Кто мешал ему объяснить и нам тоже, когда это выяснилось? Но для него проще оказалось начать с чистого листа, оставив нас позади. А совесть… она имеет отношение к чувствам? Его она точно не мучила, так почему должна мучить меня? Но поганое тянущее чувство где-то в груди все нарастало. Просто нужно обдумать хорошенько и разобраться…понять.
Нотариус напомнил мне о причине встречи:
- Надеюсь, вы определились со своим отношением к завещанию вашего отца? Мы начинаем процедуру принятия наследства? Или вы отказываетесь от предложенных прав?
- Кхм… Рома, Валерия… наверное, вы хотите, чтобы я отказалась… то есть… - девчонки заволновались вместе со мной, и я машинально погладила живот, успокаивая их.
- Нет, Марина, Боже упаси! - воскликнула женщина, - я же говорила вам - мы так… настрадались - оба. Рома, скажи ты, пожалуйста - все, что думаешь по этому поводу.
- Вы сильно обиделись на папу? - взволнованно смотрел на меня Роман, - не нужно, это он так… воспитывал вас. Не ненавидел - это же злость, а он не умел злиться. Я буду рад и мама тоже, если вы не откажетесь. Иначе вы все равно хоть немного, но будете жалеть и злиться. И обидитесь уже на нас, а я бы хотел иметь сестру и племянников… хотел бы дружить. И встречаться по праздникам. Я приезжал бы в гости - здесь же рядом, да, мама? А вы - к нам.
- И я тоже - с радостью, если разрешит Марина, - улыбалась сквозь слезы Валерия, - место роскошное. Я постаралась, чтобы вам понравилось, чтобы невозможно было отказаться от такой красоты и у вас с Ромой появилось что-то общее, материально связывающее вас - наследие отца. Это же итог его жизни… все, что он сумел, что смог и как смог… простите! - быстро встала она и пошла в сторону туалета.
- Мама?! - привстал мальчик.
- Я сейчас, Рома… только умоюсь, - глухо ответила она и скрылась за поворотом.
- Дела-а… мать их так, - постукивала длинными ногтями по столу Валентина. Чай и пирожные, заказанные еще до нашего прихода, оставались нетронутыми.
- Мне тоже трудно понять папу. Мама как-то объясняла все это, когда я был маленьким, но все равно было обидно. Потом я изучил все, что смог найти об этой болезни. Папа не виноват. Мама говорит - это его беда.
Я потерянно кивала…
Потом мы выяснили с нотариусом все формальности, связанные с вступлением в наследство. Поскольку с завтрашнего дня я ложилась в больницу, этим будет заниматься Валентина, как мой официальный представитель. Что-то из документов я уже готова была предоставить, что-то нотариус мог затребовать сам. Оценка имущества уже была сделана на момент смерти отца. Запрос на отчет для расчета госпошлины Валерия сделала для сына и меня заодно.
- Если вы, Марина, не согласны с оценкой независимого эксперта, можете продублировать, но уверяю вас - после ремонта цена дома ощутимо выросла. Это будет невыгодно, - заключила она, спокойно глядя на меня покрасневшими от слез глазами. Наверное, отец сознательно… а может интуитивно выбирал в жены невзрачных женщин. По определению, их запросы должны быть ниже… или нет? Обе - и мама, и Валерия обладали другими привлекательными качествами и точно были достойны лучшего отношения к себе.
- Да… да, конечно, - согласилась я.
- Разумно, - отметил Тутовцев, - если, приняв наследство, у вас еще есть возможность передумать, то с письменным отказом гораздо сложнее: отменить свое решение можно только в судебном порядке, - сосредоточено кивнул он, - и еще… получение крупного наследства - непростой и сложный процесс: госпошлину - три процента и услуги нотариуса придется оплатить сразу.
- Без проблем, - согласилась Валентина, а я выдохнула. Конечно, я верну эти деньги, но то, что сейчас она брала траты на себя… Ожидаемо подступали слезы.