– До вас, господин Линк, похоже, не доходит серьезность ситуации!
– А чему тут доходить? Разбудили ни свет ни заря, выспаться не дали. Теперь посадили в пустой комнате, со мной не разговариваете. Скукотища.
Иванов посверкал глазами, но потом взял себя в руки.
– Ну что ж, давайте разговаривать. У меня для вас есть хорошая новость. Вчера вас обследовали медики, и по их заключению выходит, что вы абсолютно здоровый человек. Каждый орган и функция в пределах усредненной здоровой нормы. Вот только они у вас здоровы все, а такого не бывает. Даже зубы у вас чистые и здоровые, без единого следа лечения. И с вашей старой медицинской карточкой это не совпадает. Так что теперь нам придется выяснять еще и вашу личность. Но одно радует – медики дали разрешение на проведение с вами любых следственных действий. Подчеркиваю, ЛЮБЫХ. А теперь давайте знакомиться официально. Я, полковник Иванов Иван Иванович, следователь по особо важным делам. Буду вести ваше дело, подпадающее под статьи… Назовите свою фамилию, имя, отчество, дату и место рождения.
Делать нечего, я назвал свои паспортные данные.
– Но предпочитаю, чтобы ко мне обращались «господин Линк».
– Ну что ж, Линк так Линк. Вопрос первый. Как вы объясните свое отличное здоровье, с учетом того, что год назад врачи ставили вам смертельный диагноз и вы бомжевали на помойках?
– Никак. Мало ли чудес бывает на свете. Я читал про случаи, когда люди отращивали себе отрезанные пальцы, по три раза меняли зубы. Плюс хорошее питание, здоровый образ жизни и хорошие мысли. Так что это проблема медиков – объяснять. А я просто радуюсь жизни. – Я улыбнулся.
– Откуда у вас золото?
– Нашел на свалке в бытность бомжом. Захотелось красиво пожить хоть остаток жизни, вот и поторопился с реализацией. Надо было скидывать потихонечку, никто бы и не узнал.
– Можете показать место?
– Конечно, только свалка действующая, там сейчас, наверное, метров двадцать мусора сверху насыпали.
– Как вы ремонтировали машины?
– А здесь-то что не так?
– Экспертиза показала, что вы не использовали сварку. Все замененные участки выглядят как родные, без всяких следов ремонта.
– Ну есть у меня некоторое ноу-хау плюс хорошее оборудование. Но открывать эти секреты я не буду, все-таки коммерческая тайна и интеллектуальная собственность.
– Где вы взяли ДВТ?
– Я уже объяснял: там же, где и золото. Новые свойства обнаружил случайно, когда хотел приспособить их в качестве звуковых колонок. Потом захотелось славы, новых возможностей для своей мастерской. Об интересе с вашей стороны как-то не подумал.
Иванов посмотрел на меня как-то грустно и начал задавать уточняющие вопросы. Где, как, чего, почему, сколько. Но тут я был спокоен, не зря же полгода готовился, запоминая детали.
Мучили мы друг друга до самого вечера. Наконец Иванов закрыл книжечку с вопросами и очень грустно сказал:
– Для меня вывод первый: вы очень хорошо приготовились к разговору. Вывод второй: вы не говорите правду и не собираетесь этого делать. Учитывая важность этого дела и ваш отказ от сотрудничества со следствием, вынужден изменить вам меру пресечения.
Он нажал кнопочку, и в комнате сразу появилась парочка амбалов. На меня надели наручники и увели в подвал здания. Там оказалась небольшая тюрьма. Мне досталась одиночная камера. Ночью, лежа в постели и разглядывая потолок, попытался подвести итоги. Внимание я привлек, и даже слишком. Теперь от меня ждут правду о необычных способностях. И поверят немного, только ВЫБИВ признания из меня. Мне тоже говорить правду бесполезно, никто не поверит. Дяденьки, научите меня земной магии! Дурдом, никто не поверит. Так что придется играть по общим правилам. Они будут меня мучить, а я буду врать. Потом потихоньку сдамся. Нудятина, конечно, но делать нечего.
Следующие дни шли по плану. Иванов задавал вопросы, я добросовестно отвечал. Единственным развлечением было считать, сколько раз Иванов задает одни и те же вопросы в разных вариациях. Когда счет перевалил за пять, стало откровенно скучно. Пришлось придумывать новое развлечение. Для начала я стал рассматривать окружение «тройным зрением». В комнате не оказалось ничего интересного. Единственное новое – что Иванов оказался совсем не Ивановым. Корочки лежали у него в нагрудном кармане и читались легко. Затем проверил окружающие комнаты, посмотрел, куда уходят кабели от видеокамер. Как я и предполагал, через одну от нашей была комната, битком набитая всякой аппаратурой. И там сидели несколько дядей и очень внимательно следили за нашими разговорами. Но интерес очень быстро угас. На пятый день и Иванов задавал вопросы как бы по инерции, и в смотровой сидел только один человек, и перерывы стали значительно дольше. В один из таких перерывов Иванов ушел в смотровую и стал пить кофе на пару с наблюдателем. Меня это заело, и я ляпнул:
– Капитан, вы бы и мне приказали принести кофе, а то ведь некрасиво, сами пьете, а обо мне не заботитесь!
Фраза вроде обычная, но бедный капитан чуть не подавился. С минуту они переглядывались с Ивановым, затем тот приготовил чашку кофе и принес мне. Принимая кофе, я развеселился:
– Что, моя шутка понравилась капитану? – и, не сдержавшись, заржал.
Но Иванов моего веселья не разделял, сидел с багровым лицом и сверлил взглядом.
– Как вы узнали звание и чем мы занимаемся?
– А чего тут узнавать? В организациях, подобной вашей, с меньшими званиями и не работают. Так что только капитану и могли доверить готовить кофе для полковника, а сейчас как раз время для чаекофепития. – Я, правда, звание подглядел в документах, но не говорить же об этом.
– Линк, почему вы веселитесь? У вас ведь расстрельные статьи, а вы ведете себя как в цирке.
– Вы мне опять не поверите, полковник, но в книжках пишут чистую правду про чистосердечное признание. Когда я понял, чем мне грозит вся эта история с золотом, я потерял покой и каждый день переживал в себе эти допросы. А сейчас я признался, и мне сразу стало легче!
Но мои слова полковника не убедили. Он нажал кнопочку, и в комнату тут же вошла парочка очень больших дядей.
– Ребята, этот господин почему-то считает, что у нас тут очень веселое место. Объясните ему реальное положение вещей.
Ребята намек поняли правильно. Меня подтащили к столу и приковали руки. А потом один из них мне врезал. Больно-то как! Хорошо хоть я успел поставить мягкую защиту, при которой тело остается податливым, но сила воздействия удара уменьшается раз в десять. Только вот для некоторых точек сила не очень-то и важна, главное точность. Когда я выполз из-под стола и снова уселся, полковник глядел на меня очень внимательно, но почти равнодушно.
– Ну как, продолжим разговор серьезно?
Не отвечая, я обернулся назад. Мордоворот, который меня ударил, улыбался моему виду.
– Хочешь еще повеселиться?
– Это я буду решать сам, а вот ты точно улыбаться уже не будешь, – и немного подправил ему кое-что в челюсти.
Не успел усесться прямо, как мне опять прилетело. На этот раз я поднимался гораздо дольше. Когда я выполз из-под стола, Иванов глядел очень внимательно, но почему-то за мою спину. Я невольно оглянулся. Мордоворот, которому я подправил челюсть, сидел в углу с мутными от боли глазами и, постанывая, прижимал руку к щеке. А что вы хотите? У него теперь от малейшего резкого движения будут зубы болеть. Бить он уже точно никого не будет, да и про секс придется забыть. Я понимаю, это его работа, но не люблю, когда улыбаются, причиняя боль другим. Быстренько вызвали врача, мордовороты ушли. Полковник снова глядел на меня без улыбки и очень пристально.
– Линк, как вы это сделали?
– Чего сделал?
– Ну, – полковник замялся, подбирая слова, – вывели из строя охранника.
– А чего это чуть что, так Линк виноват? Я вообще сидел прикованный к столу. Всего-то и сделал, что пожелал всего хорошего.
– Вы и мне можете пожелать?
– Ну если сильно доведете. Только будет ли результат, еще неизвестно.
– Да, разговора не получается. – Полковник устало махнул рукой, и меня увели.
Снова пара дней вынужденного безделья, пока медики разбирались с охранником. Затем меня вызвали на допрос не с утра, а днем. Иванов был мрачнее тучи.
– Линк, что вы сделали с ДВТ на машине? – без всяких «здрасьте» рявкнул он мне.
– А что я могу с ним сделать, сидя у вас в камере? – удивился я. Сделать-то, конечно, сделал сразу, как только перегнал машину к себе в мастерскую. Теперь это просто обычные звуковые колонки в необычном исполнении.
– Наши технари начали испытания машины и выяснили, что ДВТ не работают! Все характеристики в норме, все тесты проходят, как и положено по описаниям. Но летать они отказываются. Еще раз спрашиваю, что вы с ними сделали?
– Полковник, вопросы не по адресу. Я всего лишь нашел эти шары на помойке. А все вопросы по работе шаров – это к разработчикам, вы их, кстати, нашли? А конкретным применением занимались в институте. Можете еще у них спросить. А я вообще сбоку. Я их вообще в руках держал, пока до института нес. А когда обратно машину забирал, там все было опечатано. Пломбы на месте – значит, извините.
Судя по виду полковника, ему очень хотелось позвать очередную пару охранников, но он сдержался.
– Глядя на ваше поведение, у меня начинает складываться впечатление, что вы не совсем адекватно воспринимаете свое положение. Я выписал постановление о направлении вас на психиатрическую экспертизу. Пусть вам проверят мозги.
А вот против этого я ничего не имел. Когда меня на следующий день привели в какую-то лабораторию, я был весь в надеждах.
Лаборатория как лаборатория. Куча непонятных приборов, все в белых халатах. Занимался мной начальник лаборатории, профессор Бун (во всяком случае, он так представился). Меня сразу посадили в кресло, нацепили шапочку с проводами, включили всякие осциллографы и самописцы. Проверки были непонятны для меня. Светили в глаза то обычной лампой, то стробоскопом. То в полной темноте начинали передавать через наушники непонятный треск, визг на пределе слышимости. Когда все закончилось, профессор, как фанат своего дела, начал с восхищением рассказывать об используемых приборах.