— Хорошо, я возьму деньги. В долг. Отдам всё до копейки позже. Ты не думай. Не хочу чувствовать себя обязанной. И кстати, про пожары я предупредила не ради Кулака и его благодарности! От него на хуторе одни проблемы. Мне плевать на его имущество.
— Ну хочешь, отсоси мне. Тогда точно квиты.
Ее взгляд вновь падает на мою ширинку. Марина глубоко задумывается, смочив губы языком. Я хочу ей треснуть по лбу, но почему-то ощущаю стояк. Блть.
— Если ты помоешься... — начинает она неуверенно.
Я качаю головой и завожу двигатель.
— Куда поедете с сестрой? — перевожу тему.
— В Омск, — отвечает она, приободрившись.
Судя по всему, перспектива ни у кого не отсасывать Маринку обрадовала, а мне, наоборот, тоскливо сделалось.
— Далековато.
— Надо отца найти. Там видно будет. Может, в Омске и останусь. Или в Ростов вернусь, я там родилась. Или в Москву рвану, на работу устроюсь и попробую поступить ближе к лету. Но сюда я больше не вернусь никогда.
Стреляю в нее глазами.
— Может, не нужно искать отца? Зачем он тебе? Не исключено, что он давно о вас забыл. Я не хочу, чтобы ты разочаровывалась. Родители иногда бывают жестокими. Потом живешь с этим, борешься.
— Я хочу. Я должна ему всё рассказать. Иначе это мучить будет. Я... вчера всё решила. Когда с этими мужчинами сидела в баре, ты себе даже не представляешь, как страшно мне было. Понимала ведь, чем вечер закончится. Что выхода нет — тянуть время (вдруг помощь придет) либо напиться и забыться. Казалось, весь мир против меня. И я должна отцу это сказать.
— Раз должна, то скажешь. Удачи тебе.
— А ты что будешь делать?
— Пока не имею ни малейшего понятия.
Мы подъезжаем к дому Хулиганки.
— Отлично, машины Ментовского нет, значит, не увижу гада, — морщится она.
— Помощь нужна?
— Нет, езжай. Я сама.
— Деньги переведу в течение часа. Телефон заряжу только.
— Хорошо, спасибо.
— Напиши, когда билет возьмешь.
— Ладно, папочка. Буду писать тебе постоянно и обо всём, честное слово.
Я киваю и останавливаю машину. Марина смотрит на меня. Улыбается. Потом тянется и целует в щеку. Я голову поворачиваю, чтобы губы ее поймать, но она отшатывается, прижимает к моему рту палец.
— Не нужно, Данил. Больше никаких поцелуев. На этом наши дороги расходятся. — Потом смеется и добавляет: — Я уже трезвая, надо было брать вчера.
Я ей подмигиваю, она пожимает плечами и выходит на улицу.
Молчу. Отпускаю ее, значок БМВ рассматривая. Глаз не поднимаю, потому что слишком сильно хочется пойти с ней и проследить, чтобы никто не обидел. Никто и никогда. Но я понимаю, что тогда, скорее всего, отвезу принцессу не на вокзал, а к себе на хутор. И тогда Марина узнает, что я тот самый Миронов, которого она презирает. Что я трахал ее в свой мальчишник. И что я непробиваемый эгоист, у которого проблем и врагов больше, чем у президента. Что думаю только о себе. Что жизнь моя — разруха полная и любить меня невозможно в принципе.
И что потом? У нее вся жизнь впереди. Которая меня не касается.
Жму на газ, машина стартует с места. Я поглаживаю любовно руль. Марина ушла, и умиротворение вместе с ней. Остались только серость и злоба — привычное состояние последних недель.
Едва выруливаю на трассу, увеличиваю скорость. И чем сильнее давлю на газ, тем больше и глубже становятся трещины на лобовом.
Я равнодушно наблюдаю за процессом и с каждой секундой всё ярче вспоминаю тот вечер. Триггер сработал. Не знаю, что им стало — усталость смертельная, адреналин после очередной драки, желание прибить Хулиганку, аварийная ситуация, резкий тормоз... А может, всё вместе. Но пазл сложился. Я вспомнил.
Глава 33
Вечер икс изменил всё. Подобно водовороту затянул на самое дно, отбросил в прошлое. В те дни, когда я чувствовал себя нежеланным ребенком, которого нагуляла мать-шлюха. Результатом интрижки, вылезшей уже после свадьбы. Ребенком, которого вот только утопить жалко, и терпит отец только до того момента, как восемнадцать исполнится, потому что по закону кормить положено.
Осознаю, что там, на дне, и нахожусь всю свою жизнь, запутавшись в обидах и уверенности, что недостоин, словно в иле. Один. В черноте и бесконечном одиночестве.
Я останавливаю машину у усадьбы. Столы всё еще расставлены, на них остатки пиршества. Видимо, всю ночь гуляли. Убираться только-только начинают, время к семи. Хутор уже не спит, но пока шумит вяло.
Я дважды за выходные не ночевал дома, но сейчас плевать на слухи. Вообще на всё плевать. Вряд ли меня теперь хоть что-то может удивить.
Киваю утренним пташкам и спешу к дому. Поднимаюсь по лестнице, рывком дверь в спальню распахиваю.
Злата не спит. На полу сидит, подушку обнимает. Смотрит на меня так жалобно, что отвернуться хочется. И уйти немедленно. Вот только куда? Она дрожит не то от страха, не то еще от чего-то.
Я же просто стою и смотрю на нее.
— Зуев звонил? — спрашиваю.
Она кивает и плачет тихо. Поскуливает, словно собачонка раненая. Подушку к груди прижимает. Падла предупредил ее, значит. К лучшему.
— Как ты всё вспомнил? — спрашивает она.
— Случайно. Поразительно другое: как я мог такое забыть?
Глаза закрываю и в тот вечер проваливаюсь. Темно было. Я пьяный в хлам домой шел. Адрес таксист перепутал и высадил меня за квартал до дома. Я понял, только когда водилу отпустил. Пошел пешком. Решил проветриться, протрезветь немного. Дождик накрапывал, свежо было.
Отмечали с коллегами большую победу, нажрались в баре как твари. Веселье лилось через край, бабла заработал море. Настроение было отличное.
Машину вдруг свою увидел припаркованной во дворе левой многоэтажки в тени деревьев. Сначала даже глаза протер. Откуда? Но нет, номер мой. Злате звонить начал, только у нее были ключи и доверка. Трубку та не взяла. Но мне показалось, что услышал мелодию звонка.
Искать начал по округе. И метрах в двадцати нашел.
Еще одну тачку — босса и друга моего, Артура Зуева. Банальность ситуации обрушилась ливнем. Так, наверное, всегда бывает, когда смеешься над анекдотами, а потом их участником становишься. Мы с ним вместе еще на четвертом курсе универа в этой фирме вкалывать начали и подняли ее. У него денег было много, у меня — энтузиазма. На этом бизнес и построили.
Заглянул я, значит, в машину к Зуеву, а там... картина любопытная. Лучше бы сдохнуть, чем увидеть.
Злата закрывает глаза руками и плачет. Тоже вспоминает. По секундам. Перепугалась тогда вся, кричать начала.
— Я клянусь тебе, что раскаиваюсь. Так сильно раскаиваюсь, — шепчет она. — Не знаю, зачем это сделала. Просто... мне было одиноко, ты постоянно работал.
— Ты е*алась с моим боссом, — говорю я. — Ты понимаешь, что разом лишила меня и семьи, и работы?
Она головой качает. Быстро, нервно.
— Данил, всё не так. Мы оба тебя любим.
Я смеяться начинаю, и она выкрикивает:
— Я раскаиваюсь! Ты себе даже представить не можешь, как сильно! Ты когда забыл всё, я подумала, что это наш шанс! Тебя в скорой увезли, я молилась за твою жизнь. И Богу обещала, что никогда больше. Что всегда рядом с тобой буду. Я один раз ошиблась.
В стену спиной упираюсь и зажмуриваюсь. Внутри всё в очередной раз умерло, как увидел. Я ей уже предложение к тому времени сделал. Кольцо, все дела. На работе успех, повышение.
А как понял, что всё, пи**а всему, словно крыша съехала. Вновь себя ребенком почувствовал. Вновь будто с уроков сорвали и отвезли в город, чтобы ДНК-тест позволил отцу вышвырнуть меня на улицу со спокойной совестью. Отцу, которого я в семь любил больше всего на свете.
— Мне было так страшно тебя потерять, Данил. От мысли, что ты умрешь, самой жить не хотелось. Прости меня. Я поняла, как сильно люблю тебя, только когда едва не потеряла. Это ужасно, врагу не пожелаю. Я из больницы не выходила, ты ведь знаешь. Ты всё знаешь, я с ума сходила от страха за тебя. Так сильно тебя люблю.
Картинки мелькают перед глазами. Я впал в какой-то психоз, неадекватное состояние. Долбиться в дверь начал, как придурок. Ждал, пока оденутся. И эти несколько секунд вечностью показались. Потом вдруг решил, что убью Артура на хер. Пусть сяду потом, но убью. Он оттолкнул меня, Злата кинулась на шею. А утырок моментом воспользовался и обратно в машину шмыгнул. По газам.
Мы со Златой орать друг на друга начали. И я, пьяный в хлам, подбежал к бэхе и за руль сел, педаль выжал в пол.
Что хотел — сам не знаю. Догнать его, чтобы что? Ну не ее же душить, в самом деле.
Перед глазами расплывалось. Я просто разом потерял всё. Догнал его тачку и спецом влетел в бампер. Это на камеры не попало. Меня развернуло, а дальше столкнулся с припаркованной у дома левой машиной.
Очнулся в больнице. Злата действительно рядом была постоянно. Обнимала. Шептала, что любит. И Зуев тоже приходил, по плечу меня хлопал, дескать, поправляйся, ждем в строю.
— Он, блть, в палату ко мне приходил, — говорю я. — Ты, сука, молчала. Он приходил в больницу, я, как лошара, ничего не помнил! — ору и с психу впечатываю ладонь в стену.
Злата вздрагивает. Смотрит на меня в полном ужасе. Я редко повышаю голос, в самых крайних ситуациях. Потом она на ноги вскакивает. Жалкая такая. Волосы всё еще уложены в прическу праздничную. Меня тошнить начинает.
— Тебя никогда не было! — кричит она в ответ. — Я всё время дома одна... я... ты пропадал где-то, изменял мне постоянно, я... ждала тебя, а ты...
— Я работал! — развожу руками. А вот и чувства к ней появились. И они сплошь боль. Детская и неадекватная. — Вкалывал с утра до ночи, чтобы купить всё, о чём мы мечтали! На меня с неба ничего не упало. Я ни разу тебе не изменял.
Злата закрывает лицо и рыдает.
— До пятницы этой, — добавляю. — Господи, ты из-за наследства со мной осталась? Ради денег? Ради этого всего? — Я оглядываюсь.