— Ты плачешь.
— Плачу. Потому что боюсь тебя. Боюсь неприятностей. Ты приехал зачем? Наговорил мне все эти слова. Верность свою как подарок притащил, а я просила о ней? Просила? — Слёзы катятся по ее щекам. — У меня есть парень! Мы любим друг друга. Ты понял?
— Пока не до конца, — признаюсь честно. — Ну что я сделать могу, если тоже влюбился. Влюбился, и другой мне не надо. Не понимаю, как с этим чувством справиться.
— Господи, Виноградов, Миронов, или как там тебя, пойми уже слово «нет»! Нет! Я не поеду с тобой на хутор никогда. У меня своя жизнь! Исчезни из нее! У меня отношения, ты третьим нам не нужен!
Марина наклоняется и проскальзывает под моей рукой. Бежит обратно в ресторан. Я провожаю ее взглядом. Какая-то сутулая, надломленная. Брюки мешковатые, а под ними тощая. Глаза другие у нее, без блеска. А может, показалось мне. Чёрт его знает.
Другого себе нашла за месяц. Надо же. Быстро.
Достаю сигарету. Надеюсь, никотин всё же подарит мне рак.
Закуриваю.
Надо вернуться и оплатить счет. Надо, наверное, еще как-то попытаться, потому что один я на хутор уже возвращался. И один, и с нелюбимой девушкой. Дом большой, стены там крепкие. Вот только в этих стенах один я.
Надо слова подобрать, надо что-то придумать.
Так много «надо» и так мало внутри сил и веры после всех пуль, что Марина в меня всадила.
Глава 52
Марина
Полторы недели спустя
Кушетка, на которой я сижу, неприятно холодная. А слёзы на глазах — обжигающе горячие.
Плачу с трудом — во мне ни воды, ни соли уже не осталось. Доктор бросает строгие взгляды. А мне жить не хочется. Снова. Но деваться некуда, никто не знает, где я. Так правильно, а дальше видно будет.
Колени сжимаю. Смотрю на них. Молитву бы прочла, да слова вместе не свяжу. Страшно мне.
Я совсем-совсем одна в целом мире. Теперь уже абсолютно точно.
Вопросы стандартные, но никогда не думала, что отвечать на них придется при вот таких обстоятельствах. Я думаю о Даниле. Сама не знаю, как к этому пришла. Раньше в минуты отчаяния к отцу обращалась мысленно, но детство закончилось.
— Дата начала последней менструации, — спрашивает врач.
Называю. Страшный день. Ссора с Данилом. Конец всему. Бежать от него хотелось, чтобы не видеть, не слышать. Ни о чём не думать и с начала начать. И я начала в Ростове. На работу устроилась. Дядя Саша не разрешил нам с Леной квартиру снимать вдвоем, хотя мы студию нашли уже и оплатили на три месяца вперед, плюс услуги риелтора. Пришлось половину денег вернуть, что для меня вышло непомерно дорого. Но отчаиваться я не стала, пошла работать. Была открыта для знакомств и возможностей.
Вот и познакомилась. С разными людьми. Через Ленку и на работе. Один парень, друг Лены, начал настойчиво ухаживать. Симпатичный, городской. Я сначала отнекивалась, но потом согласилась сходить с ним на свидание. Было ужасно одиноко, да и Лена заверила, что он из очень хорошей семьи. Хотелось скорее затмить Данила кем-то, переключиться. Чтобы глаза его не вспоминать. Стереть из памяти, как смотрел на вокзале, когда провожал. Чтобы не сорваться и не позвонить ему.
Этот парень был добрым, понимающим, веселым и современным. И казалось, совершенно безопасным. Мы сразу нашли общий язык. Его совсем не испугало, что я одна, без семьи и денег. Приехала из деревни поступать и учиться. Он хвалил мои амбиции, восхищался. Через три недели пригласил меня на вечеринку и привел в квартиру, где зависала компания. Поначалу было весело: музыка, смех. Я не пила алкоголь, только воду. А когда мы с этим парнем случайно оказались за закрытой дверью, поняла, что затмить Данила не удастся. Никем. По крайней мере, не в ближайшее время. Захотелось домой, и я попросила проводить меня к выходу. На что получила ответ, что я невероятно красивая.
— Расправляйте пеленку и ложитесь, — приглашает врач в кабинете узи. — Не переживайте так сильно, всё наладится.
— Мне страшно, что не справлюсь, — говорю, а голос дрожит. — Мне в декабре девятнадцать. И я не хотела. Об аборте думаю, но решиться не осмеливаюсь. А посоветоваться не с кем. Я... на той неделе чуть с моста не прыгнула, — признаюсь честно.
Это правда.
Работала как робот. Постоянно ошибалась, роняла посуду, била. Меня не увольняли только из-за дяди Саши, который хмурился, но молчал.
Приходила домой, бросала взгляд на учебники, к которым за семь недель не притронулась. Садилась на диван, закрывала глаза и думала о Дане. Это всё, на что я была способна.
Представляла, как заберусь на крышу и прыгну вниз. Или с моста в ледяную воду. Я хотела, чтобы меня не было. Молилась, чтобы всё само каким-то образом разрешилось, без моего участия. Но оно никак не разрешалось!
Доктор смотрит на меня внимательно.
— Я договорюсь о приеме психолога, не убегайте сразу. Вам помощь нужна.
Отрицательно качаю головой:
— Уже не нужна. Мне помогли.
Данил. Снова. После всего. Врач всё же достает сотовый и набирает номер, начинает упрашивать какую-то Ольгу Геннадиевну, чтобы задержалась. Я сижу молча, смотрю в одну точку.
Данил появился через три недели после той вечеринки. Я увидела его за столиком в ресторанчике, где работаю, и чуть не умерла от счастья на месте! А потом вспомнила всё, что со мной случилось. Что я натворила! У меня задержка была и тест положительный. Полная безнадега, и животный ужас внутри. А также четкое понимание, что Данил не простит, не поймет и не примет. Никогда.
Миронов брал измором. Я наговорила ему столько злых слов, чтобы уехал. Но он вернулся в ресторан, сел за свой стол и остаток вечера мрачно наблюдал за мной. До самого закрытия. Устроил засаду и охотился на дичь. А я старалась не думать о его словах! О том, что он хочет меня вернуть, что любит. Забыть не может.
Не по полу ходила, клянусь, а по колкому льду. Ноги замерзли, как в ту ночь, когда я босиком бежала по улице, спасаясь. Они кровоточили, а душа болела. Я хотела к Данилу на колени, хотела прижаться к его груди и умолять, чтобы забрал меня с собой. Спас. Решил проблемы. Такие страшные, стыдные проблемы. Единственные, с которыми не пойдешь к любимому мужчине.
Было слишком поздно. Данил заслуживает семью и своих собственных детей.
Потом он ушел и на следующий день не вернулся. Я понятия не имела, что делать дальше. Денег оставалось мало. Я совершенно не чувствовала в себе сил принять хоть какое-то решение. Звонить домой? Кому? Маме? Хоментовскому?
Я была на грани. А потом...
Помощь пришла неожиданно, но вновь от единственного человека, которому я была небезразлична, несмотря ни на что. Действительно небезразлична.
Мне позвонил Паша и попросил встретиться. Конечно, не по собственной инициативе.
Приехал в мою студию, огляделся. Кивнул сам себе, словно отметив, что условия достойные. Положил на стол документы и ключи от «Лексуса». Того самого, на котором мы с Данилом проехали полстраны.
— Это тебе прощальный подарок, — сказал сухо. — Не обольщайся. За ту цену, что Данил запросил, ее никто брать не хочет, а уступать Миронов, как обычно, не собирается. Данилу эта машина не нужна, она ему никогда не нравилась. Он решил тебе ее подарить. Тут документы, я помогу оформить. Только быстро, времени в обрез.
— Что? Я не приму, — прошептала обескураженно.
— Он просил передать, что денег тебе больше не даст ни рубля. Всё, довольно. Дальше сама, у тебя парень есть. Не жди и не надейся. И в жизни твоей Миронов больше не появится. Тачку я тут брошу в любом случае, не возьмешь — дело твое. Как парню объяснишь — придумай сама. Подарок от бывшего. Пусть конкурирует, — неприятно гоготнул Паша. — Хочешь, продай ее и хату купи, хочешь — езди. Контакты знакомого дилера оставлю на всякий случай. Скажешь, что от Миронова, он не обманет.
Я смотрела на ключи и растерянно моргала.
— Только, Марина, оставь его в покое.
— Что?
— Данила оставь в покое. Довольно. Он в таком состоянии долго не протянет. Больной участок нужно отрезать резко, а не пилить неделями. Не приезжай больше в станицу. Не пиши ему и не звони. Если бы ты не появилась... — Паша помолчал. — Всё только-только начало возвращаться на круги своя.
О том, чтобы написать Данилу, разумеется, и речи не шло! Когда Пашка уехал, я взяла ключи, вышла на улицу. И правда, тот самый черный «Лексус». Чистый, блестящий. Идеальный. Олицетворение самого необычного, я бы даже сказала, сказочного периода в моей жизни. Прощальный подарок. Как вечное напоминание о том, что у меня могло бы быть. Насмешка.
Я забралась внутрь и сидела там до ночи, пока не замерзла.
Утром машина по-прежнему стояла на месте. Документы лежали на столе. Как и ключи.
А вечером, возвращаясь с работы, я поняла, что должна жить. Пусть одна. Пусть без него. По крайней мере, у меня есть наши воспоминания. Меня действительно любили — я знаю, сердцем чувствую.
Данил черствый, замкнутый грубиян. Но добрее него нет никого на свете! Пусть я его потеряла, но у меня осталась Варя. Ее нужно вытаскивать из кошмара. Я не имела права сдаваться.
— Я договорилась, в три часа вас примет перинатальный психолог, — сообщает врач. — Кабинет номер восемь, найдете?
Отрешенно киваю. Мне всё равно. Я стою на мосту, смотрю вниз, но от заманчивой идеи прыгнуть отказываюсь. Всё безразлично. Свою собственную жизнь рядом с любимым человеком я упустила.
— Обязательно сходите. Я категорически настаиваю. А сейчас укладывайтесь, — приглашает врач.
Она что-то еще говорит о том, что я совсем юная, что вся жизнь впереди. Что я обязательно буду счастливой.
Я же закрываю глаза и молчу. Не улыбаюсь уже несколько недель даже вежливо. Разучилась.
Слёзы беззвучно текут по щекам. Мне снова плохо и страшно. Это не со мной происходит. Лишь с моим телом, оболочкой. Я же сама далеко. Опять нахожу лазейку и прячусь в прошлом. Так явно себе всё представляю, что сердечко сладко сжимается. Я в машине со своим любимым Даней. Мы смеемся, переглядываемся. Я в постели с ним, окутанная его теплом и заботой. Воображаю, как выбежала из поезда и мы обнялись. Как заставила его тысячу раз извиниться за грубое слово, после чего мы поехали домой на хутор. Как оказалась в его надежных руках, поэтому со мной ничего не случилось плохого. И не случится.