Затем заговорил уже не молодой, а пожилой мужчина, всем своим видом выражая глубокое раскаяние. Сакура смущённо засмеялась.
Пронаблюдав всю сценку от начала до конца, я попытался представить, что же там произошло. По здравому рассуждению напрашивалось, что либо в гостинице потеряли бронь, либо что-то в ней напутали, но это не объясняло смущённую улыбку Сакуры. Впрочем, в подобной ситуации разрешать недоразумения положено персоналу гостиницы, и я решил сохранять спокойствие. В крайнем случае посидим до утра в ближайшем интернет-кафе.
Моя спутница, всё так же смущённо улыбаясь, поглядывала на меня, и я, как ни в чём не бывало, ей кивнул. Я не вкладывал в это движение особого смысла, но, заметив его, она что-то сказала двум нахмурившимся мужчинам за стойкой.
В тот же миг их лица просветлели. Они снова начали кланяться, но теперь, как мне казалось, с благодарностью. «Главное, что они договорились», — обрадовался я, но через несколько минут мне захотелось стукнуть себя за такие мысли. Как я уже не раз говорил, мне недоставало навыков антикризисного управления.
Взяв ключи, Сакура, провожаемая поклонами, вернулась ко мне.
— Тяжкое дело, как я посмотрю, — произнёс я, глядя на неё снизу вверх. На моё сочувствие она ответила пантомимой. Сперва надула губы, затем посмотрела на меня со смущением и растерянностью, поморгала, наблюдая за моей реакцией, и, наконец, словно отбросив все сомнения, расплылась в улыбке.
— Слушай, там накладочка вышла…
— Угу.
— Забронировали очень много номеров…
— Эвона как!!
— Да, вот так. В общем, это их косяк, так что нам выделили номер гораздо лучше забронированного…
— Вот и отлично.
— Ты не понял… — Она подняла ключ и покачала им на уровне щеки. Единственный ключ. — Нас поселят вместе. Не против?
— А?
На её улыбку у меня не нашлось ни одного умного ответа.
В общем, я сам уже устал от подобных споров, и для того, кто способен прочесть мои мысли, дальнейшее развитие событий будет очевидным. Она меня продавила, и мы поселились в одном номере.
Только не сочтите меня каким-то слабовольным бабником, который легко соглашается разделить комнату с человеком противоположного пола. У нас с Сакурой были некоторые финансовые разногласия. Так вот, я настаивал, что переночую один где-нибудь ещё, даже ценой увеличения своего долга.
Впрочем, перед кем я оправдываюсь?
Именно так, оправдываюсь. Я мог бы твёрдо стоять на своём и вести себя независимо. Даже ей не удалось бы меня остановить. Но я так не поступил — по собственной воле. Почему? А кто его знает.
В итоге я разделил комнату с ней. Но мне нечего стыдиться. Не устану повторять это до конца своих дней. Мы с ней были невинны, как дети.
— Я так нервничаю: мы будем спать в одной постели!
Точнее, невинным был я один.
— Сдурела?
Она, словно в танце, закружилась по просторному номеру, озарённому мягким светом люстры, а затем ляпнула такую вот чушь. Я смерил её злобным взглядом. Уселся на изящный диван, стоявший в глубине той же комнаты в европейском стиле, где и огромная кровать, и объявил о своём очевидном решении:
— Я сплю здесь.
— Да ладно, у нас такой замечательный номер! Опробуй кровать тоже!
— Потом разок прилягу.
— Ты не рад, что можешь спать с девушкой?
— Хватит принижать моё достоинство. Я всегда и во всём джентльмен. А этим занимайся со своим любовником.
— Разве не прикольней с тем, кто не твой любовник? Запретный плод сладок.
Тут она, похоже, о чём-то вспомнила, достала из рюкзака «Книгу жизни с болезнью» и записала туда несколько строк. Наблюдая за ней, я часто замечал, как она это делает.
— С ума сойти! Джакузи!
Слушая, как она весело возится в ванной комнате, я открыл дверь и вышел на балкон. Наш номер располагался на пятнадцатом этаже и, хоть на люкс не тянул, для старшеклассников всё равно был слишком шикарным. Раздельные туалет и ванная, потрясающий вид с балкона.
— Ой, какая прелесть!
Она тоже вышла на балкон — я не заметил когда — и любовалась открывшейся панорамой. Шепчущий ветер ерошил её длинные волосы.
— Скажи, романтично — смотреть вдвоём на ночной город?
Я не ответил и вернулся в комнату. Сел на диван, взял с круглого столика передо мной пульт, включил большой, под стать комнате, телевизор и начал бездумно переключать каналы. Попадалось много местных станций, какие дома обычно не увидишь, и передача с артистами, подчёркнуто говорившими на местном диалекте, заинтересовала меня гораздо больше, чем бредни моей спутницы.
Она вернулась с балкона, закрыла дверь, прошла передо мной и села на кровать. По её «ва-ай!» я догадался, что кровать довольно пружинистая. Ладно. С меня не убудет разок проверить эту пружинистость на себе.
Как и я, Сакура уставилась в экран большого телевизора.
— Какой забавный диалект! «Трапезничать» и всё такое — старинные словечки, как у самураев. Город на переднем крае прогресса, а говор — древний. Удивительно! — высказала она довольно глубокую для себя мысль. — Наверное, интересно заниматься исследованием диалектов.
— Тот редкий случай, когда я соглашусь. Я тоже подумываю, не поступить ли мне в институт и не поучиться ли чему-то подобному.
— Завидую. Вот бы и мне поступить в институт!
— Что тут скажешь…
Лучше бы она не говорила таких сентиментальных вещей всерьёз. Я даже не понимал, что должен сейчас чувствовать.
— Устроим викторину про диалекты?
— Дай подумать… Для нас все кансайские[17] диалекты звучат одинаково, но знаешь ли ты, сколько разных видов насчитывается на самом деле?
— Десять тысяч!
— С чего бы? Не говори от балды, раздражает. Есть разные мнения, но, вообще-то, диалектов меньше тридцати.
— Да что ты говоришь!
— Скажи, скольких людей ты за свою жизнь успела обидеть?
Наверное, и не сосчитать — при её-то обширных знакомствах. Великая, должно быть, грешница. Вот я ни с кем не знаюсь и никого не обижаю. По-моему, очевидно, кто из нас добродетельный человек.
Какое-то время она молча смотрела телевизор, но затем, словно ей наскучило сидеть на одном месте, покаталась по широкой кровати, смяв покрывало, во всеуслышание объявила: «Я купаться!», зашла в ванную комнату и открыла кран. Под аккомпанемент бурно льющейся за стеной воды она достала из рюкзака кое-какие свои вещицы, пошла в другую ванную комнату и пустила воду в раковине. Должно быть, смывала косметику. Впрочем, какая мне разница.
Когда вода набралась, ликующая Сакура скрылась за дверью. «Не подглядывай!» — предупредила она, что было глупо: я даже не смотрел, как она туда заходит. Я же джентльмен.
Было слышно, как она напевает себе под нос какую-то знакомую мелодию, — кажется, из рекламы. «Как до такого дошло, — критически спросил я себя, пересматривая свои намерения и поступки, — что я сижу рядом с моющейся одноклассницей?» Я глянул на потолок и краем глаза заметил, что свет люстры мерцает.
Когда в воспоминаниях я вернулся к поездке в синкансэне и к тому, как Сакура меня ударила, она позвала меня по имени:
— [Мой друг], достань из рюкзака очищающий крем для лица!
Её голос эхом отразился от стен ванной комнаты, и я, не особо того желая, подчинился, взял лежавший на кровати голубой рюкзак и заглянул внутрь.
Безо всякой задней мысли.
Поэтому то, что я там увидел, тряхнуло меня изнутри, словно далёкое землетрясение.
Рюкзак яркой расцветки — такой же, как характер Сакуры.
Незачем, ни к чему мне было волноваться при виде его содержимого — но сердце застучало сильнее.
Я же всё знал и понимал. Что иначе её существование невозможно. И всё равно у меня перехватило дыхание.
«Успокойся…» — приказал я себе.
В рюкзаке лежали несколько шприцев, таблетки в невиданном мной количестве и диагностический прибор с неизвестным мне способом применения.
Я кое-как собрался с норовившими ускользнуть мыслями.
Я же знал. Это реальность. Существование Сакуры поддерживает сила медицинской науки. Но, увидев это воочию, почувствовал, как сердце затапливает не выразимый словами страх. Трусость, которую я старался никому не показывать, сразу же вырвалась из заточения.
— Ну где ты там?
Я повернулся к ванной — Сакура, даже не подозревавшая о моём душевном смятении, нетерпеливо махала выставленной наружу мокрой рукой. Чтобы она не догадалась о рождавшихся во мне чувствах, я поспешно нашарил тюбик с кремом и передал ей.
— Спасибо! Ой, да я совсем голая!
Я не ответил, и она, беспричинно отчитав меня: «Скажи что-нибудь! Как не стыдно!», захлопнула дверь.
Я подошёл к кровати, доставшейся Сакуре в монопольное владение, и упал на неё. Как я и ожидал, упругий матрац бережно принял меня в свои объятия. А белый потолок, казалось, готов был поглотить и моё сознание.
В голове царил хаос.
Как же так?
Я же знал, я понимал, я осознавал.
И всё равно отвёл глаза.
От неё — от реальности.
На деле, едва явившись в материальном воплощении, эта реальность толкнула меня во власть неуместных сейчас эмоций. Мою душу словно пытался сожрать какой-то монстр.
Почему?
Пока я, не находя ответа, так и сяк прокручивал в голове эти мысли, у меня закружилась голова, и я заснул.
А проснулся, когда Сакура, с мокрыми после мытья волосами, потрясла меня за плечо. Монстр уже куда-то исчез.
— Всё-таки тебе хотелось поспать на кровати.
— Я же сказал — разок прилягу. И хватит.
Встав с кровати, я пересел на диван. С бесстрастным, насколько возможно, видом уставился в телевизор — лишь бы не дать ей заметить следы когтей монстра. И с облегчением понял, что достаточно успокоился, чтобы мне это удалось.
Сакура воспользовалась имевшимся в номере феном и просушила волосы.
— Прими и ты ванну. В джакузи здорово!
— Пожалуй, приму. Не подглядывай. В ванной я сбрасываю с себя человеческую кожу.