Собирая разбросанные по кровати фигурки, я выглянул на улицу: дождь продолжал лить как из ведра.
— Как малость утихнет — пойдёшь домой. А пока поиграем, — словно прочитав мои мысли, сказала она, убрала доску для сёги и включила игровую приставку.
Честно сказать, в видеоигры я тоже давно не играл.
Начали мы с файтинга. Всего-то по нажатию кнопки на контроллере люди на экране запросто наносили друг другу увечья — развлечение крайне бесчеловечное.
Поскольку я редко играю в видеоигры, Сакура позволила мне немного попрактиковаться. Пока я, уставившись в экран, осваивал управление, она засыпала меня советами. Я было решил, что мне открылась её заботливая сторона, но крупно просчитался. Когда дело дошло до боя, она, словно из мести за сёги, пустила в ход приёмы, от которых менялся цвет экрана, а люди испускали странные волны, и разорвала моего персонажа в клочья.
Но я погибал не зазря. По ходу поединков я набирался сноровки, учился уклоняться от атак противника и валить его с ног, пока тот стоит в защите, и в итоге оставил персонажа Сакуры, раз за разом бросавшегося в нападение очертя голову, в дураках. Когда количество звёздочек за победу у нас сравнялось и стало понятно, что я одерживаю верх, она выключила приставку. Снова — эх ты!
Глядя на меня осуждающим взглядом, она, разве что не сказав: «Обратно на старт», поменяла игру и снова включила приставку.
Мы опробовали несколько разных игр из её обширной коллекции, и самое интересное соревнование развернулось в автогонках. Хотя мы гонялись друг против друга, в итоге каждый сражался со временем и с собой, и, возможно, мой характер хорошо для этого подходил.
На большом экране наши машины то и дело обгоняли одна другую. Я и обычно-то неразговорчив, а, сосредоточившись на чём-то, превращаюсь в молчуна. Сакура, напротив, постоянно выкрикивала: «A-а!» или «Да чтоб тебя!», так что баланс громкости в мире остался нулевым.
Единственный раз она заговорила со мной не для того, чтобы отвлечь, когда гонка пошла на последний круг.
Она задала вопрос. Как будто бы случайно.
— [Мой друг], ты не хочешь завести девушку?
Я ответил, объезжая бананы на экране:
— Не хочу и не могу. У меня даже друзей нет.
— Ну хоть друзей заведи!
— Если появится желание.
— Если появится желание?.. Слушай…
— М?
— Ты точно не хочешь, чтобы твоей девушкой стала я?
Поражённый такой бесшабашной тактикой — можно назвать её «атакой в лоб», — я невольно повернулся к своей соседке, а моя машина на экране попала в зрелищную аварию.
— Ха-ха-ха! Разбился!
— Ты что же это несёшь?
— Насчёт девушки? Просто убедилась, что не особо тебе нравлюсь. Что бы ни случилось, ты не захочешь, чтобы я стала твоей девушкой.
— Не захочу…
— Вот и чудно. Успокоил.
«Почему это?» — удивился я.
И попробовал догадаться по контексту.
Неужели она заподозрила, что я надеюсь завязать с ней роман?
Может, она опасается, что я неправильно воспринял нашу с ней ночёвку в одном номере и приглашение в её комнату и влюбился в неё?
Безосновательные, не подкреплённые фактами домыслы.
Мне, что, на самом деле, случалось редко, стало по-настоящему противно. По чёткому ощущению, в животе скопилась какая-то мерзость.
Закончив гонку, мы отложили контроллеры.
— Ладно, давай книгу. Я пойду.
Потонувшие внутри эмоции никак не пропадали. И, чтобы она о них не догадалась, я решил сбежать.
Я встал и подошёл к книжному шкафу. Дождь и не думал стихать.
— Мог бы и не спешить. Ладно, минутку.
Она тоже поднялась с кресла и подошла к шкафу. Встала у меня за спиной. Я слышал её дыхание. Мне почему-то казалось, что оно участилось.
Не обращая на неё внимания, я по очереди осматривал полки, начав с самого верха. Сакура, вероятно, искала нужную книгу тем же способом. «Могла бы всегда ставить на определённое место», — с лёгким раздражением подумал я.
Вскоре послышался громкий вздох. Одновременно я краем глаза заметил потянувшуюся к полке руку. Я решил, что она нашла книгу первой. Хотя тут-то мне и следовало сообразить, что это не так. Потому что её руки появились с обеих сторон от меня.
В ту же секунду я перестал понимать, где нахожусь.
Наверное, потому, что практически никто ко мне активно не приставал, я не смог сразу оценить, что со мной случилось.
Очнулся я прижатым спиной к стене возле книжного шкафа. Левая рука была свободна, правая — притиснута к стене на уровне плеча. Ещё ближе, чем прежде, слышалось чужое дыхание. А ещё — биение сердца. Жар, сладкий аромат. Своей правой рукой она обхватила меня за шею. Её лица я не видел. Губы оказались возле моего уха. Наши щёки находились в опасной близости друг от друга. Иногда они соприкасались.
«Что ты делаешь?» Губы шевелились, но я не смог издать ни звука.
— Помнишь, я веду список, что мне хочется сделать перед смертью?
Шёпот в ушах. Мочку уха обдавало дыханием. Ответа от меня не ждали.
— Потому я и спросила, хочешь ли ты, чтобы я стала твоей девушкой. Ради воплощения своих планов.
Перед носом раскачивались чёрные волосы.
— И для того позвала тебя к себе домой.
Кажется, она хихикнула.
— Спасибо, что ответил отказом. Как гора с плеч. Если бы ты сказал «хочу», моим планам не сбыться.
Я не понимал ни её слов, ни того, что происходит.
— Знаешь, чего мне хочется?
Приторная сладость.
— Сделать кое-что неправильное с парнем, но не с тем, кого я люблю, и не с тем, кто мне нравится.
Неправильное. Неправильное?
Я снова и снова прокручивал в голове её слова. Что значит — неправильное? Она о том, что сделала со мной сейчас, или о том, что хочет сделать потом? Или обо всём, что случилось до этого момента? Любой из ответов казался верным. Тут всё неправильно. И то, что я узнал о её болезни, и то, что она проводит оставшееся до смерти время с парнем, который ей даже не нравится, и то, что мы ночевали вместе, и то, что я зашёл в её комнату. Что ни возьми — всё неправильно.
— Пока — объятия. Неправильное начнётся после.
Она будто прочла мои мысли. Биение сердец в унисон упрощало ей задачу. А вот я в её мысли проникнуть не мог.
Что же мне делать?
— Ты, [???], для этого подходишь…
Я не знал, какая реакция будет верной, и всё же свободной левой рукой коснулся её руки, лежащей на моей шее. Оттолкнул Сакуру от себя — дыхание и стук сердца утихли. Вместо этого я видел её густо раскрасневшееся лицо — хотя спиртного она не пила.
Она посмотрела на меня с удивлением. Я не умею выражать эмоции и потому не знал, что сейчас написано у меня на лице. Я лишь слабо мотнул головой. Сам не понимая того, что отрицаю.
Мы смотрели друг другу в глаза. Нас опутала тишина.
Я наблюдал за мимикой Сакуры. Она поводила глазами туда-сюда, замерла, глядя куда-то вбок, а затем стеснительно приподняла уголки рта и посмотрела на меня.
И внезапно разразилась громким хохотом:
— Кха… Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!! Я же пошутила!
С этими словами она улыбнулась во весь рот. Хватка на моей правой руке ослабла, она стряхнула мою левую руку и продолжила хохотать.
— Ох, какой позор!.. Шутка это, шутка! Обычный прикол! Ну хватит, я и так смущаюсь!
Её внезапная перемена меня ошарашила.
— Мне всё-таки хватило храбрости! Я тебя обняла! Но ведь любому розыгрышу нужен элемент реализма. И я справилась! А твоё молчание только добавляет правдоподобия. Ну как, волнительно? Хорошо, я уточнила, что тебе не нравлюсь. Не то пошли бы настоящие чувства! А так шалость полностью удалась! Потому что разыграла я тебя. Ох, как я испереживалась!
Я не понимал, к чему всё это. Зачем?
Но вот что произошло впервые с тех пор, как мы повстречались.
Я впервые почувствовал, что её выходка меня вконец разозлила.
Она продолжала болтать, словно пытаясь избавиться от стыда за то, что сама и подстроила. Направленная на неё ярость, клокотавшая внутри меня, постепенно обрела форму, и потушить её стало невозможно.
За кого она меня принимает? Я чувствовал себя оскорблённым и, пожалуй, на самом деле был оскорблён.
Если это, по её словам, и есть общение, то я точно хочу жить, ни с кем не связываясь. Пусть у всех заболят поджелудочные и все умрут. Даже нет — я их съем. Я, единственный на свете достойный человек, съем у всех поджелудочные.
Чувства неожиданно легко перетекли в действия.
Наверное, от вскипевшего гнева у меня заложило уши, и потому я не услышал вскрик Сакуры.
Я вцепился ей в плечи и повалил на кровать.
Прижав её к кровати, я отпустил плечи и перехватил руки, не давая вырваться. Я ни о чём не думал.
Осознав, что с ней происходит, Сакура немного подёргалась, затем сдалась и посмотрела на меня. На ней лежала моя тень. Я, как и всегда, не знал, что сейчас выражает моё лицо.
— [Мой друг]?
Она растерялась:
— Ты чего? Отпусти, мне больно!
Я молчал, не видя ничего, кроме её глаз.
— Это была шутка! Мы же всегда так развлекаемся!
Когда я сочту, что удовлетворён? Я и сам не знал.
Я ничего не говорил, а её лицо, обретшее за жизнь, полную общения с людьми, богатую мимику, непрерывно менялось.
Она смеялась:
— Хе-хе, решил подыграть моей шутке? Удивительно получать от тебя дополнительные услуги! Но уже хватит, отпускай.
Она недоумевала:
— Слушай, да что с тобой? Ты на себя не похож! Такие выходки не в твоём духе. Отпусти!
Она злилась:
— Прекрати немедленно! Разве можно так поступать с девушкой? Быстро пусти!
Я не сводил с неё пристального и, пожалуй, как никогда бесстрастного взгляда. И она не пыталась от него увернуться. Мы играли в гляделки на кровати — куда уж романтичней.
Наконец Сакура тоже затихла. Лишь стук ливня за окном, казалось, звучал осуждающе. Что говорили обо мне её дыхание и моргание глаз, я не понимал.
Я неотрывно смотрел на неё. Она неотрывно смотрела на меня.