Открыв телефон, я увидел, что мне написала моя сегодняшняя спутница. Кстати, припоминаю, мы с ней обменялись адресами почты как участники сообщества библиотечных дежурных.
Я улёгся на кровать и открыл письмо. Там значилось следующее:
«Здравствуй! Попробовала тебе написать, дошло письмо? Спасибо, что погулял со мной сегодня (пальцы буквой V). Было ну очень весело (улыбающаяся рожица)! Буду просто счастлива, если присоединишься ко мне ещё (улыбающаяся рожица). Друзья до гроба! Ну, спокойной ночи (улыбающаяся рожица). До завтра!»
Первым, что пришло на ум, было: «Я забыл вернуть ей деньги за жареное мясо». Надо написать заметку в телефоне, чтобы ни в коем случае не забыть об этом завтра.
Я решил послать простенький ответ и перечитал текст ещё раз.
«Друзья»?
В обычных обстоятельствах я бы задержал взгляд на типичной её шуточке «до гроба», но меня привлекло предыдущее слово.
Выходит, мы дружим?
Я прокрутил в памяти сегодняшний день и подумал, что да, возможно, мы дружим.
Мне хотелось выразить вдруг нахлынувшее на меня чувство в письме, но я сдержался. Обидно будет, если я ей об этом скажу.
«Пусть чуть-чуть, но мне тоже сегодня было весело».
Запрятав это признание как можно глубже в сердце, я превратил его в письмо из двух слов: «До завтра» — и отправил ей.
Глава 3
Прошлой ночью, после того как я уснул, в соседней префектуре было совершено убийство. Похоже, орудовал какой-то психопат, и с утра, разумеется, о происшествии вещали по всем телеканалам.
Я ожидал, что в школе, несмотря на начавшийся период экзаменов, оно также окажется в центре внимания, но по крайней мере в моём классе этого не случилось. Впрочем, и не экзамены стали темой дня. То, о чём возбуждённо шептались мои одноклассники, не сулило мне ничего хорошего.
Иными словами, они бились над загадкой: почему заводная и жизнерадостная девушка, всеобщая любимица, ходила в выходной в кафе с самым неприметным и угрюмым парнем в классе? Мне и самому хотелось узнать ответ, если таковой существовал, но, поскольку я, как обычно, старательно уклонялся от общения с одноклассниками, случая спросить мне не представилось.
Поначалу они склонялись к объяснению, что наша встреча как-то связана с дежурством по библиотеке. Не участвуя в обсуждении, я втайне надеялся, что на том они и сойдутся, но, как назло, одна девушка, достаточно смелая и недостаточно тактичная, во всеуслышание спросила у Сакуры напрямую, и, опять же, как назло, та, лишний раз не подумав, сболтнула лишнего:
— Мы дружим.
Я знал, что интерес одноклассников сосредоточен на мне, внимательно следил за их разговорами и потому чётко расслышал эти донельзя опрометчивые слова. Следом я почувствовал, что на меня все смотрят, но, конечно же, притворился, будто ничего не заметил.
Подозрительные взгляды устремлялись на меня после каждого экзамена. «Как? Почему?» — терялись в беспочвенных догадках одноклассники за моей спиной, но я по-прежнему не обращал на них внимания.
Лишь раз, после третьего экзамена, мне не позволили отступить без боя, но и тот оказался скоротечным.
Девушка, недавно задавшая нескромный и бестактный вопрос, просеменила к моей парте и спросила:
— Скажи-ка, [неприметный одноклассник], ты дружишь с Сакурой?
«Славный она человек», — решил я. Потому что остальные наблюдали за нами издали, взяв в кольцо. Наверняка они, как и в прошлый раз, воспользовались её непосредственностью и отправили на передовую.
Пожалев девушку, чьё имя не отложилось в моей памяти, я ответил:
— Не особо. Вчера случайно встретились.
— Хмм…
Добродушная и искренняя, она восприняла сказанное мной как есть, произнесла: «Понятно!» — и вернулась в круг одноклассников.
В такие моменты я врал без колебаний. Вынужденно, по номинальным причинам — защитить себя и сберечь секрет Сакуры. И, хотя у неё язык как помело, наша встреча связана с ужасной тайной — её неизлечимой болезнью, и потому в душе она бы меня одобрила.
Трудности на время отступили. По завершении четвёртого экзамена у меня возникло предчувствие, что я и на этот раз получу оценки чуть выше средних по классу. Ни с кем особо не общаясь, я закончил с уборкой и начал собираться домой. Делать тут нечего, надо поскорее уходить. Но на пороге кабинета меня остановил громкий оклик:
— Постой! Постой, [мой друг-одноклассник]!
Я обернулся, увидел улыбающуюся до ушей Сакуру и подозрительно косившихся на нас одноклассников. Честно говоря, я бы предпочёл притвориться, что ничего не заметил, но поневоле пришлось не замечать только толпу, а Сакуру — подождать, пока она подойдёт поближе.
— Нас зовут в библиотеку. Есть какая-то работа.
При звуках её голоса по классу почему-то прокатился вздох облегчения.
— Впервые слышу.
— Мне библиотекарь сказала, только что. У тебя другие дела?
— Вроде нет.
— Тогда идём. Ты всё равно уже не учишься.
«Грубо», — подумал я, но это было правдой, и мы с ней пошли в библиотеку.
Описывать в деталях, что там случилось, мне противно, так что изложу вкратце: ей просто захотелось меня разыграть. Когда я, по доброй воле явившись на зов, всерьёз спросил у библиотекаря, что за работа нам поручена, она и Сакура звонко рассмеялись. Я тут же нацелился домой, но библиотекарь, извинившись, предложила чай со сладостями и потому была прощена.
Чай мы пили недолго — сегодня библиотека закрывалась пораньше, и нас выпроводили. К тому моменту я наконец созрел спросить у Сакуры, зачем она так бессмысленно соврала. Предполагая, что на то есть очень важная причина.
— Да просто так. Люблю прикалываться.
«Чтоб тебя», — мысленно ругнулся я, но виду не подал, ибо от жертвы розыгрыша того и ждут. Ограничился тем, что по дороге к раздевалке попробовал подставить Сакуре подножку. Она легко перескочила через мою ногу, вздёрнула одну бровь и состроила гримасу человека, обиженного до глубины души.
— Однажды ты поплатишься, как тот мальчик, кричавший: «Волки!»
— Так бог видит, что у меня поджелудочная накрылась! А вот ты лучше не ври!
— Накрывшаяся поджелудочная не даёт тебе разрешения бессмысленно врать. Нет такого правила.
— Правда? Не знала. Кстати, [одноклассник, узнавший мой секрет], ты обедал?
— Как я мог пообедать, если ты меня утащила? — сказал я со всем сарказмом, на какой был способен, и тут мы дошли до обувных шкафчиков.
— Что дальше?
— Зайду в супермаркет, куплю чего-нибудь перекусить, потом домой.
— Раз ты пока еду не готовил, можем поесть вместе. Папа с мамой сегодня в отлучке, только деньги оставили.
Переобуваясь, я подумывал презрительно отвергнуть её предложение, но ответа так и не дал. Не смог сочинить убедительный отказ. К тому же помешало вчерашнее искреннее ощущение, что мне «пусть чуть-чуть, но было весело».
Надев туфли и несколько раз притопнув, Сакура изо всех сил потянулась. Сегодня небо заволокли лёгкие облака и было не так жарко, как вчера.
— Ну так что? Я много куда хочу попасть до того, как умру!
— Будет неловко, если нас снова заметят одноклассники.
— О! Вот оно! Вспомнила! — неожиданно громко воскликнула она. Я подумал, что у неё помутился рассудок, повернулся и увидел, как она, хмуря брови, разыгрывает недовольство. — Ты, [мой друг-одноклассник], сказал, что мы с тобой не особо дружим. Притом что в выходной мы гуляли вместе!
— Ага, сказал.
— Я тебе что вчера написала? «Друзья до гроба», помнишь?
— Мне как-то всё равно. Я ещё могу потерпеть, когда одноклассники на меня глазеют, но не хочу разговоров и расспросов.
— Но обманывать-то зачем? Сам же вчера говорил: важно то настоящее, что внутри!
— Раз важно то, что внутри, обманывать можно.
— Опять двадцать пять!
— К тому же я о тебе забочусь, боюсь проговориться о болезни. Вот и соврал бессмысленно — как ты. Меня не ругать, а хвалить впору.
— Ммм… — она выглядела как маленький ребёнок, задумавшийся над чем-то чересчур сложным. — Не сходятся у нас взгляды.
— Возможно.
— И не только на еду. Тут проблема глубже.
— Тут проблема политическая.
Она захохотала — похоже, её настроение вновь улучшилось. Простота и умение моментально переключаться — вот, должно быть, две причины, почему у неё полно друзей.
— Так что с обедом?
— Могу сходить с тобой. А ты? С друзьями не хочешь погулять?
— Я же не вычёркиваю их из планов. Мы договорились на завтра. Но только с тобой мне не надо скрывать болезнь поджелудочной, и оттого мне легче.
— Передышка, значит.
— Ага. Передышка.
— Что ж, ради помощи нуждающемуся составлю тебе компанию.
— Правда? Ура!
Ради передышки придётся пойти. Ради помощи нуждающемуся — даже если нас обнаружат одноклассники и дело запахнет неприятностями. Наверное, и ей нужно где-то выплёскивать свои секреты. Ничего не поделаешь.
Да, я — тростниковая лодка.
— Куда идём? — спросил я.
Сощурившись и рассматривая небо, она ответила в радостном предвкушении:
— В рай.
«Откуда в нашем мире, высасывающем жизнь из девушек-старшеклассниц, возьмётся рай?» — озадаченно подумал я.
Когда мы зашли внутрь, я наконец-то пожалел, что за ней увязался. Однако понимал, что обижаться на неё было бы нелепо. Сам виноват. Сказалось отсутствие опыта: я избегал общения с людьми, меня никуда не приглашали, и потому я не почуял подвоха. Откуда мне знать, что, когда имеешь дело с другим человеком, его планы подчас идут вразрез с твоими намерениями и обнаруживается это слишком поздно? Назовём это так: мне недоставало навыков антикризисного управления.
— Чего приуныл?
По её лицу я отчётливо понял: она заметила моё замешательство, и её это забавляет.
На заданный вопрос у меня имелся вполне определённый ответ. Но он ничего бы не изменил, и я решил промолчать. Всё, что мне оставалось, — извлечь урок из своей ошибки и не повторить её в следующий раз.