– Бля, Ян, ты прикалываешься? – недовольно рычит Лука, небрежно вытирая ладонью кровавую юшку, бегущую из распухшего носа. – Это я вообще-то место нам выбил!
– Да мне по херу, Рязань, мне проблемы с ментами из-за вас не нужны! Правила есть правила! В другом месте хоть убейте друг друга, но не здесь!
– Ой, да и пошел ты, Янчик, задолбал уже детский сад ваш. Я к Михею в лигу пойду, – хрипит лысый, согнувшись. Упирается ладонями в колени и смачно сплевывает на землю. Его правый глаз стремительно заплывает, челюсть слева стесана.
– Череп, вали куда хочешь, по херу, – отмахивается от него букмекер. – Все, разошлись.
Толпа вокруг тут же начинает стремительно редеть. Лысый и его приятели испаряются так же быстро, как появились. Паша подходит к Луке и начинает тихо, но очень возбужденно ему что-то говорить, размахивая руками. К ним подтягивается Семен. Парни стоят своим кружком и шепчутся, потирая побитые места в то время, как я стою одна, крепко обняв себя руками, дрожу от переизбытка ядовитого адреналина в крови и совершенно не представляю, что делать дальше.
Меня трясет крупной дрожью. Колошматит так, что зубы друг о друга стучат. Хочу поскорее убраться отсюда. Куда угодно, лишь бы не стоять столбом одной на этом пустыре. Озираюсь по сторонам и даже Соню не нахожу.
Я безумно жалею, что напросилась поехать сюда у Паши. Его жизнь оказалась агрессивной и совершенно чуждой. И мне однозначно нет места в этой жизни, где какие-то совершенно глупые проблемы решаются драками, где деньги сводят с ума, а дружба попахивает гнильцой.
Обняв себя руками, я разворачиваюсь с огромным желанием покинуть это поле боя и не видеть этих людей.
Сделав пару быстрых шагов, слышу громкий выкрик Волкова мне в спину:
– Лина! Стой!
Я оборачиваюсь и смотрю на тяжело дышащего Волкова. У него разбита губа и бровь. Я покрываюсь мурашками от этого зрелища, от перенапряжения, в котором находилась последние минуты. От осознания, что и мне чуть не досталось.
– Ты куда? – грозно рычит он.
– К черту! Да хоть куда! Лишь бы убраться отсюда подальше! – в ответ ору я ему.
– Стой на месте. Сейчас вместе поедем.
Плевать. Плевать я хотела на то, что он говорит! Я снова разворачиваюсь и иду, как мне кажется, тем же путем, каким пришли сюда.
– Паш! – слышу за спиной голос Семена. – Без обид же, брат?
– Мхм…– неопределенно отзывается Волков и его шаги уже очень близко. – Я же попросил – подождать меня! – поравнявшись со мной, чеканит он.
Я резко торможу и возмущенно повышаю голос, который дрожит так же, как мое тело:
– Попросил? Нет, Волков, ты не попросил. Ты приказал! Это разные вещи, – я несильно толкаю его в грудь, а потом снова иду вперед, слыша позади обреченное:
– Твою мать…
Глава 25.
Паулина
В единственно жилой комнате квартиры Волкова с дрожащей яростью сбрасываю с себя одежду. Меня до сих пор потряхивает. Даже обратная дорога, во время которой Паша бесконечно слизывал из-под носа кровь, меня не успокоила.
Сейчас бы под горячий душ. Теплая вода всегда меня расслабляла, а сейчас я не знаю, как привести себя в норму и перестать видеть перед глазами драку.
Я никогда не видела драк. Тем более никогда не находилась в их эпицентре и из-за меня никто не устраивал разборок. Они все там, на недостроенной трассе, будто с ума посходили!
Рывком натягиваю на себя пижамные шорты. Влетаю в футболку и на затылке накручиваю гульку. В раскуроченной ванной все, что могу себе позволить – помыть руки и ополоснуть лицо теплой водой.
Когда захожу в кухню, чтобы сделать себе горячий чай, натыкаюсь на Волкова. Он снова с голым торсом и снова этот торс притягивает мое внимание и будоражит. Даже несмотря на то, что я зла. На него в том числе! Я не хочу этих реакций! Не хочу чувствовать того, что ощущаю рядом с ним – что-то странное и непривычное. Что-то, что сложно объяснить словами, но мне одновременно хочется на него смотреть и не видеть его никогда! Хочу обессиленно рычать и кусаться! Хочется его трогать! И не прикасаться! Никогда! Разве это нормально? Чувствовать такую гамму разносортных эмоций к одному человеку? Чувствовать и знать, что взаимности этим чувствам нет. Он никогда не посмотрит на меня так, как смотрит на свою бывшую или настоящую девушку. На Соню.
– Вот черт… – бормочет себе под нос Паша, когда из его рук выпадает ватный диск, который прижимал к разбитой губе.
Он медленно нагибается за ним, придерживая одной рукой такой же диск на рассеченной брови, но я неожиданно и для себя успеваю поднять с пола ватный диск прежде, чем Паша.
Выбрасываю грязную вату в урну.
На столе перед Волковым стоит бутылек с перекисью водорода, вокруг которого разбросаны окровавленные тампоны.
Павел ловит мой взгляд. На секунду, а потом кружит по моему лицу внимательным задумчивым прищуром. Следит за каждым моим движением, пока беру чистый диск и смачиваю его перекисью.
Я не обязана это делать. Не должна! Но обхватываю подбородок Волкова и приподнимаю его, спрашивая:
– Твоя сестра знает, как оригинально ее младший брат проводит субботние вечера?
Прикладываю вату к разбитой брови.
Здоровая бровь Волкова изгибается в вопросительную дугу.
– Если бы знала, она давно бы уже была здесь, – усмехнувшись, отвечает он и прикрывает глаза, когда аккуратную промакиваю рану. – Испугалась? – внезапно интересуется, открыв глаза и посмотрев на меня с предельной сосредоточенностью.
– Нет, – отвечаю я и убираю тампон. Смачиваю новый. – Драки – частое явление в моей жизни, – пожав плечами, говорю с нескрываемым упреком и замираю с ватой в руке, глядя на растянутые в улыбке губы Волкова. Страх – меньшее, что сейчас меня беспокоит. У меня болит нога, которую мне отдавили, и, кажется, ноет сердце. Но я ни за что не признаюсь в этом.
– Череп давно нарывался. Он реально перегнул.
– Перегнул насчет Луки или…Сони? – спрашиваю, понизив голос до полушепота. Возможно, я перехожу границу и лезу не в свое дело. Дергаю льва за усы. Но…возможно, я маньячка, и мне хочется услышать и в очередной раз убедиться, насколько дорога ему Соня. Просто раз и навсегда зарубить себе на носу, что Паша никогда не слетит с тормозов из-за меня.
В ответ на мой вопрос Паша меняется в лице. Его улыбка меркнет, на лбу выступает складка, когда говорит:
– Соня тоже…перегнула.
Он про поцелуй Рязанцевой с Кимом?
Я так и стою с ватным диском в руке, замершей в воздухе. Как чокнутая слизываю
с лица Паши эмоции, которые касаются Сони.
– Возможно, таким образом она хотела привлечь к себе внимание. Твое внимание… – говорю вкрадчиво.
– Лина…
– Тебе же не все равно? – вопрос срывается с языка прежде, чем успеваю об этом подумать. – Не все равно, что твоя девушка…бывшая девушка целуется с твоим другом?
– Мы расстались, и Соня вольна делать…
– Да-да! – перебиваю его в сердцах. – Вы расстались, ты говорил, – выпаливаю с плохо скрываемой обидой и грубо толкаю ватный диск на ссадину в уголке губ, отчего Волков тут же шипит, отдернув голову и поморщившись:
– Ссс…ммм… – стонет он.
Я машинально наклоняюсь. На автомате! Собираюсь подуть на рану в тот момент, когда Волков возвращает свое тело в исходное положение,
и мы застываем в каком-то миллиметре друг от друга. Смотрим друг другу в глаза, задержав дыхание. Но я все равно чувствую исходящее от мужского сильного тела тепло и горьковатый фантомный вкус на своих приоткрытых губах. Мне надо отпрянуть, увеличить расстояние между нами, прекратить этот безмолвный, но такой будоражащий контакт, но я не могу. Пашин взгляд медленно перетекает на мои губы, он нервно облизывает свои и снова смотрит мне глаза с каким-то совершенно пьяным выражением на лице.
– Знаешь, наверное, это даже к лучшему. То, что я видел – Софию с другим… Только царапает, что этот кто-то мой лучший друг, – хрипло, на грани слышимости шепчет мне Волков. – Но мне надо было это увидеть.
– Зачем? – так же беззвучно отзываюсь я, выдерживая его затуманенный взгляд.
– Чтобы понять…– он чуть хмурится, делая паузу. Вновь завороженно косится на мои губы, которые от этого жарко покалывает, – …что на самом деле не осталось ничего. В первую секунду задело. По привычке больше. Но сейчас я здесь, и мне плевать, где она. И с кем. Я хочу быть именно здесь, – сделав ударение на последнем слове, Паша сглатывает, дернув кадыком, и вонзает в меня отчаянный взгляд, произнося сипло: – с тобой.
Я шокировано распахиваю рот, а в следующую секунду уже беспомощно мычу что-то нечленораздельное, потому что Волков одним резким движением притягивает меня к себе, усаживая сверху на свои колени, и жадно целует, сминая мои губы своими.
Железный вкус его крови ударяет по рецепторам, смешиваясь с нашей слюной. Его язык бесцеремонно толкается в глубину моего рта и начинает там хозяйничать, требуя ответа и подчинения. А у меня внутри обрывается все от взрывных шквальных эмоций, потому что никогда… Никогда еще меня так не целовали. Так, что дышать невозможно, что тело бросает в странный жар, волнами гуляющий по нервным окончаниям и оседающий внизу живота тянущей тяжестью, что хочется скулить, льнуть и извиваться. И убежать, и одновременно прижаться к другому человеку всем своим существом. Стать до предела ближе. Так близко, как я никогда еще ни с кем не была.
Паша настойчиво вовлекает мой язык в эту пошлую игру, и я, тихо всхлипнув, сдаюсь и робко отзываюсь. Сквозь бешеный стук сердца в ушах, слышу, как он удовлетворенно стонет в ответ. Перехватывает одной ладонью мой затылок, не давая увернуться, запускает пальцы в волосы, растрепав гульку. Второй рукой ведет вниз по моей спине до поясницы. Уводит ладонь на бедро, а после нагло сминает пятерней правую ягодицу, заставляя поерзать на его коленях и остро прочувствовать даже через слои одежды, какой горячий и твердый у него пах. От этого ощущения по коже ползут кусачие мурашки, между ног влажно тянет и с губ срывается жалобный стон.