Потом голоса женщин, одну я помню. Лейла, ушедшая в тот день от мужа и пытавшаяся меня защитить. Какой-то грохот. И Тайгир.
Я точно помню, я почувствовала, что он туда пришёл. И тот голос, что был всё время рядом, это же его голос.
В писке я узнала сигнал медицинского оборудования, отслеживающего состояние пациента, да и запах вокруг более, чем знакомый. Значит я в больнице, а моё состояние это обычный наркоз. И мне нужно только небольшое усилие, чтобы открыть глаза. Боли не чувствую, значит всё ещё на обезболивающих. Наверное, поэтому и ощущение, что плыву.
Стук в дверь и уверенные шаги.
— Ну, как сегодня дела? Не просыпалась ещё? — незнакомый мужской бас. — Тайгир, в жизни бы не подумал, что из тебя такая ответственная нянечка-санитарка получится. В тебе прям талант проснулся.
— А в тебе я смотрю, всё шутник никак не уймётся? — голос уставший, но без злости.
— Ты когда, наконец, ляжешь и нормально поспишь? Четвёртые сутки спишь сидя! Понимаю в первые дни, но сейчас-то чего? Кризис миновал, из медикаментозного сна девушка будет сейчас выходить, дозу обезболивающего существенно сократили, заживление тканей идёт по норме, пересаженный участок тоже ведёт себя хорошо. — А это, кажется мой лечащий врач, только я не помню в центре никого с таким голосом. — Ну ничего страшного не произойдёт, если ты нормально ляжешь на диван, который заметь, стоит в этой же палате, и выспишься. Ты же у нас как местный Хатико, сидишь в одной позе и хозяйку ждёшь. Силы не закончатся?
— Тебе о моём состоянии и силах переживать не стоит. Я знаю, что делаю. И знаю, как и что будет лучше. — Ну, то, что Тайгир бывает упёртым, всем баранам на зависть, для меня вообще не секрет.
— Ладно, бог с тобой! Смотри, девочка сейчас начнёт приходить в себя. Ненадолго. И опять уходить в сон. Это нормально. Сон для неё сейчас вообще идеальное состояние. Обрати внимание, сильных болевых ощущений у неё быть не должно. Если вдруг она почувствует боли, сразу зови. Она сама врач, так что думаю, сможет понять, где норма, а где уже нет. — Небольшая пауза, словно мужчина резко почувствовал себя не в своей тарелке. — Тут такое дело… Короче, я заставил пройти обследование тех девушек, что с тобой сюда прилетели и Карима.
— Да, это правильно. — Соглашается Тайгир. — Я об этом не подумал. Им нужна помощь?
— Ну, как тебе сказать. Самая младшая, Фируза, действительно в помощи не нуждается. Ещё одна девушка, Лейла, беременна. Ты бы поговорил с ней, она сильно нервничает, а ей сам понимаешь, ни к чему это дело. А вот Карим и его мама… — голос врача заметно помрачнел. — У парня сломана и неправильно срослась ключица. У женщины не раз была выбита челюсть, порвана мочка уха, выбито колено.
— Кадер Шаркизов был торчком, и руки, похоже, распускал регулярно. А жена, судя по всему, боялась и молчала. — Предположил Тайгир. — Жаль второй раз этот ублюдок сдохнуть уже не сможет.
— Парень молчит, боится лишним словом мать подставить. А та, только голову опускает, и твердит, что ты теперь старший, тебе семью и все дела Рахман передал. Ты мол, хозяин. И решать ты должен. — Отвечает ему врач.
— А что я могу решить? С сестрой Оксаны поговорю, чего она там боится. А с Каримом и его матерью, всё, что необходимо для здоровья, надо делать. Ты мне объясни, что там предстоит, а я поговорю. Надо исправлять, пока есть возможность. За деньги не переживай, сколько надо, столько и оплачу. — Предлагает решение Тайгир.
Что они ещё там обсуждали, я уже не запомнила, потому что уснула. А проснулась от ощущения влаги на теле и прохлады. Кто-то обтирал моё тело. Осторожно, аккуратно.
Так вот почему я не чувствую неприятных запахов, которые в принципе должны были быть. Особенно учитывая, где и как я провела последние часы. Да и вспотеть за четыре дня я должна была. Потом мне, не менее аккуратно, но, тем не менее, ощутимо, начали разминать ноги, руки, плечи и шею. А потом кто-то наглый и заботливый куснул меня за кончик уха.
— Открывай глазки, тебя дыхание выдаёт. — Тихий шёпот, от которого у меня дрожь по телу. — Давай, попьёшь немного.
Глаза с трудом привыкали даже к мягкому вечернему освещению. Тайгир помог мне напиться. Чуть кисловатая вода показалась необыкновенно вкусной. Я хотела спросить, что-то нейтральное, но смогла только позвать его по имени.
— Тайгир… — я ведь ушла от него, разозлилась и ушла.
А он спас. Мне не было смысла врать самой себе, только его имя прекратило мою порку. Иначе бы этот выродок запорол бы меня у того столба. Это Тайгир выцарапал меня из того подвала, он же умудрился доставить меня сюда, где мне оказали помощь. Включая даже пересадку кожи, насколько я поняла из услышанного.
— Ты чего? Почему глаза на мокром месте? — он ещё и улыбается. — Всё прошло, всё будет хорошо.
— Я ушла…
— Потому что ты решила, что это по моему приказу, бойцы отговаривают больных у тебя оперироваться. — Перебил меня он, а я только кивнула, когда лежишь на животе, это оказывается очень неудобно. — Ксан, я похож на человека, который считает, что женщина должна заниматься исключительно домом и мужем?
У меня словно что-то щёлкнуло в мозгу после этих его слов.
— Амиран! Я его прибью! — в запале высказалась я, и тут же меня накрыло незнакомым раньше страхом и пониманием, что ничего я не смогу сделать сильному и здоровому мужику.
Даже с оружием в руках я не смогла вырваться и сбежать. Со всей своей уверенностью, что смогу за себя постоять, я ничего не смогла сделать, попав в лапы к поехавшему крышей торчку. Я вспомнила обещания Кадера. От понимания, какой участи я избежала только чудом, сердце забилось с такой силой, что его бой отдавался пульсацией крови в висках. Монитор тут же отразил изменение ритма.
Начавший было довольно улыбаться, сверкая идеальным оскалом, Тайгир мгновенно помрачнел.
— Ксана, — его ладонь прижимается к моей щеке. — Посмотри на меня, пожалуйста. Ты в безопасности. Никто и никогда больше не тронет, не отважится причинить тебе боль. Я этого не допущу, даже если придётся сдохнуть. Веришь?
А я не могу ему соврать. Я больше не чувствую себя в безопасности. Совсем. Я только поворачиваю лицо и прячу его, уткнувшись в мужскую ладонь. Слёзы сами находят путь наружу.
— Девочка моя, Злючка! — гладит он меня по лицу, вытирая слёзы, целует, не разбирая щёки, глаза, волосы. Куда только может дотянуться. — Они за всё ответили. И охранники, и Кадер. Сам спросил, за всё. Никто от расплаты не ушёл. Тише, тебе поправляться нужно, а не плакать.
И тут меня наконец-то озаряет, в каком я состоянии и виде. Никто после операции и наркоза красотой не блещет, а прибавить сюда капельницы, катетеры, мочеотвод… Предстать в таком виде перед кем-то, то ещё испытание. А уж перед мужчиной, занимающим столько места в твоей жизни! Как в этот момент подо мной кровать не вспыхнула, я не знаю.
— Зачем ты всё это сам? — точнее сформулировать я не смогла, но Тайгир понял всё и так.
— Ооо! А кого я мог к тебе подпустить? Кому бы доверил? — удивляется он. — Ты чего это решила варёным раком прикинуться?
— А сам-то как думаешь? — бурчу я, больше от неловкости, чем от недовольства. — Всё это не слишком красивое зрелище. И неприятное. Все эти…
Я просто махнула рукой, не в состоянии всё перечислять. А он засмеялся! Я тут со стыда сгораю, а он ржёт, как призовой жеребец!
— Ксана! А чуть больше месяца назад я не в том же самом положении был? — ухмыляется мой личный Тигр. — И ведь кто-то следил за тем, чтобы я оставался чистым. И точно также этот кто-то от меня не отходил. И да, я точно знаю, кто это был. Насколько я помню, я тоже отнюдь не причесанный, побритый и в смокинге был.
— Ты и сейчас не особо побритый. Борода уже почти от бровей начинается. Ещё чуть-чуть и твою фотографию можно будет рядом с вазой с конфетами ставить, чтоб дети за сладким без спросу не лазали. — Бурчу я под его смех. — Тайгир, я слышала твой разговор с врачом. Он прав, тебе самому надо отдыхать. Тем более, что ты сам прекрасно помнишь, что у тебя была операция месяц назад. И не самая простая.
— Не могу. — Тихо и очень серьёзно говорит он. — Боюсь. Боюсь, что закрою глаза, и пока я буду спать, ты опять что-нибудь услышишь, сделаешь выводы и усвистишь опять. Всё, как ты любишь.
Решение я принимаю быстро. Аккуратно, стараясь ничего дёрнуть и не задеть, отодвинулась на край.
— Тайгир, — тяну его за руку.
— Ксан… — не решается он.
— Тахмиров, я только после наркоза, мне нельзя волноваться, это плохо отражается на восстановлении. — Пытаюсь приподняться на руках я, чем пугаю Тайгира. — А переживая, что ты, сам только после операции, нормально не отдыхаешь, я очень сильно волнуюсь!
— Шантажистка. — Улыбается он, вытягиваясь рядом.
— Кто бы мне сказал, что я мужика с собой в одну постель загонять буду, шантажируя здоровьем! — улыбаюсь ему в ответ.
Лежу, рассматриваю, словно впервые вижу. Глажу по шее и предплечью, пока он не перехватывает мою руку и не начинает медленно целовать каждый пальчик.
— Что такое? — спрашивает он шепотом.
— Ты красивый. — Он насмешливо приподнимает бровь в ответ.
— Надо же, заметила. — Гладит в ответ меня по лицу. — Главное, чтоб тебе нравился. Даже если небрит и в реанимации.
— Вот давай без этого как-нибудь обойдёмся? — запоздалый страх потери скатывается холодом по позвоночнику.
— Договорились. — Шепчет он и тянется к моим губам. — Я тебя сожру когда-нибудь! Искусаю всю!
— Ты уже начал! С ушей! — рядом с ним страх и боль отступают, и я начинаю смеяться. — Хищник!
— Ну так тигр же, а не Барсик! — отвечает мне Тайгир.
Мы долго лежим, перешучиваемся, целуемся. Ни он, ни я не касаемся темы моего отца, моего пребывания в его доме и что случилось после того, как меня нашёл Тайгир. И каким образом он оказался старшим в семье моего отца, а ещё, почему именно он должен решать что-то, касающееся жизни девушек из дома Шаркизовых. Не уверена, что мне понравятся ответы на эти вопросы.