ла огромная арка Константина, которая до сих пор сохранилась в хорошем состоянии, и стоит возле Колизея, привлекая внимание туристов. На арке сохранилось большое количество прекрасных барельефов, медальонов и статуй бородатых дакских воинов эпохи Траяна, Адриана и Марка Аврелия. Правда, все они не имеют никакого отношения к эпохе императора Константина, кроме большой посвятительной надписи. История создания этой арки так же запутана, как и вся история древнего Рима. Очевидно, что причина сохранности статуи не в этом сходстве. Лик Марка с восточным изгибом бровей, с библейскими миндалевидными глазами и усами точь-в-точь, как на византийских иконах, исполнен в лучших традициях христианской веры. Наверное, именно это совпадение или, скорее, подражание и спасло скульптуру. На конной статуе никогда не было никаких мемориальных надписей. Первый, кто распознал в человеке, сидящем на коне, Марка Аврелия, был библиотекарь новой византийской апостольской церкви Бартоломео Сакки по прозвищу Платина. Это он в XV веке, разбирая коллекцию древнеримских монет, обратил внимание на это удивительное сходство. Но почему по монетам? Разве образ Марка Аврелия сохранился только на них? Совсем нет. Более того, каждый, кто занимается римской нумизматикой, знает, как разнятся между собой, порой до неузнаваемости, лики одного и того же императора на монетах разных монетных дворов государства, к тому же сохранилось большое количество мраморных бюстов Марка. В его эпоху тех жителей Италии, в домах которых водился достаток, но не было его изображения, считали богоненавистниками. Заметьте, Дино, что до середины XVII века в Риме на Виа дель Корсо стояла арка Марка Аврелия, опять же если верить путеводителю писателя Стендаля. На этой арке, варварски разрушенной Папой Александром VII, было большое количество прекрасно сохранившихся рельефных панелей с изображениями лика императора Марка, на которых тяжелые верхние веки прикрывают большие выпуклые глаза. Согласитесь, Дино, есть серьезные основания подозревать, что конная статуя Марка Аврелия была отлита гораздо позже, чем второй век нашей эры, и совсем не во времена императорского Рима, тем более, что ученый XIII века Риккобальдо из Фераля в своих работах утверждал, что статуя была отлита и установлена по указанию Папы Клемента III в XII веке.
– Собаки лают, а караван идет, мой дорогой друг, – заключил Росси. – Часто, Дэннис, гораздо важнее эстетическая сторона дела, а не датировка. В конце концов, вы же не будете отрицать, что достижения древнего мира, впрочем, как и почти все открытия, принадлежат великим европейским цивилизациям. И он посмотрел на меня торжествующе, явно намекая на мое славянское происхождение.
– Я понимаю вас, господин Росси, и отчасти готов согласиться с тем, что действительно, всем славянским народам упорно внушают, что по сравнению с европейской культурой русская культура всегда была на низком уровне. Все достижения человечества традиционно приписывают грекам и римлянам. Может быть, это так и есть. Однако сложилась довольно абсурдная картина, как будто в древности славян вообще не было. Историки скалегеровской школы сделали славян бездомными и безземельными, и откуда взялись русские, не ясно. Немцы как самые авторитетные ученые в Европе, как будто доказали, что славяне появились на сцене истории только с VI века нашей эры и никак не раньше, и все у них в истории ясно и складно, если бы не один европейский народ, очень древний, перед которым историки скалегеровской школы преклоняются. Название этого народа – этруски. Эти историки утверждают, что Рим стал Римом благодаря этрускам. Если послушать известных этрускологов, то первые философы, художники, скульпторы, изобретатели военных машин были этрусками. Они обучили этому другие народы, населявшие в древности Аппенинский полуостров. Но вы, господин Росси, и сами прекрасно знаете, что в изучении истории этрусского народа есть два, до сих пор не решенных, вопроса – это откуда он появился на Аппенинах и что представляет собой язык, на котором они говорили.
– Согласен, что есть такие нерешенные проблемы, даже подозреваю, тупиковые.
– Они не тупиковые, господин Росси, тупиковым является ложный подход к поиску истины.
– Вот как? – удивился итальянец. – Тогда потрудитесь пояснить, только коротко, если можно, поскольку боюсь, нас скоро пригласят к столу, а я лишь скажу вам, что сам помню об этрусках. Знаю, что все надписи, сделанные не на латыни и обнаруженные на территории Италии, считались и считаются этрусскими. Их, кажется, обнаружили более двенадцати тысяч. Ни одну надпись не удалось до сих пор прочесть. Поэтому в Европе бытует мнение среди ученых, что «этрусское не читается». Более того, полагают, что этрусские тексты никогда не будут разгаданы. Это значит, что мы с вами так и не узнаем, откуда у нас появился этот народ. Германские специалисты, правда, настаивают, что они пришли к нам с севера, хотя древнегреческие ученые считали, что они пришли сюда из малой Азии, с территории современной Турции. Так?
– Именно так. Коротко и по делу, – поспешил ответить я и добавил: – Что касается немцев, то они действительно признаны авторитетными исследователями в этой области. Самый известный среди них, конечно, нобелевский лауреат Теодор Моммзенн. Однажды, когда обнаружили один интересный древний артефакт, весь исписанный по-этрусски, и поместили в музей Неаполя, даже он написал в одной из своих работ, что этот текст никогда и никто не прочтет. «Было бы дерзким сделать даже попытку», – говорил он. Но этот текст довольно легко прочел польский ученый, посвятивший себя изучению истории древнего мира, Тадеуш Волынский, правда, он предложил славянскую версию происхождения этрусков и их загадочного языка. Волынский очень близко подошел к расшифровке этрусских текстов. Стало, по крайней мере, ясно, что язык для расшифровки выбран правильно. Стал понятен смысл многих надписей. Практически, он совершил научный подвиг, но его открытия не были восприняты в научном мире. Более того, по указке польской католической церкви его книги сразу попали в категорию запрещенных. Польские иезуиты сожгли их все и потребовали казнить ученого. Если бы не помощь русского императора Николая I, то Волынскому бы не уцелеть. Добавлю лишь то, что он был не одинок в своих догадках. Русский археолог Александр Чертков приблизительно в то же время в своих научных работах также настаивал на том, что этруски были славянами, но к его исследованиям в Европе отнеслись с равнодушным недоверием. Он утверждал, что европейские ученые выбрали заведомо ошибочное направление в изучении этрусского языка, и в конце концов ложные версии ученых из Германии, Франции и Италии завели науку этрускологию в явный тупик.
Господин Росси слушал меня с большим вниманием и даже волновался, когда мне не удавалось, используя несовершенные знания французского, доходчиво доводить до него смысл моих рассуждений. На его лице читалась какая-то озабоченность, но когда появилась его жена и жестом пригласила нас пройти в столовую, он расплылся в широкой добродушной улыбке, как бы приглашая и ее к разговору.
– Дорогая, наш гость из России меня изрядно позабавил и, признаться, даже озадачил!
Я бросил на него умоляющий взгляд, но Дино, взяв жену за руку, не позволил ей снова поспешно покинуть нас.
– Ты послушай, дорогая, о чем говорит этот русский.
Моника устремила на меня равнодушный взгляд женщины, утомленной приготовлениями к обеду.
– Опять о негритянках?
– На этот раз нет. Он меня убеждает, что этруски – это те же русские. Ты, дорогая, уроженка Тосканы, бывшей Этрурии. Выходит, ты отчасти русская?
– Вы шутите, Дэннис, что за вздор, – обратилась ко мне Моника, и ее глаза вспыхнули огнем, как у гордой испанки.
Она взяла мужа под руку и склонила голову к его плечу. Широкий чувственный рот скривился в усмешке, но, похоже, как у всех на свете женщин гордость была у нее на втором месте после любопытства.
– Признаться, не только у вас были подобные подозрения, но это было скорее шуткой. Да, Габбана подтрунивал надо мной, еще совсем девчонкой. Мне тогда и восемнадцати не было. По подиуму порхала, как птичка. Они принимали меня за русскую, сравнивая с Наташей, которая приехала к нам в Милан, по-моему, из Украины. У меня были довольно светлые волосы и славянский тип лица. Я была очень скрытной, не такой, как все, и поэтому Дольче считал, что у меня русская душа.
Она повернулась ко мне, и я улыбнулся ей в ответ. Не скрою, ее взгляд и интонация, с которой были произнесены эти слова, показались мне до замирания сердца знакомыми, словно это уже где-то было, как ощущение «дежа вю».
– Да, Дэннис, я действительно была другой. Признайся, Дино, наверное, и ты не случайно выделил меня из всех на подиуме? Тогда тебя тянуло на русских застенчивых девочек.
– Не выдумывай, Моника, опять ты за свое. И не порти мне дочь подобными рассуждениями, – бросил он в сердцах.
– Признавайтесь, кто меня намерен испортить? – опять как всегда «вовремя» появилась Клер. – О чем вы здесь разболтались?
– Твой приятель Дэннис нас с отцом пытается под свою «славянскую» теорию подвести, – сказала Моника, продолжая держать мужа под руку и согнув в колене ногу, кокетливо крутила ступней над полом.
Я снова принялся оправдываться.
– Это совсем не так. Потому что первый, кто заподозрил в этрусках русский дух и след, был именно итальянец. Его имя было Себастьян Чиямпи. Он, живший в XIX веке где-то в Тоскане, в междуречье Арно и Тибра, однажды отправился в Польшу преподавать в Варшавском университете историю. И едва немного научившись говорить по-польски, первым из европейских ученых, кто занимался этрускологией, почувствовал, что начал понимать их надписи. Вернувшись в Италию, он готовился расширить свои исследования, но ученый мир поднял его на смех. Незыблемый авторитет немецких и французских ученых по древней истории наложил негласный запрет на любое инакомыслие, особенно на использование славянских языков в попытках прочтения неизвестных текстов, обнаруженных в Италии.