Вера растерянно смотрела на деньги, затем перевела взор на отца Григория.
– Почему он не приехал? – сдавленным голосом спросила она.
– Григорий женился на девушке из очень влиятельной семьи. Вы его вряд ли увидите…
Вера, в душе которой до сего момента ещё жила искра надежды, тихо заплакала.
– Уходите… – с трудом прошептала она. – Я его ненавижу…
…Деньги, полученные Верой от Богданова-старшего, не пошли ей на пользу. Разрешившись от бремени прелестной девочкой, названной Натальей в честь бабки, она пустилась во все грехи тяжкие. Сошлась с Алексеем, и начали они на пару пропивать богдановскую компенсацию.
Наталью новоявленный отчим не любил. Он не мог простить этой малышке своего поражения и постоянно вымещал на ней накопившееся зло.
Однажды Полина, не выдержав очередной сцены, а затем и пьяной драки между дочерью и зятем, спеленала девочку потеплее и отправилась с ней в детский дом, где директорствовала Прасковья Петровна.
Прасковья не имела права оставлять девочку в учреждении, ведь официально мать от неё не отказалась. Но зная, о положении дел в доме Телегиных, нарушая все установленные инструкции, согласилась.
Протрезвев, Вера вспоминала-таки о дочери, считая, что в приюте под присмотром Прасковьи ей будет лучше. Вскоре после этого Алексей трагически погиб, и Вера осталась одна. Очнувшись от вечных пьянок, она заявилась в местный приют.
Прасковья цепким взором смерила односельчанку. Перед ней стояла спившаяся, опустившаяся женщина, от былой красоты которой не осталось и следа.
– Ты уверена, что хочешь забрать дочь? – строго спросила Прасковья.
– Уверена… Теперь всё будет по-другому.
Вера вместе с годовалой Натальей вернулась домой. Вскоре у неё появился новый кавалер…
Прошло ещё полгода, умерла Полина. Она хоть как-то приглядывала за внучкой. Деньги, оставленные Богдановым-старшим, закончились, и Вера осталась без средств к существованию. К тому же она рассталась с очередным любовником. Подумав на досуге о своей безнадёжной жизни, Вера Телегина взяла на руки дочь и отнесла её в приют, оформив отказ от родительских прав.
В этот самый момент в Мукоудёровку к сестре приехала Ирина Ильина. Расставшись со своим возлюбленным Василием Филипповым, сделав аборт, она бежала из города в богом забытую Мукоудёровку, рассчитывая там обрести душевный покой. И обрела его, устроившись работать в детский приют. Там она и увидела Наташу…
С первых же минут молодая женщина привязалась к малышке. А вскоре появился и сам Григорий Богданов. В деревне он узнал, что Вера спилась, а девочка растёт в детском доме. К тому времени у него появились обширные связи, и он бескорыстно начал помогать сиротам: привозил продукты, одежду.
Прасковья Петровна, знавшая историю Веры не хуже кого-либо в деревне, понимала: Григорий пытается оправдаться, заглушить муки совести. Так он познакомился с Ириной и проникся симпатией к этой доброй бесхитростной женщине.
Ирина как-то призналась Григорию, что хочет удочерить Наташу. Богданов обрадовался и помог уладить все формальности. Теперь он был спокоен за судьбу Наташи.
В Мукоудёровке же про это никто не знал. Ну, мало ли приезжала женщина из города, пожила в деревне, поработала в детском доме – уехала обратно в город с ребёнком… В то время детский дом был переполнен отказными детьми и никто в деревне понятия не имел (кроме Прасковьи и пожилой нянечки), что двухлетняя дочь Верки Телегиной обрела новую мать.
Ирина вернулась домой в Сурск. Соседи шептались: откуда у неё ребёнок? Да ещё и большенький?
Василий Филиппов, который к тому времени уже женился, обо всём догадался…
Однажды он пришёл к Ирине и признался:
– Я знаю, что девчонка-то не твоя. Неоткуда ей взяться… Ты почитай со мной последним жила…
Ирина строго взглянула на Василия.
– Наташа – моя дочь. Не ты – отец, это правда…
Василий округлил глаза.
– Ты меня что за дурака держишь? Какая дочь? Какой другой отец? Ты и в положении-то не была…
– Была! Просто никто не заметил. Я худая, искусно скрывала живот одеждой. А ребёнка я ещё родила до того, как с тобой сошлась. Отвезла дочь к сестре в деревню, там воздух свежий.
– Врёшь ты всё! – взъярился Василий.
– Ты к жене своей иди, на неё кричи! – резонно заметила Ирина. – А ко мне дорогу забудь.
И словно в подтверждении слов Ирины, в скором времени в Сурске появился Григорий Богданов. И тут соседи прозрели:
– Кто бы мог подумать? А какая скромница была! Ребёночка тайно прижила от такого красавца!
Первое время Григорий помогал Ирине, пока та не вышла замуж. Затем приезжал всё реже, а потом и вовсе исчез из жизни Ирины и Натальи. Дочь помнить его не могла, слишком уж мала она была в те времена.
Василий с течением времени понял, что женился не той женщине, Ирина его «не отпускала». Через всю жизнь он пронёс любовь к ней и Наталье. А, когда Ирина овдовела, открыто помогал бывшей возлюбленной, чем беспрестанно навлекал на себя гнев жены.
Глава 8
Наталья подошла к покосившемуся крыльцу, с опаской ступила ногой на нижнюю ступеньку. Та предательски скрипнула. И тут, словно чёрт из табакерки, из дома выскочила Верка Телегина.
В руках она держала увесистый ухват, которым деревенские жители достают чугунные горшки из печи.
– Чё надо? – грубо рявкнула она.
Наталья невольно отшатнулась, но быстро сообразила:
– Поговорить пришла…
– О чём мне с тобой малохольной разговаривать? – подозрительно поинтересовалась Верка, по-прежнему держа ухват на изготовке, как солдат винтовку.
– Я из города приехала, живу в доме своей тётки Настасьи Мальцевой…
– А-а-а… – протянула Верка.
– Городская, значит… Ну-ну… Это ты тутошних баб всех перебаламутила?! Они теперь мужиков своих из дома выпускать бояться. Слыхала я про тебя… Вот и свидеться, наконец, пришлось… – И неожиданно миролюбиво добавила: – Заходи, гостьей будешь!
Наталья, воспользовавшись гостеприимством хозяйки, вошла в дом – там царил полный разор.
Верка заметила придирчивый взгляд девушки.
– Извиняйте, убраться было некогда… Пылесосов и домработниц не держим… Проходи, к столу садись.
Наталья села на лавку к загаженному столу. Верка широким жестом извлекла из-под него початую бутыль самогона.
– Будешь? – предложила она, чуть плеснув зелья в мутный стакан.
– Угу…
Наталья залпом осушила содержимое стакана и смачно выдохнула.
– Ядрёный…
– Нако вот, хлебушком закуси… – хозяйка сунула гостье кусок чёрствого хлеба, та не побрезговав, его надкусила.
– Твоё здоровье… – произнесла Верка и также опустошила свой стакан. – Ох… Хорошо… – поморщилась она. – Мамка моя большой кудесницей была по части самогонки… И мне свой секрет передала…
Наталья цепким взором вперилась в свою биологическую мать. Выглядела та старухой, а точнее являла собой подобие Бабы-яги из детской сказки: сухая, словно мумия, отёчное лицо, красно-фиолетовый нос, седые всклокоченные волосы. И наряд подстать: линялое ситцевое платье с разорванным воротом, разбитые мужские ботинки…
– Ох, тяжко мне… – прошамкала подвыпившая хозяйка. – Кабы ты знала… Жизнь моя пропащая… – проскулила она и наполнила свой стакан самогонкой. – Плеснуть? – дружелюбно справилась она у гостьи, та отрицательно покачала головой. – А ведь я красавицей писаной была, коса с кулак толщиной… Все парни деревенские вокруг меня увивалися… Да что там деревенские! И городской хахаль был…
Наталья невольно напряглась.
– Городской? Красавец, наверное? – подлила «масла в огонь» гостья.
– А то как же! Любил меня… Женюсь, говорит… А потом пщик и нету его…
– В город уехал? – осторожно поинтересовалась девушка.
– В город… Точно… уехал… Как сейчас помню… Обещал вернуться… Да только видать недосуг было… – Верка плеснула себе ещё зелья. – Я тебе так скажу: все мужики сволочи! Они тебе что хошь пообещают, лишь бы в постель затащить… А там… поминай, как звали…
– А родственники у вас есть?
Верка всхлипнула…
– Не… Померли все… Хотя может дочь, где-то бродит по белу свету…
Наталья чуть было из-за стола не вскочила: «Я! Я – твоя дочь!» Но сдержалась…
– Вы с ней не общаетесь? – скрывая волнение, спросила Наталья.
– Не… Давно не видела… Почитай лет пятнадцать… – Верка закатила глаза и что-то прикинула. – Да поболе уж будет… Она тогда крошкой была… Ох, если б ты знала, как меня это жжёт изнутри… Ты я вижу девка добрая, моей дочери ровесницей будешь…
Наталья с трудом подавила стон, едва не вырвавшийся из её груди.
– Я дам вам денег… Только прошу вас не воруйте кур.
– А что мне жрать-то? – бесхитростно призналась Верка. – Пенсия по инвалидности мизерная…
– Вот… – Наталья, наконец, вспомнила про свои гостинцы и положила цветастый полиэтиленовый пакет на стол. – Это вам… И ещё… – она нервным движением извлекла деньги из кошелька. – На первое время хватит, а там я ещё зайду…
Верка ошалелым взором смотрела на девушку.
– Это с чего ты такая щедрая? Слыхала я, как там у вас в городе дома заставляют подписывать на всяких маклеров… Грамотные!
– Мне ничего от вас не надо! – поспешила заверить Наталья. – Помощь бескорыстная…
Девушка не выдержала, в горле стоял горький комок, она резко поднялась из-за стола и выбежала прочь из дома, перепрыгнула через разбитые ступеньки, устремившись к перекошенной калитке. И только оказавшись на улице, перевела дух.
Ноги у неё обмякли, из глаз хлынули слёзы… Не выдержав испытания, она присела подле забора на корточки и разревелась в голос.
– Господи… Неужели это моя мать? – шептала она. – До чего же надо опуститься?
…Вечером к ней зашла Прасковья Петровна и спросила напрямик:
– У Веры Телегиной была? Навещала?
Наталья кивнула.
– Дело, конечно, доброе… Только прими о меня совет: ты сильно похожа на мать, хотя что-то и унаследовала от отца… Не привлекай к своим визитам внимания. Иначе всё раскроется…