И почему рядом с ее домом?
Мина сосредоточилась на крошечном пятнышке на спинке переднего сиденья. Единственном на идеально гладкой кожаной поверхности.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Она повернулась и встретила его взгляд. Стальной, как всегда. Но в ясных голубых глазах мелькнуло беспокойство. О, эти глаза, совсем как у Натали…
– Она вышла на контакт, – сказал он. – Ты должна была удерживать ее на расстоянии.
Мине не нужно было спрашивать, кого он имел в виду.
– Я давно не разговаривала с мамой, – ответила она.
– Натали с ней. С прошлой пятницы. Мои люди, конечно, всё видели. Это я не велел им вмешиваться.
Мина вспомнила, как два года назад, летом, не смогла отказать себе в чашечке кофе в компании Натали. Охрана увела дочь раньше, чем Мина успела сесть.
– До сих пор у тебя не возникало проблем с вмешательством.
– Все верно, – вздохнул он. – И привело к тому, что сейчас у нас с Натали… довольно натянутые отношения. Мне не хотелось бы усугублять ситуацию без необходимости. Не то чтобы я не знал, где этот дом… да и Натали теперь выросла. Так или иначе, она первой написала, что встретила бабушку. А вечером я получил еще одно сообщение, что она остается ночевать у Инес. Это было в прошлую пятницу. С тех пор Натали не отвечает на мои звонки. Сегодня воскресенье. Упрямый подросток, да, но всему есть пределы.
Мина прикусила язык. У нее вошло в привычку следить за Натали по телефону. Маленький GPS-передатчик, который она спрятала в рюкзаке дочери, должно быть, угодил в отсек, куда Натали редко заглядывала. Именно об этом свидетельствовали ежедневные перемещения красной точки по карте в телефоне. Но дело Оссиана на последние несколько дней вычеркнуло Мину из остальной жизни. Она не проверяла местонахождение Натали с утра среды, когда та была в отцовском доме. Мине стало стыдно. Не будь она такой забывчивой, отец Натали не сказал бы сейчас ничего нового для нее.
– Почему бы тебе просто не забрать ее? – спросила она. – Ты ведь знаешь, где это.
Мина заметила неуверенность на его лице. Если такое случалось раньше, то на доли секунды, настолько краткие, что, оглянувшись на него во второй раз, Мина могла поклясться, что ничего такого не было. Но сейчас это затянулось.
– Я не знаю, – ответил он. – В конце концов, у нас соглашение – никаких контактов. Но это ее бабушка, и прошло столько лет…
Окончание фразы повисло в воздухе. Взглянув в зеркало заднего вида, Мина увидела, что водитель все так же смотрит перед собой, не двинув ни единым лицевым мускулом за солнцезащитными очками.
Она поняла. Отец Натали боится, как будет выглядеть в СМИ в связи с тем, что он не давал дочери встречаться с близкими родственниками.
– Ты хочешь, чтобы я что-то сделала?
Он покачал головой, как будто подыскивал подходящие слова. Это была одна из его главных особенностей – никогда не говорить опрометчиво. Иначе он не поднялся бы так высоко.
Проходившие мимо люди смотрели на машину. Должно быть, перед обыкновенным жилым домом она смотрелась особенно странно. А тонированные стекла только разжигали любопытство.
– Я хочу, чтобы ты поговорила с матерью, – услышала Мина наконец его голос. – Без ведома Натали. Тебя она послушает. Но мы должны быть очень осторожны.
Мина заставила себя сделать еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться. Внутри нее бушевала буря. Мысли, воспоминания, эмоции, которые она до сих пор так старательно подавляла. Все то, без чего приучила себя жить.
– У меня важное расследование, – сказала она.
– Пропавший ребенок, – кивнул он. – Я смотрел пресс-конференцию. У меня информация, что сегодня вы нашли его мертвым.
– Тогда ты понимаешь, что мне есть чем заняться в данный момент. Встреча Натали с бабушкой меня не беспокоит.
Их взгляды снова встретились.
– Нет, но тебе, возможно, стоит обеспокоиться тем, что Натали может от нее услышать.
Ее охватила тревога. Он прав, конечно. Все их соглашения – карточный домик. Который грозит рухнуть каждую секунду, пока Натали с бабушкой. А если это произойдет, он похоронит под собой не только Мину, но и ее дочь.
– Я попробую, – прошептала она.
Он потянулся к переднему сиденью. Водитель подал блокнот и ручку. Знакомая рука черкнула несколько строк в блокноте, вырвала лист и протянула Мине. Теперь он был сама собранность, само спокойствие. Никакой неуверенности.
Мина открыла рот – ей было о чем спросить, и столько всего осталось невысказанным, – но тут же закрыла и потянулась в дверце. Она сама отказалась от права задавать вопросы.
Когда черная машина скрылась за углом, Мина долго еще стояла, не двигаясь с места, словно ждала ее возвращения. Потом посмотрела на записку в руке. Достала телефон и набрала номер. Если этого не сделать сразу, потом она не решится. Услышав голос автоответчика, Мина вздохнула с облегчением и надиктовала сообщение. Потом вернулась к воротам, механически набрала код и поднялась по лестнице в квартиру. Только там, за плотно закрытой дверью, позволила себе закричать.
Крыши домов сверкали в лучах утреннего солнца. Когда Рубен жил в Валлентюне, дома были коричневыми, а теперь их покрасили в разные цвета. Рубен собирался сюда несколько дней назад, но поиски Оссиана нарушили все планы. Вчера он беседовал с постояльцами и персоналом «Чапмана», сотрудниками Национального музея и Королевской академии художеств – учреждений, располагавшихся поблизости. Никто ничего не видел. Адам, конечно, предложил в воскресенье пройтись и по оставшейся части острова. Если убийца прибыл на лодке, существовала вероятность того, что его заметили с других лодок. Рубен поначалу сказал, что займется этим позже, сейчас ему предстоит другое важное дело. Потом решил отправиться на Шеппсхольмен немедленно. Но нет, сначала Эллинор.
Это расследование выбило его из колеи. Возникла необходимость ощутить себя частью чего-то большего. Вспомнить, по крайней мере, как это ощущалось. Друзья-приятели, Гуннар и другие – не то. Здесь товарищество сильно отдавало конкуренцией. Кто расскажет самую смешную историю. Или кто видел самую большую грудь на выходных. Рубен играл в эту игру скорее на автомате. Сейчас ему требовалось другое.
Найти Эллинор оказалось просто. Она все еще жила там же, где и он когда-то. Рубен сидел в машине на парковке и смотрел на дома внизу. Желтый был Эллинор. Он вышел из машины, ступил на знакомую дорожку. В маленьком парке играли дети.
Дети…
Мысль о них до сих пор не приходила ему в голову. Ведь Эллинор могла быть замужем и иметь детей. Сегодня воскресенье, вся семья дома. Если откроет муж, Рубен скажет, что ошибся адресом.
Возле желтого дома на лужайке действительно валялся детский велосипед. Рубен как будто вызвал его своими мыслями. И не какой-то малышовский трехколесник. Большой велосипед, для подростка. То есть у Эллинор была семья. Визит все больше представлялся плохой идеей, но лучше сделать это сейчас.
Рубен поднялся по небольшой лестнице и позвонил. Отступил на шаг, услышав шаги по ту сторону двери.
Открыла Эллинор.
– Да?
Первое, что его поразило, какой она стала красивой. Конечно, Эллинор и тогда была красавицей, но прошло десять лет. Достаточный срок, чтобы стать мудрее, опытнее. Чтобы стать матерью, начать жить своей жизнью. Все это Рубен прочитал на ее лице, и у него перехватило дыхание. Эллинор потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его, после чего она нахмурила брови.
– Рубен Хёк? Что ты здесь делаешь?
Это был не тот тон, которым говорят: «Так приятно видеть тебя после стольких-то лет». Скорее, наоборот: «Исчезни, пока я не позвала мужа».
– Привет, – сказал он так тихо, как только мог. – Извини, что без предупреждения… Мы можем поговорить?
Кто-то задвигался за ее спиной. Рубен попытался разглядеть, кто это, но Эллинор намеренно загородила собой весь дверной проем.
– Астрид, это ко мне, – бросила она через плечо. – Подожди, я сейчас.
По лицу Эллинор он видел, как плохо поступил с ней когда-то и как ей сейчас не хочется об этом вспоминать.
– Астрид? – переспросил он.
– Это тебя не касается, – перебила Эллинор. – Уходи, или я вызову полицию.
– Но, Элли, – он робко улыбнулся, – я и есть полиция.
– Ты прекрасно понял, о чем я. И не называй меня так. Не приходи сюда больше, прошу.
Откуда ни возьмись, перед Эллинор вынырнула маленькая фигура.
– Привет, меня зовут Астрид. А тебя?
– Он уходит, Астрид, – грубо оборвала Эллинор. – Всё, пока.
Она мягко отстранила девочку и захлопнула дверь перед самым его носом. Щелкнул замок. Рубен спустился со ступенек и остановился на лужайке, не зная, что делать. Но не стоять же так. Соседи могут заинтересоваться. Рубену на них плевать, но не ей.
Он пошел обратно к машине. Вот черт… Психолог Аманда права, это была худшая из его идей за последнее время. Той Эллинор, в которую он был влюблен и которую предал, больше нет. Все, что от нее осталось, – неприятные воспоминания новой Эллинор о прошлой жизни. Которые Эллинор преодолела и пошла дальше. Она обзавелась семьей и не виновата, что он не сделал того же самого.
Рубен сел в машину. Помедлил несколько секунд, прежде чем завести мотор. Странное ощущение – видеть Эллинор с ребенком. У девочки глаза матери и чужой рот. Рубен слишком хорошо помнил мягкие, полные губы Эллинор, летом слегка солоноватые от пота… Он тут же прогнал эти мысли. Не мог позволить себе снова утонуть в воспоминаниях.
Девочку зовут Астрид, как бабушку Рубена. Эллинор всегда любила его бабушку, а та, в свою очередь, постоянно спрашивала Рубена о его «милой невесте». Рубен не знал, что ей ответить, поэтому молчал. Завтра, за понедельничным кофе – ставшим для них своего рода ритуалом с тех пор, как бабушка переехала в дом престарелых, по счастливому стечению обстоятельств располагавшийся неподалеку от полицейского отделения, – Рубен наконец расскажет ей, что Эллинор, похоже, жива и здорова, и ее дочь зовут Астрид. Бабушке будет приятно это услышать.