Тридцатипятилетний мужчина открыл дверь, отгоняя ногой заливающуюся злобным лаем чихуахуа.
– Добрый день. Я Юлия Хаммарстен, мы вам звонили, – представилась Юлия и протянула мужчине руку.
Ладонь Андерса была мягкой и потной.
– Заходите, заходите. И не беспокойтесь насчет Мольберг, это она от скуки. Воображает себя немецкой овчаркой… Йенни здесь, в гостиной.
Он шел впереди, Мольберг путалась под ногами.
Комната, в которую они вошли, представляла собой гостиную, совмещенную с кухней. Очень удачное решение. Все окна нараспашку. Если вытянуть шеи, можно увидеть Риддарфьёрден.
– Присаживайтесь. Хотите чаю со льдом?
Педер и Юлия с благодарностью кивнули, и Андерс прошел на кухню.
Мать Лилли сидела на диване и смотрела перед собой в пустоту. Болезненная худоба и почти физически ощутимая аура нервозности. Йенни ритмично барабанила по полу одной ногой.
– Насколько я поняла, вы здесь из-за пропавшего мальчика? – спросила она, закуривая сигарету.
– Мы ведь договорились не курить в квартире. – Андерс обернулся, доставая контейнер с кубиками льда из морозилки, и нахмурился.
Йенни, не отреагировав, глубоко затянулась и медленно выпустила в воздух несколько колец дыма.
– Все верно, – ответил на ее вопрос Педер. – Мальчика зовут Оссиан Вальтерссон.
Йенни сделала еще несколько затяжек. Андерс звенел бокалами в кухонном углу.
– Мы не виделись с похорон, это вам известно? – почти закричала она. – Я и Мауро, отец Лилли, я имею в виду. Конечно, вы всё знаете. Не виделись, не перезванивались. А зачем? Он добился того, чего так хотел. Забрал у меня дочь.
Йенни яростно загасила окурок в пепельнице на столе.
– Дорогая, мы столько раз говорили об этом. Мауро хотел быть с ней каждую вторую неделю.
– Каждую вторую неделю! – закричала Йенни. – Половина жизни моей дочери! Он ведь сам ее бросил. Ее и нас всех. Ради этой чертовой блондинки.
– Сесилия брюнетка, – поправил Андерс.
– Это Мауро убил ее, готова спорить на что угодно, – продолжала Йенни. – У него родственники сплошь психопаты. Они всё сделали для того, чтобы лишить Лилли матери. Он нашел ей другую мать вместо меня, чертову девчонку!
Юлия видела решение суда. Йенни не разрешили быть с Лилли, пусть даже неделя через неделю. Ее признали недостаточно психически устойчивой, чтобы участвовать в воспитании своего ребенка.
Тогда приговор удивил Юлию. В тяжбах об опеке суды почти всегда брали сторону матери, независимо от ситуации. Редкий случай, когда мужчина оказывается в менее выигрышном положении. Но агрессивная женщина на диване была достаточно убедительна.
– Обстоятельства исчезновения вашей дочери и Оссиана обнаруживают большое сходство, – спокойно ответила Юлия. – Поэтому мы и решили встретиться с вами еще раз. Извините, у нас нет намерения бередить ваши раны.
Она с благодарностью приняла напиток от Андерса. В золотистом чае плавали кубики льда, он пахнул свежестью и пряными травами. Юлия отпила из бокала. Педер уже осушил свой. Андерс явно знал свое дело.
– Полиция тщательно расследовала версию, что за похищением Лилли стоит кто-то из членов семьи, – начал Педер и откашлялся. – Включая обвинения, выдвинутые против Мауро. Они не нашли никаких подтверждений этому.
– Доказательства, – фыркнула Йенни. – Единственное, из-за чего вы суетитесь.
Андерс снова наполнил бокал Педера и занял место на диване рядом с женой. Собака запрыгнула на диван и положила голову ему на колени. Похоже, она уже смирилась с присутствием в квартире Юлии и Педера – по крайней мере, вслух больше не возмущалась.
– Ты сам все видел. – Йенни повернулась к мужу. – У нее было красное пятно между ног, каждый раз, когда она возвращалась от Мауро. Я водила ее к врачу. Но нынешние врачи… они так боятся сказать что-нибудь не то! Мне объяснили, что у Лилли слишком тесные трусы, чтобы я купила на размер больше.
Длинные темные волосы упали Йенни на лицо, и Юлия подумала, что эта женщина, наверное, была красива, пока озлобленность не исказила ее черты.
– Йенни, – мягко возразил Андерс, – ты сама понимаешь, что это не так. Мауро точно не стал бы причинять Лилли вред. Он любил ее не меньше, чем ты.
Йенни отвернулась к окну и зажгла очередную сигарету.
– Сегодня не ее день, – обратился Андерс к полицейским, не спуская глаз с жены.
– Что-нибудь еще помните из того дня, когда она исчезла? – спросил Педер.
Йенни яростно затрясла головой.
– Я сразу поняла, что это Мауро. Что это он ее спрятал.
– Но сотрудники детского сада утверждали, что в тот день девочку забрала пожилая пара.
– Их много, этих Мауро, – проворчала Йенни. – И он не такой дурак, чтобы подставляться. Конечно, он послал за Лилли кого-то из своих родственников. Его родители умерли, но там ведь есть и другие старики. Они поголовно психи, вся эта компания.
Ее голос сорвался на фальцет. Собака вздрогнула и подняла голову.
– Ты несешь чушь, – строго сказал Андерс. – Уверена, что не забыла принять лекарство?
– Чушь, – повторила Йенни плаксивым тоном. – Мой ребенок умер, я прошла через ад. Я сделала все, чтобы спасти ее от этого… чудовища… и не спасла.
Йенни трясло. Она зажгла очередную сигарету от окурка предыдущей и затянулась, словно хотела высосать фильтр.
– И потом, теперь у нас совсем другое расследование, – добавила Юлия, медленно проговаривая каждое слово, как будто так Йенни лучше могла ее понять. – С другим ребенком, а обстоятельства, как я уже говорила, схожи. И поэтому…
– Мауро чертовски умен, – перебила ее Йенни и постучала себе по виску, раскачиваясь из стороны в сторону. – Он ведь понимает, что его будут подозревать. Вот и отвлекает внимание от себя и Лилли. А я все пытаюсь заставить вас поверить, что это он… – Она щелкнула пальцами в воздухе. – Тот самый ваш… серийный убийца.
– Вы действительно полагаете, что это серийный убийца? – спросил Андерс полицейских, поглаживая Мольберг.
Прежде чем ответить, Педер вопросительно посмотрел на Юлию, которая осторожно покачала головой.
– К сожалению, сейчас мы вам этого сказать не можем, – ответил Педер. – Мы рассматриваем разные версии. Поэтому мы здесь.
Йенни закатила глаза и указала на Педера сигаретой. Столбик пепла, ставший слишком длинным, обрушился на светлый ковер. Андерс вздрогнул, но промолчал, продолжая гладить Мольберг.
– Один раз вы уже клюнули на эту удочку, клюнете и снова. Я знаю, что говорю. Мауро – дьявол. Всё. Больше мне с вами разговаривать не о чем.
Йенни быстро встала и вышла на балкон, где продолжала говорить, стоя спиной к полицейским:
– Допросите Мауро, сами все увидите. Чертова семья, чертов псих…
Юлия и Педер встали. Андерс, ни слова не говоря, последовал за ними в прихожую. Когда входная дверь закрылась, полицейские услышали истошный лай Мольберг.
– Привет!
Натали на мгновение замерла. Красивая темноволосая женщина улыбалась всем лицом. Натали знала, кто она.
– Можно сесть?
Нова устроилась напротив нее, не дожидаясь разрешения. Натали пожала плечами. Бабушка оставила ее одну во время обеда, после того как незнакомый мужчина увел ее, шепнув что-то на ухо. На обед был суп с самым вкусным свежевыпеченным хлебом, какой только она пробовала в своей жизни. С едой здесь всё в порядке, хотя Натали и не отказалась бы от чизбургера с картошкой фри. Тем более что такой порцией и мышь не накормишь.
И все здесь чего-то хотели от ее бабушки. Натали даже чувствовала что-то вроде гордости. Очевидно, бабушка Инес пользовалась популярностью в «Эпикуре». Ее даже на телевидение пригласили. С другой стороны, именно популярность бабушки стала причиной этого тягостного чувства оставленности. И у Натали до сих пор не было ответов ни на один из интересующих ее вопросов. «Терпение», – повторяла бабушка каждый раз, когда Натали пыталась вывести ее на откровенность.
Между тем близился вечер, а бабушка Инес до сих пор не вернулась. Натали ничего не имела против того, чтобы быть предоставленной самой себе в «Эпикуре», но уж очень хотелось есть. Она поискала печенье, которое было позавчера к чаю, но ничего такого не нашла.
– Как тебе у нас? – спросила Нова, кивнув случайно подвернувшейся женщине, которая тут же поставила перед Натали чашку чая. Только чай, без печенья. – Всё в порядке или мы кажемся тебе… странноватыми?
– И то, и другое, – ответила Натали, обезоруженная ее прямотой.
– Понятно, – кивнула Нова. – Мы пытаемся ломать шаблоны, жить так, как современные люди давно разучились. Многое может показаться тебе странным, но на самом деле то, что мы делаем, естественно.
– Бабушка говорила, что все началось с вашего дедушки…
– Это так. Дедушка был очень начитанным и образованным человеком. И не боялся задавать трудные вопросы. Он искал смысл жизни, если такая формулировка не покажется тебе слишком расплывчатой.
– Честно говоря, здесь все довольно расплывчато, – призналась Натали.
Нова рассмеялась. Это был теплый, искренний смех.
– А знаешь что, – сказала она, – ты абсолютно права. Ужасно расплывчато и неконкретно. Но многие нашли в этом смысл жизни. Наладили отношения с самими собой, другими людьми.
– А ваши родители, они тоже были как дедушка?
– Папа, во всяком случае. Такой же неутомимый искатель, как дедушка. Иногда их пути пересекались, иногда нет. Он был мастер слова, мой отец. Многие цитаты из тех, что ты видишь на этих стенах, вышли из-под его пера. Он долго изучал эпикурейство, бок о бок с дедушкой. Но потом стал искать свои ответы на те же вопросы. Вот уже много лет прошло с тех пор, как он… – Нова замолчала, на ее лицо набежала тень.
– С тех пор как он что?
Нова моргнула.
– Умер, – тихо сказала она. – Ты слишком молода, чтобы понять это. Во всяком случае, этот разговор мы можем отложить на другой день.
– Моя мама тоже умерла, когда я была совсем маленькой, – мрачно заметила Натали.