Мина вздохнула.
– Позвольте разъяснить для вас одну вещь, – сказала она. – Я не верю в то, чем занимаются такие люди, как вы. Личностное развитие, исцеление, вуду – как бы это ни называлось, речь идет об игрушках для тех, кто не может справиться со своей жизнью. На мой взгляд, здесь больше подошло бы слово «секта».
Мина с удовлетворением наблюдала, как поблекла улыбка Новы.
– Вы даже не представляете себе, насколько ошибаетесь, – ответила та. – Мы в «Эпикуре», помимо прочего, занимаемся депрограммированием людей, ставших жертвами. Один из моих пациентов побывал в Кнутбю [11]. Ему удалось вырваться оттуда до того, как там разразился ад. Тогда я поняла, что мы это можем. Наша философия подходит для того, чтобы дать возможность спасшимся из лап сектантов вернуться к более-менее нормальной человеческой жизни.
– Или сменить секту на секту, – поправила Мина.
– Я не шучу, – возразила Нова. – Легко смотреть свысока на людей, доверившихся липовым гуру. Считать их слабыми, управляемыми. И тем самым слишком упрощать ситуацию. Если в детстве родители вели себя неправильно по отношению к ребенку, у него может сложиться искаженное представление о человеческих отношениях. Такой человек настроен на то, чтобы быть у кого-то в подчинении. Секты это используют. Бывает и наоборот, к сожалению. С детства окруженный заботой, ребенок растет не в меру доверчивым и может стать добычей нечистых на руку людей. Это относится не только к сектам. Вы, полицейские, должны ежедневно наблюдать такие вещи.
– Разве в Швеции есть секты? – удивилась Мина. – Кнутбю, да, но это в прошлом.
– В Швеции имеется от трехсот до четырехсот ассоциаций, которые можно классифицировать как секты, – ответила Нова. Из них тридцать-сорок – как деструктивные. Полиции следовало бы внимательнее присмотреться к этой проблеме.
Мина не знала, что на это ответить. Потянулась за пачкой салфеток и отдернула руку, вспомнив начало разговора. Вместо этого достала пузырек со спиртовым гелем.
Нова опять улыбалась.
– Что касается помощи, разве вы не посещали клуб анонимных алкоголиков? – спросила она. – Ваша мама говорила, что вы прошли программу «Двенадцать шагов к здоровой жизни». Хотите сказать, это не помогло? Что вы сами могли бы добиться большего?
Мина нахмурилась. Нова была права. В конце концов Мина чуть не погибла, но вряд ли можно винить клуб анонимных алкоголиков в том, что там она познакомилась с Яне и Кеннетом. Этот клуб стал для нее настоящим спасательным кругом, без которого Мина точно пошла бы ко дну. Регулярно встречаться с товарищами по несчастью, которые тебя понимают, перестать ощущать себя изгоем… Конечно, там ей помогли. В одиночку Мина не справилась бы.
– Один ноль в вашу пользу, – кивнула она. – Я могу попытаться поговорить с отцом Натали. Но при одном условии. Моя мать не должна рассказывать Натали обо мне кое-какие вещи. Есть тайны, которые лучше не раскрывать.
Нова коротко кивнула:
– Я сделаю, что смогу. И прошу прощения за объятия. Даже не подозревала, что это может вам не понравиться… настолько.
Мина взглянула на салфетки и бутылку спиртового геля на столе. Вздохнула. Ну почему она не может жить как все нормальные люди? Стать хотя бы немного терпимей к грязи… С другой стороны, «нормальные люди» наверняка часто болеют.
Нова встала:
– У вас, наверное, есть другие дела, кроме как сидеть со мной. Значит, договорились. Я поговорю с вашей мамой, а вы – с отцом Натали.
Это был совсем не тот разговор, которого с нетерпением ждала Мина.
– Я должна проводить вас. Одна вы не сможете отсюда выйти, – сказала она.
Это была чистая правда. Но помимо этого, прогулка до регистрационной стойки давала хотя бы небольшую отсрочку перед звонком, которого Мина предпочла бы не делать.
Они спустились на лифте, и Мина провела Нову через барьер безопасности.
– И еще одно, – напутствовала она гостью, стоя по другую сторону барьера. – В следующий раз я хочу видеть свою маму. Не вас.
Вернувшись в конференц-зал, Мина, защитив ладонь рукавом рубашки, выбросила пачку влажных салфеток в мусорное ведро. Потом достала телефон. Но не для того, чтобы звонить отцу Натали. Мина почти два года ждала повода выбрать из папки «Контакты» этот номер.
– Здравствуй, Винсент. Это я.
Он замер на месте. Сколько секунд, часов, дней, наконец, месяцев прошло с тех пор, как он слышал этот голос. И вот теперь, когда она позвонила, оказался к этому не готов. Сразу захотелось привести себя в порядок, поправить прическу. Проконтролировать дыхание. Хотя Мины не было рядом, и она все равно не могла его видеть.
Винсент заморгал. Но спине пробежал озноб.
– Здравствуй, Мина, – тихо сказал он и вошел в свой кабинет.
Марии лучше этого не видеть и слышать. Винсент знал, что в таких случаях краснеет, как маленький ребенок.
– Как дела? – спросила она.
По слегка натянутому тону Винсент понял, что эта фраза не более чем дань вежливости. Мина хотела поговорить о чем-то другом.
– Спасибо. Машина ездит нормально, и я до сих пор сплю с женой раз в два месяца.
– Винсент!..
– Я думал, ты по делу. Давай выкладывай.
– Можешь заехать сегодня ко мне на работу после обеда? – Теперь ее голос звучал более естественно. – Хочу обсудить с тобой кое-что с глазу на глаз.
Винсент тяжело опустился в офисное кресло. В горле сразу пересохло. С глазу на глаз. После обеда. Он действительно свободен до вечера. Понедельник – не самый напряженный день для менталиста. Но чтобы прямо сейчас, с глазу на глаз…
Глаза Мины.
Он не был готов. Сердце билось так, словно заменяло барабан на концерте рок-группы. Разумеется, он этого хотел. Но и боялся себя обнадеживать.
Глаза Мины.
Прямо сейчас?
– Конечно. – Винсент вложил в это слово всю невозмутимость, какую только смог в себе найти. – Я справлюсь с ежедневником, но навскидку у меня на сегодня ничего нет.
Рубен купил обычный пакет с бутербродами и соком в кафе за углом. Он провел утро, набирая на компьютере заметки, которые делал, когда обзванивал людей на выходных. В обычный день он съел бы бутерброды за столом в своем кабинете. Но это был не обычный день, понедельник. Поэтому Рубен пообедал на ходу, по дороге к бабушке.
С некоторых пор это стало их традицией. Рубен был единственным, кто у нее остался. И бабушка всегда была рядом с ним. Так что документы по делу Лилли Мейер могут подождать сорок пять минут. Он влил в рот остатки сока из пакета и по ступенькам поднялся к двери. Она ждала его в своей комнате.
– Здравствуй, бабушка!
– Привет, дорогой!
Как всегда, при виде него она оживилась. Подставила морщинистую щеку для поцелуя.
Он нее пахло, как и всегда – свежевыстиранной хлопковой тканью и лавандой с легкой примесью миндаля. Последний запах исходил от миндального печенья, которое бабушка прятала в тумбочке.
– У меня есть кое-что для тебя. – Рубен показал пакет из кондитерского магазина.
Любимые бабушкины булочки с ванильным кремом.
– Ты хочешь превратить меня в толстушку, – рассмеялась бабушка, поглаживая тощий живот.
Рубен улыбнулся. Бабушка была кожа да кости, и оба они знали, что никакие булочки не исправят положения. Впрочем, пока у нее сохранялся аппетит к миндальному печенью, Рубена это не особенно беспокоило.
Он присел на кровать рядом с ней. В углу стояло старое кресло, но Рубену хотелось быть к ней ближе. Вдыхать ее запах. Вспоминать кухню в ее домике в Эльшё, где пахло блинами и домашним клубничным вареньем. Сколько летних каникул провел он там, наедине с бабушкой? И не только каникул. Как только у мамы появлялся новый мужчина, с которым она хотела провести отпуск одна, без обременяющего «довеска» в лице ребенка, Рубен отправлялся в Эльшё. Там он всегда был кстати.
– Хочешь, чтобы я сам съел половину? – Он кивнул на булочку.
Бабушка покачала головой:
– Жизнь слишком коротка, чтобы делиться ее маленькими радостями.
Она улыбалась. У бабушки всегда были крепкие, здоровые зубы. «Ни одной дырки», – с гордостью говорила она, демонстрируя идеальный ряд.
Бабушка положила ему на ногу высохшую, с возрастными пигментными пятнами руку.
– Ну а у тебя что нового? Давай выкладывай.
Она задавала этот вопрос каждую неделю. И никогда не расспрашивала о работе, что избавляло Рубена от необходимости лишний раз погружаться в то, от чего так хотелось отдохнуть. Бабушку интересовало все остальное. И каждый раз Рубен сочинял сказки о том, какую интересную и насыщенную неделю прожил. Оба они знали, что это ложь, но бабушка все равно слушала с интересом.
Сегодня вместо сказки была правда, о визите к Эллинор.
Бабушка похлопала его по ноге:
– Ты знаешь, что я об этом думаю. Ты был глуп, когда позволил этой девушке уйти. Эллинор красива, и не только внешне. Но ты был так молод… Такое легко случается с вами, мальчиками.
– Это у меня от отца, – ответил Рубен.
И как всегда, когда речь заходила об отце, в голосе его зазвучали горькие нотки.
Отец бросил их с матерью, когда Рубен был совсем маленький. Уехал на конференцию и не вернулся. Он до сих пор был жив, Рубен знал это из «Фейсбука». Но никто из них так и не попытался выйти на связь.
Бабушка Астрид оставила последнюю фразу без ответа. Слишком много времени прошло с тех пор, как она прекратила всякие попытки оправдать в своих глазах сына. Он сделал свой выбор, который ей оставалось только принять.
– Она хорошо выглядела, твоя Эллинор? – спросила вместо этого бабушка. – Она замужем? Если нет, может, еще не поздно?
Рубен улыбнулся и откусил от булки. Почувствовал, как теплый крем обволакивает зубы. Как и в далеком детстве, когда он ел булочки в бабушкиной беседке, половина удовольствия состояла в том, чтобы слизывать крем с зубов.
– Я не знаю, замужем ли она, – ответил он. – Возможно. Но у нее точно есть дочь, она вышла поздороваться со мной. И знаешь, бабушка, как ее зовут? Астрид. Вы с Эллинор хорошо ладили; думаю, это в твою честь.