– Вчера вечером со мной связался отец Натали. Она живет с ним постоянно. Ни я, ни моя мама не поддерживаем с ними никаких контактов. Но в субботу мама вдруг объявилась, и с тех пор Натали гостит у бабушки.
– И ты мне все это рассказываешь, потому что…
– Я так понимаю, ты в курсе, кто такая Нова? – перебила его Мина.
Винсент поднял брови и кивнул.
– Более чем в курсе. Это ведь она была…
– Она заходила ко мне сегодня утром. Моя мама живет на хуторе, где у Новы фирма. Очевидно, они работают вместе. Натали сейчас там. Ее отец с ума сходит, и моя задача его успокоить. С другой стороны, я не уверена, что мне самой стоит беспокоиться по этому поводу.
Неожиданно Винсент рассмеялся. Мина нахмурилась. Это была не та реакция, которой она ожидала, но и не худшая в данной ситуации.
– Нова была на телевидении в прошлую пятницу, – сказал он. – В такси по дороге сюда я читал об «Эпикуре», и вот теперь ты мне это рассказываешь… Разве не удивительно?
– Не думаю, что мастеру менталисту следует удивляться таким вещам, – отозвалась Мина. – Хотя, возможно, Нова сейчас повсюду, нравится нам это или нет.
– Что касается бабушки Натали, – продолжал Винсент, – она показалась мне до ужаса похожей на тебя, но я списал это на игру воображения. Твою маму ведь зовут Инес? Ее тоже показывали по телевизору.
Мина почувствовала жар в груди. Выходит, Винсент ее все-таки не забывал. Более того, вспоминал о ней совсем недавно…
– Так ты… думал обо мне, когда смотрел телевизор? – спросила она.
Винсент кашлянул.
– Ну-у… – пробормотал он, – понимаю, как это звучит… но все было совсем по-другому, поверь.
В этом он весь, Винсент. Тот, каким она его помнила. Менталист до мозга костей, понятия не имеющий о нормах социального поведения. Так или иначе, он о ней думал.
– Успокойся, – рассмеялась Мина. – Я пошутила.
Винсент как будто был слишком ошеломлен, чтобы ответить.
– Ты чаще появлялась на экране моего телевизора, пока камера наблюдения, которую я установил в твоей квартире, не сломалась, – сказал он наконец.
– Черт, звучит жутко.
Винсент выглядел довольным.
– Ну хорошо, – продолжала Мина, возвращаясь к делу. – Итак, моя мама. Надо сказать, подобные организации вызывают у меня аллергическую реакцию. Курсы личностного развития на загородной ферме… здесь попахивает сектой. Я так и сказала Нове.
– И что она?
– Принялась уверять, что никакая они не секта. Что она еще могла на это сказать? Но меня больше интересует твое мнение. Потому что, как я полагаю, ты имел с ней дело, хотя бы как с коллегой. Она выступает с лекциями, как и ты. Так стоит ли мне беспокоиться о Натали?
Винсент как будто задумался. Дорожка круто повернула и вывела их к большому амфитеатру в парке.
– Все верно, я действительно сталкивался с Новой на лекциях, – ответил он. – Сейчас не так много людей читают лекции по философии. У нее новый и интересный взгляд на некоторые вещи. Но сказать, что мы знакомы, было бы преувеличением. С Новой, и еще меньше – с «Эпикурой».
– Но ты знаешь, как устроена человеческая психика. Лучше кого-либо из известных мне специалистов. Пойдет ли Натали на пользу это знакомство?
– Насколько мне известно, «Эпикура» занимается тренингом лидерских качеств. И помимо того, что они объявили своего лидера гуру, классическая сектантская модель им совершенно не подходит. Начнем с того, что они действительно занимаются депрограммированием жертв сектантов. А психологическая помощь – это психологическая помощь. Натали не разорвала связей со своими прежними знакомыми, ведь так? И она может вернуться домой в любое время. Надеюсь, ей все еще не запрещено общение за пределами круга «Эпикуры». Она способна видеть вещи своими глазами, а не только Новы. Может, она производит впечатление психически подавленной или напряженной? Усталость, нестабильность – ничего такого за ней не замечается?
Они дошли до амфитеатра. Винсент присел на бетонную скамью, открыл сумку и достал две бутылки с водой, одну из которых протянул Мине. Она посмотрела на бутылку, старясь не думать о руках, в которых та побывала, прежде чем попасть в сумку менталиста. Приложить губы к отверстию горлышка значило облизать пальцы множества незнакомых людей.
Винсент порылся в сумке и вытащил упаковку соломинок. Мина вздохнула с облегчением. Он не забыл.
Она открыла бутылку, вставила соломинку в горлышко и глотнула прохладной воды, которой тут же захотелось плеснуть в лицо, чтобы хотя бы на короткое время побороть жар.
– Как и все курсы психологической помощи, «Эпикура» предпочитает интенсивные методы, – заметил менталист после хорошего глотка. – Но если Натали по натуре личность ведомая, «Эпикура» – не самое страшное, с чем она может столкнуться. Либо эпикурейство станет ей хорошим подспорьем, либо она от него быстро устанет. В принципе, особого вреда для нее я в этом не вижу. Хотя, на мой взгляд, Натали слишком молода для таких вещей. Твоя мама, судя по всему, просто хочет ее в это вовлечь. Возможно, поговорить с ней было бы нелишне. Почему бы тебе не поехать и не посмотреть самой?
– Это совершенно невозможно. – Мина покачала головой. – До этих выходных Натали не подозревала о том, что у нее есть бабушка. И, наверное, до сих пор понятия не имеет о существовании матери.
Мина вдруг почувствовала себя такой слабой, что ей захотелось прислониться к плечу Винсента. Но такое тем более было невозможно. Пока, во всяком случае. Кроме того, ей показалось, что Винсент обдумывает сказанное только что.
Он встал и огляделся.
– Кстати, тебе было бы полезно кое-что знать о Нове. Она любит обниматься. Ну вот, теперь ты знаешь.
– Благодарю. Несколько часов назад эта информация была бы кстати.
Иногда Мине хотелось написать на животе большими красными буквами: «Стоп! Мое тело!», чтобы в нужный момент задирать футболку. Раз уж кое-кому так трудно понять, почему нельзя лезть с объятьями к первому встречному. Иди даже стоять от него слишком близко.
– Запах ее духов до сих пор у меня в ноздрях, – сказала Мина.
Винсент подался было вперед, словно собираясь ее обнюхать, но вовремя одумался и вместо этого отступил на шаг.
– Люблю этот парк, – вдруг сказал он. – Тебе известно, что это один из первых функциональных парков Стокгольма? Он с самого начала разрабатывался с расчетом, что будет как-то использоваться, и не только как объект любования. То, что позже получило название стокгольмского стиля, складывалось, конечно, постепенно. Но Эрика Глемме и Хольгера Блума можно считать пионерами в этой области. Открытый театр из бетона. Так или иначе, пешеходные дорожки прокладывались именно по возникшим естественным путем тропинкам. И он совершенно плоский. Посмотри туда.
– Это как-то связано с «Эпикурой»? – недоумевала Мина, вглядываясь в направлении, куда указывал палец Винсента. Там несколько молодых людей без рубашек гоняли импровизированный футбольный мяч.
– Такое было бы невозможно, если б им мешали деревья, кусты или холмы.
«Эпикура», как видно, на некоторое время забылась. Менталист ударил Винсенту в голову, как это часто бывало раньше. Мина не могла удержаться от улыбки. И это тоже был Винсент, каким она его помнила. Который полагал, что информации много не бывает. Мина смотрела на него и не собиралась перебивать.
– Кто сказал, что парки не могут быть практичными? – продолжал Винсент. – И еще, здесь есть несколько совершенно сумасшедших статуй.
– Для перехода от Новы через парковую архитектуру к статуям тебе понадобилось меньше десяти секунд, – заметила Мина. – Просто чтобы ты знал. Наверное, даже для тебя это рекорд. А что за статуи?
– Идем.
Винсент пошел в направлении футболистов, не оставив Мине ничего другого, как только следовать за ним.
На лужайке действительно стояла довольно большая бронзовая статуя. Верные три метра, даже выше. До сих пор Мина как-то не обращала на нее внимания, а теперь разглядывала, прикрыв глаза рукой. Это выглядело как вбитые в землю бронзовые ножницы, с топором вместо рукоятки. Или как инопланетное существо на двух металлических ногах с топором вместо головы.
– Есть и другие, но эта моя любимая, – сказал Винсент. – Называется «Памятник топору». Скульптор Эрик Грате. Он же автор весьма спорной скульптуры для Каролинской больницы. Которую долго отказывались там устанавливать, но потом все-таки поставили возле главного входа. Но его «Топор» для меня загадка. На самом деле никто толком не знает, что хотел сказать этим автор. Есть теория, что это намек на языческий образ жизни. Видишь фаллос посредине? Некоторые считают, что это – молитва богине плодородия.
Винсент любовался бронзовым топорищем и как будто совсем потерялся в отблесках солнца на бронзе. По его лицу Мина видела, что он еще не закончил. Это было слишком сложно, даже для менталиста. И, возможно, представляло собой попытку поговорить о чем-то другом, для чего не существовало слов. Мина ждала, но ничего не происходило.
– Итак, богиня плодородия, – напомнила она.
Винсент вздохнул, не отрывая глаз от статуи.
– Думаю, у Марии роман на стороне, – вдруг сказал он.
Мина не знала, что ожидала от него услышать, но точно не это.
– С Кевином, – уточнил Винсент. – Тренером, который помогал ей начать свой бизнес.
Короткий смешок вырвался как снаряд, прежде чем Мина успела его остановить.
– Извини, – спохватилась она. – Кевин? Похоже на инструктора по теннису.
Винсент оставался серьезен.
– Хочешь, чтобы я его проверила? Не знаю, что смогу сделать, но…
– Нет, не хочу. – Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. – Я действительно не хочу ничего знать. Мы закончили со статуей?
Мина кивнула, и они пошли дальше по парку.
– Почему ты не хочешь ничего знать? – спросила она.
Винсент пожал плечами.
Несмотря на солнце, ей здесь нравилось. Карточный домик, который Мина так старательно выстраивала последние десять лет, рушился снова и снова. А Винсент, похоже, теряет жену. Только в этом парке у Мины и получалось сделать вид, что не все так плохо.