ли. – Он осторожно пригубил кофе.
– Что-нибудь пропало? – спросил Педер, присаживаясь возле Адама.
– Мелочи. Обручальное кольцо Жозефин, ее украшения. Серьги, золотой браслет… Часы, которые подарили на юбилей моему отцу Аллану… Так, побрякушки. Ничего ценного.
– Хорошо. Мы попросим вас составить список. Может, что-нибудь еще вспомните, – сказал Педер. – Иногда пропажу замечаешь не сразу…
Фредрик замялся и сжал руку жены в своей.
– Мы… вряд ли сейчас способны на такое.
Рука Жозефин безжизненно лежала на столе. Женщина не двигалась, как будто пребывала в иной реальности, не там, где ее ребенка больше нет. Адам надеялся, что там ей лучше.
– Совсем не обязательно это связано с Оссианом, – сказал он. – Поверьте, я видел много взломанных квартир, и здесь нет ничего, что отличалось бы от того, как это обычно выглядит.
Фредрик кивнул, но как будто не поверил ему, и Адам не винил его за это. Трудно заподозрить обыкновенное ограбление в квартире родителей Оссиана.
Он слышал, как в соседней комнате работают криминалисты. Обычно ограблениями квартир занимаются местные отделения полиции – собирают улики, беседуют с жертвами. Бытует предубеждение, что полиция игнорирует кражи со взломом либо занимается ими спустя рукава, но это не так. Местные следователи – профессионалы высочайшего уровня. А низкий процент раскрываемости объясняется прежде всего тем фактом, что сегодня за большинством таких преступлений стоят не менее профессиональные и высоко организованные криминальные структуры, чаще международного уровня. Но если взлом квартиры Вальтерссонов как-то связан со смертью Оссиана, здесь нужен отдел криминалистики полицейского управления. Малейшая подсказка может оказаться решающей.
Адам встал.
– Если что-нибудь еще вспомните, дайте знать. И начните со списка пропавших вещей. Мы на расстоянии одного звонка.
Фредрик кивнул.
Жозефин смотрела в пустоту.
После короткого разговора с коллегами-криминалистами Адам вышел из квартиры и глубоко вздохнул. Подошел Педер и положил ему руку на плечо.
– Легче не становится, – сказал он.
– Нет, этого точно не будет.
Адам повернулся к Педеру:
– Мне нужно противоядие… Ну… то видео…
– Видео?
– Да, с тройняшками. На фестивале.
– Думаю, это можно организовать. – Педер улыбнулся из достал из кармана телефон.
Официант небольшого паба по соседству с домом Рубена поставил на стол еще одно пиво. Рубен пробормотал «спасибо».
С тех пор как они открылись пять лет назад, он не упускал случая здесь пообедать. При том, что чаще всего, конечно, это приходилось делать на работе. Или по дороге в дом престарелых по понедельникам, когда он навещал бабушку.
Ужинал Рубен в пабе тоже довольно часто. Не видел смысла готовить, поскольку жил один. Притом что готовка у Рубена получалась неплохо – лучше, чем у большинства мужчин, – особенно гриль. Но поскольку есть, кроме него, было некому, это больше походило на бесполезную трату времени.
По выходным Рубен иногда даже завтракал в пабе. Особенно если утром приходилось провожать девушку, которую затащил к себе в квартиру накануне вечером. Но такого завтрака у него не случалось с прошлой зимы. О чем Рубен, положа руку на сердце, нисколько не жалел.
Так или иначе, этот паб давно стал для него вторым домом. То, что персонал знал Рубена по имени и был в курсе его распорядка дня, внушало чувство защищенности. К примеру, обычно они не забывали, что Рубен выпивает одно пиво перед едой, одно во время еды и никогда не берет кофе. Но сегодня он попросил второе пиво еще до того, как принесли еду, что несколько смутило официанта Микаэля.
– Всё в порядке? – участливо осведомился тот.
– Просто мне нужно много чего обдумать сегодня, – объяснил Рубен, делая глоток. – Все хорошо.
– Не напрягайтесь так, сегодня только среда, – предупредил Микаэль, после чего кивнул и оставил Рубена в покое.
Официант понял, что сейчас нужно Рубену. Мир встал с ног на голову, одного Оссиана для этого было бы более чем достаточно. И опять эта гнетущая, высасывающая силы безнадежность…
То же самое чувствовали все причастные к этому делу коллеги. Мертвые дети выбивают почву из-под ног. В этот момент Рубена снова настигло осознание, что у него тоже может быть дочь, и это наполнило его ужасом. Дочь, которая тоже может исчезнуть… Он отогнал эту мысль, попытался сосредоточиться на более практических сторонах внезапного открытия. Таких, например, как ее имя.
Астрид. Астрид Хёк.
Или нет, не Хёк. Она, конечно, носит фамилию матери. Каким все-таки должен быть его следующий шаг? Эллинор ясно дала понять, что в ее доме он нежеланный гость. Но это было до того, как Рубен узнал о дочери.
– Пожалуйста.
Фланк-стейк с картофелем фри. Рубен считал его вершиной кулинарного искусства. Еще бы немного стручковой фасоли, в остальном же идеально. Он разрезал нежное мясо, но сосредоточиться на еде не получалось. Вместо этого Рубен попытался представить себе, как могла выглядеть Астрид в пять, шесть лет. Он скучал по всем ее возрастам.
Рубен отодвинул тарелку. Он не сможет проглотить ни кусочка, пока не сделает что-нибудь. Черт, он превратился в тряпку… Рубен усмехнулся. Наверное, стоит опять поговорить с Амандой. Его самого удивила эта мысль. Гуннар рассмеялся бы, увидев сейчас Рубена.
Он сделает иначе, потому что знал, что скажет Аманда. Она его не поймет. Идти напролом – все, что остается в такой ситуации.
Рубен достал телефон, сделал скриншот фотографии Астрид со страницы в «Фейсбуке» и отправил Эллинор.
Думаю, нам есть о чем поговорить.
После чего выключил телефон и сделал хороший глоток пива. Бабочки в животе отплясывали ча-ча-ча. Рубен не хотел знать, что ответит Эллинор, пока не задушит эту пляску обильной дозой мяса с жареным картофелем.
У него есть ребенок. Дочь. Та, кого он больше всех на свете хочет защитить от зла.
Юлия с раздражением посмотрела на наручные часы, продолжая жать поочередно на все кнопки пульта.
– Рубен будет? – спросила она.
– Должен вернуться с обеда в пять и очень постарается не задерживаться, – ответил Педер.
По словам Педера и Адама, Вальтерссоны стали жертвами обычной кражи со взломом. Что, конечно, даже в их случае не исключало пропажу ценностей и эмоционального насилия. Иногда людям просто не везет.
Юлия кивнула и продолжила разбираться с пультом. Но никак не могла нащупать канал, на котором транслировался бы сигнал с подключенного компьютера. Внезапно охватившая ее злоба оказалась направлена на пульт, поскольку истинная ее цель оставалась недостижимой и неопределенной.
Больше всего раздражала очередная утечка информации. Смерть Оссиана до последнего хранили в тайне от общественности. Но кто-то из журналистов, как видно, увидел в этом способ пополнить жалкий бюджет отпускного сезона. Юлия отчаянно надавила на кнопку. Она была в паре секунд от того, чтобы швырнуть пульт в стену.
– Дайте мне. – Адам протянул руку и сразу нашел нужный канал.
На экране телевизора появилось увеличенное изображение с компьютера Юлии. Они попали на веб-сайт газеты «Афтонбладет», где скоро начнется трансляция пресс-конференции. Появилась кафедра с двумя микрофонами. Текст бегущей строкой предупреждал, что трансляция начнется в два часа пополудни. То есть через три минуты.
– И о чем пойдет речь?
Мина не сводила глаз с пульта в руке Адама, как будто тот мог вырваться и наброситься на нее. Юлия спросила себя, отмечает ли Мина где-нибудь в блокноте, сколько человек держали этот пульт в руках, с тех пор как в конференц-зале появился новый телевизор. Это была злая мысль. Но она казалась вполне оправданной, учитывая, как быстро отпрянула Мина от Адама и пульта в его руке.
– Наберись терпения, еще три минуты, – ответила Юлия Мине. – Я не больше тебя знаю о том, что им нужно.
Она услышала, как раздраженно это прозвучало. Недостаток сна, стресс на работе, дома, тоска по Харри, неудачи и гнетущее ощущение бессилия… Звонок от руководства не мог застать ее в худшем состоянии.
Лидер партии «Шведское будущее», по результатам последнего опроса набравшей более двадцати процентов голосов, созвал пресс-конференцию, чтобы разобраться с «избиением младенцев». Обычно управление не шло на поводу у СМИ. Тед Ханссон мог сколько угодно рвать и метать на своем ютьюб-канале. Но теперь ничего не было как обычно.
Юлия читала пресс-релиз. В нем ни слова не говорилось о том, что хочет сказать Ханссон, и это тревожило. Как и всегда, когда дело касалось лидера «Шведского будущего».
Можно не сомневаться, что цель его выступления – разжигание ненависти, приправленное изрядной дозой недоверия к полиции. При том что до сих пор ничто в расследовании не указывало на связь преступников с мигрантами, Ханссона это не останавливало. Поднял местный продуктовый магазин цены на сыр «Престуст» – для Ханссона это дело рук курдов. Не доставила «Постнорд» вовремя посылку – он искал виновных в Сомали, откуда почта в последнее время якобы нанимает сотрудников.
Увы, слишком многих шведов устраивали такие простые объяснения. Юлия расслабила челюсти, которые сами собой напряглись, стоило только подумать о Ханссоне.
– А вот и я! – В открытую дверь влетел Рубен с пятнами пота на рубашке. – Уже началось?
Он занял место рядом с Миной, которая тут же отодвинула стул. Всем было жарко, но Рубен уж слишком вспотел. И от него пахло картошкой фри. Юлии захотелось, чтобы Кристер купил побольше портативных вентиляторов на батарейках. Коробку-две бюджет полицейского управления точно потянет.
– Еще минута, – объявила Юлия с мрачным выражением лица и села перед экраном.
Инструкции «сверху» не допускали иных толкований. С бесконечной критикой в адрес полиции пора кончать. Нужны результаты. Эта пресс-конференция делала из «избиения младенцев» политическую проблему. А когда в дело вмешивалась политика, можно ожидать серьезных помех следовательской работе.