К микрофонам подошли три человека. Шум в зале заметно поутих. В зале были представители всех крупных СМИ, не говоря о множестве мелких.
Лидер «Шведского будущего» откашлялся. Юлию всегда поражало, сколько ненависти умещается в этом неказистом человеке. Рыжие волосы, неопределенная прическа, очки в стальной оправе, сжатые в линию губы и выступающий подбородок.
Что касается одежды, здесь у Теда Ханссона было только два варианта. Что-то вроде классического темного костюма для официальных встреч либо бежевые «чиносы» в сочетании со свободной рубашкой, голубой или белой. Для этой конференции он выбрал второе, с голубой рубашкой. «И ни единого потного пятна», – как отметила про себя Юлия.
Педер шумно вдохнул. Он узнал женщину рядом с Тедом, секунду спустя после того, как Юлия поняла, кто там стоит. Мать Лилли Мейер. Лидер «Шведского будущего» положил ей на плечо руку. Ее лицо источало гнев, тело так и вибрировало от ярости.
Тед Ханссон убрал руку с плеча Йенни и заговорил. Он жестикулировал, как обычно. Размахивал сжатыми кулаками, как бы разгоняя гневные фразы по воздуху. Юлия вздохнула. Почему некоторые люди никак не могут понять, что он всего лишь клоун? Опасный, да, но не более того.
– Швеция стала страной беззакония, – начал лидер «Шведского будущего». – Преступность растет, а полиция демонстрирует нам свою беспомощность. Они перегружены работой, благодаря нашим политическим предшественникам, импортировавшим преступность в Швецию. В нашу Швецию. Но сегодня речь не о политике. Я стою перед вами не как лидер самой быстрорастущей политической партии страны, а как отец. Наши дети исчезают. Их убивают, и у нашей полиции нет не то желания, не то возможности найти виновных. Год назад у нас забрали Лилли Мейер. Как мне сегодня смотреть в глаза ее матери, если я не могу обещать ей, что правительство и полиция пустят в ход все возможные и невозможные средства, чтобы дать ответ на вопрос, что же случилось с ее дочерью? Эта женщина стоит рядом со мной. Что я должен сказать ей, как вы думаете?
Тед повернулся к Йенни Хольмгрен со слезами в глазах. Камеры вспыхнули. Прессе нравятся такие вещи. Завтра эта фотография будет на первых полосах всех газет. Прослезившийся Тед будет смотреть на Юлию с каждого столба.
Дело, однако, в том, что Юлия училась с ним в одной школе. И этот трюк Тед умел проделывать уже тогда – заплакать в любой момент, когда ему это было нужно. Этот талант он часто демонстрировал на школьных капустниках.
И теперь Теду Ханссону не было никакого дела ни до Йенни Хольмгрен, ни до ее дочери. Он устроил спектакль для журналистов.
– А родители Оссиана Вальтерссона? – продолжал Тед, утирая слезы. – Фредрик и Жозефин. Они тоже имеют право знать, не говоря о праве на возмездие. И дело здесь не только в некомпетентности и разгильдяйстве… – Он возвысил голос и сжал кулаки. – У нас больше нет Швеции, где наши дети чувствовали бы себя в безопасности. Нет той Швеции, где детей можно было бы оставить одних хотя бы на мгновение. Опасность подстерегает за каждым углом. И мы сами впустили ее сюда. От нашей Швеции – светлой, уютной и безопасной – ничего не осталось. Мрак окутал наши улицы.
Он остановился, ожидая реакции публики. Потом отошел, пропуская Йенни Хольмгрен к микрофону. Мать Лилли прижала кулаки к бедрам и сделала несколько глубоких вдохов. Юлия испытывала смешанное чувство, глядя в ее напряженное лицо. С одной стороны, она понимала гнев и отчаяние родителей, с чьими детьми случилось такое. Но те, кто использовал их горе в своих корыстных целях, не могли не вызывать отвращения. Помехи в работе полиции, неприязнь и недоверие общественности – вот единственное, к чему это могло привести. Между тем как именно общественность должна стать их главным союзником.
– Чертов ублюдок! – пробормотал Кристер и пояснил: – Я имею в виду того типа рядом с ней.
– Таков выбор шведского народа, – сухо пояснил Адам, не отрывая глаз от экрана. – Те, кто за него голосовал, заслуживают такой власти. По крайней мере до тех пор, пока не поймут, за что голосовали.
Мать Лилли начала говорить:
– Целый год. Год без дочери. Никому так и не удалось выяснить, кто же ее убил. Теперь еще один ребенок погиб, а полиция бездействует.
– Бездействует, – повторил Рубен и стиснул челюсти. – Точно. Сидим здесь и пялимся на этих ненормальных.
Юлия шикнула, призывая к тишине.
Пресс-конференция продолжалась в том же духе еще четверть часа. У Юлии свело желудок. После Йенни опять слово взял Тед. И продолжил развивать тему «Швеции, находящейся в состоянии войны с темными силами». Затем последовали вопросы от журналистов. Слезы Теда сделали свое дело. Плюс удачный ракурс. Критика полиции – беспроигрышная тема, это известно каждому журналисту.
– Ну вот и всё, – сказал за спиной Юлии Адам и выключил телевизор. – Ничто не ново под солнцем.
Некоторое время Юлия молчала. Адам был здесь единственным из тех, в кого метала молнии партия Теда. Юлия пыталась представить, что должен чувствовать человек, которому постоянно указывают, что он лишний. И поняла, что не может этого сделать.
Она развернула стул, чтобы оказаться лицом к группе.
– Все мы понимаем, какая это чушь. Поэтому, что бы мы ни слышали в дальнейшем, что бы ни читали, игнорируем и продолжаем делать свое дело. Хорошо было бы на некоторое время вообще воздержаться от чтения газет. Пусть этим занимается наше начальство. А мы попробуем сосредоточиться на работе.
– Звучит как план, – сказала Мина.
Юлия кивнула.
– Да. И помните, мы – лучшие. Не позволяйте никому убедить вас в обратном.
Никто не ответил. Адам похлопал Юлию по плечу и вышел вместе с Педером, Рубеном и Кристером. Юлия осталась сидеть. Телефон в сумочке накалился от сообщений. Они поступали одно за другим на протяжении всей пресс-конференции. Юлия их игнорировала – и решила продолжать это делать еще некоторое время. Если раньше у нее не хватало духа послать Торкеля к черту, теперь она непременно сделает это.
Мина смочила спиртовым гелем кусок бумажного полотенца и протерла папки, которые только что положила на стол.
– Что я должна делать? – спросила она.
– Иди домой, Мина, – ответила Юлия и взяла одну из папок.
– Домой? – переспросила Мина. – У нас расследование. И утром мы впустую потратили время с Новой. Вода и число «три». И это ведущий эксперт по интересующей нас проблеме? Я говорила, что нужно звонить Винсенту. Потому что, даже если Нова разбирается в сектах и культах, что она знает о связях и моделях? Это область Винсента. А Нова только теоретизирует да строит догадки.
Юлия захлопнула папку и посмотрела на Мину.
– А мне ее теории показались интересными, – возразила она. – И идея, что наши похитители знают друг друга, ничуть не хуже любой другой. Я не собираюсь отбрасывать версию организованной преступной группы.
Мина не знала, что на это ответить. Она всегда считала, что люди вроде Новы несут чушь. Утренняя встреча лишь подтвердила это, и не имело значения, скольким людям успела помочь Нова.
– Ты выглядишь настолько усталой, насколько я себя таковой чувствую, – сказала Юлия. – Если не более того. Все эта чертова комната, духота… Ты знаешь, мы делаем, что можем. Если я попрошу тебя сделать еще что-нибудь, есть риск, что ты начнешь совершать ошибки. А это хуже, чем вообще ничего не делать. На самом деле мне хотелось бы оказаться на твоем месте. Тебе, кажется, было чем заняться сегодня вечером?
Мина вздохнула. Во время обеда она действительно обмолвилась об одном деле, сути которого не пояснила. Но Юлии свойственно помнить таких вещах.
Уже позавчера, после прогулки с Винсентом, казалось маловероятным, что она это сделает. Теперь же – совершенно невозможным. Рубен просто сболтнул. И Мина определенно нужна Юлии. Даже без особого желания так легко найти повод задержаться в отделении.
К примеру, можно позвонить Винсенту. Она обещала, но так и не сделала этого. Потому что набирать Винсента из отделения полиции действительно не совсем удобно.
– Я могу перепроверить каждого бывшего преступника из реестра Кристера, – предложила она.
– Мина, – Юлия прищурила глаза, – тебе лучше пойти домой. Посмотреть фильм, выпить вина, съесть мороженого. Просто лечь спать. Я не хочу видеть тебя в отделении минимум семь часов. Ты не можешь работать круглосуточно, потому что толку от этого будет немного. Позволь себе отдохнуть несколько часов и возвращайся сюда с ясной головой.
Мина вздохнула. Все было бы намного проще, если б она не открыла «Тиндер». И если б Амир не ответил почти сразу. Теперь у нее нет выбора. До встречи час. Черт…
Натали порылась в рюкзаке, хотя и знала, что это бесполезно. Обычно она брала с собой что-нибудь на смену, если собиралась ночевать, к примеру, у подруги. Но на этот раз чистая одежда закончилась. Карл подарил ей белую футболку и льняные брюки – комплект одежды, какую носили в «Эпикуре» все, включая Инес и Монику. На самом деле довольно удобно в жару, но хотелось иметь хоть что-то свое. Натали вытащила из рюкзака футболку «Рэмоунс», понюхала – воняет, как скунс.
В желудке опять заурчало. Конечно, было очень любезно со стороны хозяев «Эпикуры» предложить Натали еду, ничего за это не требуя. Только порции уж очень маленькие. Желудок начал протестовать еще в прошлую субботу, а теперь Натали чувствовала голод. Что, помимо прочего, мешало думать.
Инес и другие в «Эпикуре» невероятно заботливы. И Натали была рада познакомиться с бабушкой. Но пришло время возвращаться домой. Она не общалась с отцом с тех пор, как написала ему последнее сообщение. А потом телефон разрядился – и, конечно, во всем огромном здании не нашлось ни одного зарядного устройства. Но папа все решит по-своему. Появление черной машины с тонированными стеклами теперь вопрос пары часов… Так или иначе, у Натали всегда будет возможность сюда вернуться.
– Куда-то собираешься?
Она подняла глаза от рюкзака. Карл стоял, прислонившись к дверному проему.