– Да, мне пора домой, – ответила Натали. – Пока в игру не вступил папа. Вы не видели мою бабушку? Не хочу уходить, не попрощавшись с ней.
– Инес уехала по делам, – сказал Карл. – Вернется только через час или около того.
Он выпрямился и вошел в комнату, которую Натали делила с несколькими обитателями «Эпикуры». Карл высокий. И красивый, наверное. Хотя в одинаковой одежде здесь все выглядят как близнецы. Непривычно и странно.
– Можешь помочь мне? – спросил он. – У нас ремонт, лишняя пара рук не помешает.
– Но… ремонт…
Натали только собиралась объяснить, что со школы не прикасалась к столярным инструментам, да и там результаты были весьма сомнительными. Но Карл громко рассмеялся. Это был хороший смех, от всего сердца, и он, конечно, согрел бы Натали, если б она не была так голодна.
– Мне действительно пора домой, – повторила она.
– Полагаю, ты видела, как держат молоток, хотя бы на картинке? – Карл как будто не услышал ее. – Этого достаточно. А отец может подождать еще немного.
Он прав, конечно. Немного постучать молотком – меньшее, чем она могла отплатить за гостеприимство. Они ведь почти как семья. Натали положила руку на живот, чтобы Карл не услышал его голодного урчания, и встала.
Вокруг так и кипела работа. Уходить неудобно, но коллеги сменяли друг друга. Только так и можно выдержать лихорадочный темп, здесь Юлия права. Не говоря о том, что большинство коллег превратились в ходячие облака пота. Как бы то ни было, ей нужно покинуть отделение в течение пяти минут, если не хочет опоздать к Амиру. Но как же трудно оторваться…
Мина уставилась на материалы дел Лилли и Оссиана на столе, как будто могла заставить бумаги говорить. Она сделала выписки. Переключаться с одного на другое, вырезать и переставлять слова, подчеркивать, выстраивать новые связи – обычный для нее способ думать.
И как ни переставляла Мина бумажки, она не могла уйти от того факта, что Лилли и Оссиан как-то связаны друг с другом. Это бросалось в глаза, хотя, в отличие от Новы, Мина не была склонна к сложным теориям. Но то, что связывало их, до сих пор ускользало от внимания полицейских.
Мина еще раз просмотрела материал. Рюкзак «Мой маленький пони» тоже лежал у нее на столе. Юлия пустила в ход все свое обаяние, чтобы задержать его отправку в Национальную криминалистическую лабораторию в Линчёпинг до выходных. Самая обычная модель, ничего особенного. За исключением одной маленькой детали. Со слов Кристера, этот рюкзак не принадлежал Оссиану. Фредрик и Жозефин его не опознали. Кристер перепроверил, отправил им фотографию, и все подтвердилось. Этот рюкзак не принадлежит Оссиану. То, что мальчик взял его в детском саду, также исключено. Рубен звонил туда и спрашивал. На этом след оборвался. Криминалисты не обнаружили на рюкзаке ни ДНК, ни отпечатков. Тем не менее Мину не покидала мысль, что его намеренно положили рядом с телом.
Зачем?
Она посмотрела на потолок, как будто надеялась прочитать там ответ. Что-то зашевелилось в глубине ее сознания – слишком слабо, чтобы это могло оформиться в конкретную мысль. Но рюкзак определенно о чем-то напоминал. Не было ли подобной странности в случае Лилли? Какой-нибудь мелочи, попавшей в материалы дела, но не более того. О чем полицейские забыли, как только всплыла тяжба об опеке.
Мина разложила фотографии из папки Лилли и оглядела их уже, наверное, в сотый раз. Прочитала протокол. Когда нашли Лилли, ее карманы были полны разных безделушек – фигурки зверей, резинка для волос, самодельная закладка для книг. Родители опознали все предметы как принадлежащие Лилли. Кроме закладки. Следствие решило, что Лилли получила ее от подруги из детского сада. Но закладка… разве современные дети увлекаются такими вещами? Сомнительно, чтобы пятилетний ребенок вообще знал, что это такое. Сама Мина не видела закладок с тех пор, как в детстве в последний раз побывала у стоматолога. Тогда они хранились в оранжевой пластмассовой коробке, и практически на всех были изображены ангелы. Но главным были блестки – чем больше, тем лучше. Проблема, однако, была в том, что блестки липли к пальцам.
Мина внутренне содрогнулась. Свои закладки она носила в полиэтиленовом пакете, потому что избегала лишний раз касаться их пальцами. Мама потом вклеила закладки в специальный альбом, который Мина никогда не открывала.
Мина разглядывала фотографии предметов из карманов Лилли. Ластик. Волшебная ручка-стиралка. Камушек. Закладка. Все пронумеровано и аккуратно разложено у нее на столе. Рисунок на закладке Лилли разглядеть трудно, но она точно не блестит. И вообще какая-то странная… Слишком чистая, что ли. И ни единой складочки. Бумажка из кармана ребенка должна выглядеть иначе. Как будто ее подложили задним числом.
Подбросили, как рюкзак в случае Оссиана…
Мина открыла оцифрованную фотографию. Увеличила. Перевела взгляд на рюкзак, и у нее перехватило дыхание.
Нет, этого просто не могло быть. Сама мысль казалась слишком абсурдной. Похоже на уловки мозга, пытающегося обнаружить хоть какую-то закономерность. Пусть даже такую слабую и невнятную.
Но что, если это не мозг? Представить только, что связь не такая уж слабая…
Мина начинала понимать, что чувствует в таких случаях Винсент.
Она выбежала в коридор с фотографией в руке и кинулась к кабинету Кристера.
Черно-белые квадраты на экране как будто издевались над ним. Кристер как никогда был близок к победе, и вдруг… Запрограммированный противник сделал неожиданный ход и объявил ему мат за считаные секунды.
– Кристер, ты…
Мина ворвалась в дверь и осеклась на полуслове. Кристер глубоко вздохнул. Конечно, она не постучалась. Есть вежливость, такт, но кто о них помнит в такой запарке?
– Чем занимаешься? – Мина с любопытством заглянула в его компьютер.
– Мазохизмом. – Кристер закрыл вкладку с шахматной программой. – Ты что-то хотела?
– Да. Дело в том, что в деле Лилли Мейер есть кое-что странное… Или нет… Не знаю.
Мина протянула ему фотографию. Кристер посмотрел и нахмурился. В первый момент он принял это за мусор и ничего не понял. Только потом догадался, что смотрит на вещи Лилли.
– Вот… закладка. – Мина ткнула пальцем в снимок. – Она не принадлежит Лилли. Родители решили, что она какой-нибудь девочки из детского сада. Мне нужно знать точно. Кристер, в том, что касается звонков, ты – лучший. Можешь обзвонить родителей всех детей, которые ходили в один детский сад с Лилли год назад? Нужно узнать, собирал ли кто-нибудь из них закладки.
Кристер громко вздохнул и провел ладонью по лицу. С шахматами, похоже, всё. На сегодня, завтра и послезавтра точно.
– Представляешь себе, сколько это звонков? Сколько детей посещали с ней один детский сад? Тридцать, пятьдесят?
Расспрашивать родителей о детских безделушках… Кристер попытался представить за этим занятием кого-нибудь из его любимых сыщиков – не получилось. Потому что никто из них не делал ничего подобного. С другой стороны, его почему-то не смущает, что все они отлично играли в шахматы. Что и говорить, от Гарри Босха [13] в Кристере если что и есть, то совсем немного. Несмотря на джаз и Боссе.
– Я думаю, эта закладка может много значить, – продолжала Мина. – Пока не могу объяснить, но ты должен мне поверить. Телефон детского сада на обороте фотографии.
Кристер еще раз вздохнул, посмотрел на оборот и увидел номер.
– Ты понимаешь, что она могла просто найти ее на улице? – спросил он.
– Надо же с чего-то начинать.
Мина пошла к выходу, но остановилась в дверях и обернулась:
– Спасибо, Кристер.
– Сама чем собираешься заняться?
– Позвоню Винсенту.
Мина испуганно осеклась, как будто боялась реакции Кристера. Затем загадочно улыбнулась и проговорила еще раз, медленно и решительно:
– Да, я позвоню Винсенту. Самое время его пригласить, тебе не кажется?
Кристер не знал, что ответить.
– Хочу, чтобы он посмотрел кое-что завтра утром, – продолжила она. – Но сейчас мне надо идти, и я…
Улыбка слетела с ее губ. Кристер кивнул, ничего не понимая, махнул рукой, и Мина вышла из комнаты. Винсент, значит… Что бы там ни нашла Мина, вмешательство Винсента – худшее, чего можно было ожидать. В этом Кристер не сомневался.
Вопрос в том, что более унизительно – проигрывать компьютерной программе в шахматы или искать детсадовские закладки. Он вздохнул. Работа полицейского уже не та, что во времена Гарри Босха.
Винсент старался не думать о завершившемся только что телефонном разговоре с Миной. Чтобы не слишком себя обнадеживать, не строить иллюзий, уподобляясь ребенку. Она хочет, чтобы он пришел уже в эту пятницу, обсудить кое-что, касающееся расследования. Бога ради, он готов сесть в машину прямо сейчас. Но как отреагирует Мина на его неуместное рвение? Кроме того, вечером выступление, и ему лучше отвлечься на что-нибудь другое. Например, на эти два конверта с рождественскими гномами… Они лежат на столе, и Винсенту кажется, что гномы злобно улыбаются. Он уже рассортировал бумажки из конвертов на две стопки. Сообщения из каждой Винсент давно знал наизусть. Проговаривая, смаковал каждый звук, словно хотел заставить буквы раскрыть тайну, которую на этот раз точно решил разгадать. Было бы неплохо рассказать об этом Мине завтра. А может, и не стоит… Было в этих головоломках что-то такое, что заставляло Винсента держать их при себе, по крайней мере, еще некоторое время. Ощущение того, что они адресованы ему лично.
Раньше он пытался объединить содержимое конвертов, но это ни к чему не привело. На каждой бумажке – половина или треть слова, и ничего другого составить из них невозможно. Кроме этих двух фраз, каждая в отдельном конверте.
Винсент разложил бумажки в том же порядке, что и раньше.
Приветствую, жадный Тим!
Жалкая Мария в золоте.