Оставив Натали с отцом, Мина запретила Инес любые контакты с внучкой. Чтобы Натали не пришлось менять наркоманку на алкоголичку.
С тех пор Мина получала весточки от матери не чаще раза в год, в основном на Рождество. Но с последнего такого Рождества лет прошло немало. Мина не была уже прежней, Инес, конечно, тоже. Мать и дочь, они стали совершенно чужими друг другу. По крайней мере, так это видела Мина.
В действительности, об Амире, с которым провела вчера всего два часа, она знала больше, чем о собственной матери. Об Амире, который оказался достаточно тактичен, чтобы не предлагать встретиться снова, но выглядел побитым щенком, когда Мина оставила его возле музея. Дело было не в нем, а в ней. И Мина была близка к тому, чтобы объяснить это Амиру прямым текстом, но всему есть предел.
– И тебе доброго утра, – услышала Мина голос Инес. – Это было твое любимое кафе в детстве, ты помнишь? Ты всегда брала… – Инес щелкнула пальцами и посмотрела на стойку.
Лицо Мины вспыхнуло. Она ошиблась. Инес нисколько не переменилась. Слишком знакомое поведение, и навевает слишком много воспоминаний. Из тех, которые Мина всегда подавляла.
– «Слоновьи уши» [17], – подсказала она, возвращаясь к действительности. – Но я ходила сюда с бабушкой, не с тобой.
– «Слоновьи уши»! – радостно хлопнула в ладоши Инес. – Верно. Но ты ошибаешься, мы с тобой тоже сюда ходили.
Мина предпочла промолчать. Ей, как никому другому, было известно, что избирательная память является частью личности наркомана и алкоголика. В ее ДНК тоже заложено приукрашать, улучшать и редактировать, когда это необходимо. Обманывать себя, чтобы жить дальше.
– Хочешь чего-нибудь? – Мина встала, чтобы идти к стойке.
– Чашку чая, пожалуйста, – ответила Инес и добавила, когда Мина кивнула: – Любой подойдет.
Чай. Это что-то новое. В памяти Мины Инес неразрывно ассоциировалась с черным кофе. И неизменной сигаретой к нему.
Мина взяла для матери «Эрл Грей», а себе – двойной эспрессо в бумажном стаканчике. Коротко взглянула на кофейные булочки за стеклом. В кафе до сих пор подавали «слоновьи уши», но Мине было достаточно только представить себе, как долго они лежали на витрине и сколько человек к ним прикасалось, чтобы потерять аппетит.
Прежде чем вернуться за столик, она протерла край стаканчика влажной салфеткой. Инес совсем не обязательно это видеть.
– У меня мало времени, – сказала Мина, садясь за стол. – Расследование.
Она поймала себя на том, что пытается спрятать покрасневшие руки, и вспыхнула от гнева. Чего ей стыдиться, в самом деле? Мина демонстративно положила руки перед собой, поборов желание для начала протереть стол влажной салфеткой.
– Ты хотела поговорить о Натали, – напомнила Инес, как будто не замечая рук Мины.
– Да, ее отец, мягко говоря, обеспокоен. Хочет вернуть ее домой, и скоро я не смогу помешать ему в этом. Честно говоря, сама идея не кажется мне такой глупой. Тебе не следовало просто так появляться перед ней… ниоткуда. И потом держать где-то в лесу, неизвестно где. Она с тобой почти неделю.
Инес от души рассмеялась. Вокруг ее глаз нарисовались мелкие морщинки, и Мина не могла не отметить про себя, как красива ее мать. И какой здоровой она выглядит. Совсем не такой, как в прошлый раз, когда они встретились. Мина не хотела вспоминать, когда это было.
– Тогда я все-таки скажу, – начала Инес. – Ты всегда была склонна все драматизировать. Я не удерживаю Натали насильно. Она не в тюрьме. И у нее летние каникулы. Когда она еще отдохнет на природе?
Мина раздраженно махнула рукой:
– Ты поняла, что я имела в виду.
Инес посерьезнела и осторожно пригубила дымящийся чай.
– Я поняла тебя, только не хотела быть многословной. Понимаю, что ты волнуешься. Но дай нам с Натали еще несколько дней. Мы хотим получше узнать друг друга. Обещаю, что твой секрет останется при мне. Натали спрашивает. Я отвечаю только то, что можно.
– Точно?
– Конечно. Удержи ее отца еще на несколько дней. Натали будет благодарна тебе за это. Я тоже. Ей нравится у нас. И мы наслаждаемся обществом друг друга.
– Хорошо, – неохотно согласилась Мина. И резко встала, не в силах заставить себя даже допить кофе. – Мне пора возвращаться на работу. Сделаю все возможное, чтобы у вас были эти несколько дней. Только не выдавай меня, прошу. Ради Натали. Вся моя жизнь с тобой – сплошное предательство. Большего я не вынесу.
– Понимаю, – ответила Инес все тем же мягким тоном, который начинал действовать Мине на нервы.
Она кивнула, развернулась и вышла из кафе. Бумажный стаканчик остался на столе.
– Я думала, ты перестал встречаться с этой женщиной из полиции.
Мария пристально посмотрела на него поверх открытой коробки на кухонном столе. Она получила пробный вариант рекламного буклета, который собиралась отправлять с будущими заказами. Подпишись на рассылку – и получишь 15-процентную скидку на следующую покупку! Спрашивать, чья это идея, было излишне.
Ребекка и Астон вошли в прихожую, распевая во весь голос.
– Все, что мы слышим, это… – начала Ребекка.
– …радио «Га-га»! – подхватил Астон, раскачиваясь, как и она, с носка на пятку.
– Радио «Гу-гу», радио «Га-га»…
Весной Ребекка открыла для себя группу «Куин». Винсент был ошеломлен. Кто из семнадцатилетних вообще о них знает? Он не жаловался. Винсенту нравилось, что дети продолжают его удивлять. Хотя иногда бывало и страшно. Для Астона, вдруг сдружившегося со старшей сестрой, естественно разделять ее пристрастия. «Радио “Га-га”» стала их любимой песней. Винсент был тронут, хотя, честно говоря, не думал, что дружба Ребекки и Астона продлится больше месяца. И это еще в лучшем случае, а потом возобновятся старые распри. Но пока… вместе они смотрелись очень мило.
При виде Марии и Винсента дети замолчали.
– Боже, как здесь холодно… – Ребекка поежилась. – Давай, Астон, снова выходим. Купим мороженого. В конце концов, у нас летние каникулы. Или, думаю, имеет смысл купить молока. То, что было, ты выпил сегодня утром.
– Подождите, подождите! – остановил ее Винсент. – Ребекка, собственно, когда вы с Беньямином собираетесь к матери?
– Разве она не писала тебе?
Винсент и Ульрика общались редко уже до инцидента в «Гондоле» два года тому назад. После иногда обменивались эсэмэсками, временн́е промежутки между которыми все увеличивались. По мере того как дети росли, все меньше оставалось тем, которые нужно обсудить родителям. И, как подозревал Винсент, Ульрика ценила это не меньше него.
Единственной проблемой, которая время от времени возникала, было пребывание детей с тем или иным родителем. Во время развода Винсент и Ульрика решили меняться неделя через неделю, но этот ритм хватило выдержать только первые пару лет. По мере взросления дети становились свободнее и делали что хотели. Винсента, при его потребности контроля над ними, как ни странно, это устраивало. Отчасти это могло быть связано с тем, что он давно не мог вспомнить, когда Ребекка и Беньямин были с Ульрикой в последний раз. Ему нравилось, что они жили у него, особенно в периоды, когда приходилось много путешествовать. Приятно, что ни говори, возвращаться, когда дома ждет большая семья.
– Я хотела бы остаться здесь еще на несколько недель, – ответила Ребекка и продолжила, после того как Винсент покачал в ответ головой: – Как-никак, летние каникулы. Насчет Беньямина не в курсе. Разве он не должен уехать? С радостью займу его комнату. После того как ты простерилизуешь ее огнеметом, конечно. Пойдем, Астон.
– Ты выпьешь все молоко, – заныл Астон. – Давай возьмем большой пакет…
Мария посмотрела на дверь, закрывшуюся за Ребеккой и ее младшим братом, и перевела взгляд на Винсента.
– Мы говорили о той даме из полиции. Помнишь, что сказал терапевт? Что ни один из нас не должен делать того, что не нравится другому. Тем не менее ты к ней вернулся.
– Но… ну хорошо.
Винсент прикусил язык. Он помнил слова терапевта о том, что не следует разжигать ревность Марии, чтобы не вредить их отношениям. После терапии она действительно стала спокойнее, хотя на полное исцеление Винсент не рассчитывал с самого начала. Но ситуация определенно изменилась, после того как Мина снова вышла на связь.
– Я не разговаривал с Миной в тех пор, как исчезла Яне, – сказал Винсент. – И не меньше твоего был удивлен, когда она позвонила мне в понедельник. Мина всего лишь хотела поговорить об одной моей коллеге, с которой, как она думала, я знаком. Это связано с ее дочерью.
Мария фыркнула и закрыла коробку.
– То есть то, что твои трусы пахнут женскими духами, не имеет к этому никакого отношения? – резко спросила она. – Как и то, что сегодня вы опять встречаетесь?
– Что касается моих трусов – это неправда, – возразил Винсент. – На этой неделе я отвечаю за стирку, так что ты не могла учуять никакого запаха от моего нижнего белья, даже если б он и был. И я действительно сегодня еду в полицию. Похоже, им опять нужна моя помощь в расследовании.
Мария не собиралась сдаваться. Винсент прочитал это в ее глазах, прежде чем она успела раскрыть рот.
– Вот мне и интересно, с какой стати ты так поторопился со стиркой, – продолжала она. – Похоже, нужно было срочно удалить пятна вместе с духами. Пока я не увидела, да? Вы занимались этим на столе?
Год семейной терапии коту под хвост. Винсент понимал, что подливать масла в огонь не стоит, но адреналин уже брызнул в кровь и стремительно разливался по телу. Слова слетели с губ сами собой:
– Мы не занимаемся ничем таким, чего не делали бы вы с Кевином. Кстати, за последние четверть часа он писал тебе трижды.
Винсент повернулся и вышел, прежде чем Мария успела ответить. Он слишком боялся того, что она скажет.
Кондиционер у входа в отделение полиции всегда работал лучше остальных в этом здании, но даже он на этот раз не выдерживал. Не при таких огромных окнах. Стоять в холле все равно что в фокусе огромной лупы, по другую сторону которой – солнце.