Он отпустил руку Ленор, которая безвольно упала. От рывка голова свесилась вперед. Мина увидела, как Ленор закрыла глаза.
– Отлично, продолжаем, – послышался голос Винсента. Он положил руку на затылок Ленор, и ее голова склонилась еще ниже. – Опускайся ниже. Там так уютно и красиво… Ты уже там?
Ленор медленно кивнула.
Мина не верила в гипноз. Но то, что Винсент сейчас делал с Ленор, очевидно, не могло быть ничем иным. И, скорее всего, было не вполне законно. Но на что могла рассчитывать Юлия, когда подключала к работе менталиста?
– Теперь я задам тебе те же вопросы, – сказал менталист. – Но на этот раз отвечать будет тот, кого ты найдешь на глубине. Договорились?
Ленор снова кивнула. Винсент пододвинулся ближе к ней. Шарканье ножек стула по полу было единственным нарушившим тишину звуком.
– Лошадь.
– Петух.
Голос Ленор звучал ясно, не так, как Мина ожидала того от загипнотизированного человека. При этом не оставляло сомнений, что Ленор где-то не здесь. Мина не думала, что она притворяется.
– Вода.
– Тонуть.
– Оссиан.
– Океан.
Винсент и Мина переглянулись. Мина кивнула.
– Дети.
– Деньги.
– Смерть.
– Я.
– Лилли.
– Белые лилии.
– Вильям.
– Воля.
– Убить.
– Кошмары.
Винсент снова схватил руку Ленор и поднял ее, а потом отпустил. Рука осталась висеть в воздухе.
– Когда почувствуешь, что твоя рука медленно опускается, сможешь позволить себе еще глубже погрузиться в свои мысли.
Рука начала медленное движение вниз. Уверенная в себе женщина исчезла, выражение лица Ленор все больше походило на детское.
– Когда рука ляжет на колено, ты откроешь дверь туда, где живут твои сны.
Рука упала на колени Ленор, и она наморщила лоб.
– Я хочу кое-что уточнить по поводу твоего последнего ответа, – сказал Винсент. – Тебе снится, что тебя убивают, или что убиваешь ты?
– Я, – ответила Ленор.
Теперь ее голос звучал совсем по-другому, словно звуки рождались где-то в глубине горла.
– Хотя когда я это делаю, кошмар заканчивается. Темнота уходит.
– Ты убиваешь кого-то, кто прячется в темноте?
– Да.
– Кто там, в темноте, Ленор?
– Ульф, мой дядя.
Винсент оглянулся на Мину. Его взгляд помрачнел.
– Сейчас я сосчитаю от пяти до одного. На счет «пять» ты можешь позволить себе всплыть на поверхность, обратно к нам. На «четыре» можешь начать чувствовать себя отдохнувшей и полной сил. На «три» – позволить себе запомнить то, что хочешь из нашего разговора, а что не хочешь, забыть. На «два» сделаешь глубокий вдох и откроешь глаза.
Ленора открыла глаза и в замешательстве огляделась.
– Что это было? – спросила она. – О чем мы только что разговаривали?
– Ни о чем особенном, – ответил Винсент. – Я всего лишь поблагодарил вас за то, что уделили нам время. Больше беспокоить не будем. Последний вопрос: где спит Король Лев?
Ленора как будто растерялась еще больше.
– Кто? О чем вы?
Но Винсент уже вышел в коридор, не оставив Мине ничего другого, как только последовать за ним. Закрывая дверь, она встретила удивленный взгляд Ленор.
– Король Лев? – спросила она Винсента в коридоре.
– Если хочешь вызвать амнезию после сеанса гипноза, лучше всего отвлечь мозг на что-нибудь, пока он не занялся тем, что только что произошло.
– И что ты выяснил?
– Ты все поняла правильно, – ответил Винсент. – Поначалу меня несколько озадачило, что она связала воду с утоплением, а потом Оссиана с Океаном. Я думал, это наводка. Но теперь все больше утверждаюсь в том, что мы имели дело с ассоциацией по созвучию слов, и не более того. До того я спросил о воде; неудивительно, что Ленор еще не вышла из предыдущей мысли. Связи между Лилли и Вильямом не выявилось вообще. Даже когда я упомянул лошадей. Не думаю, что она имеет какое-то отношение к нашим мертвым детям.
Мина кивнула. Она ожидала этого. Но попробовать все равно стоило.
– При этом, – Винсент остановился и повернулся к Мине, – она видит в детях прежде всего способ добывания денег. Думаю, у Ленор сильное эмпатическое расстройство. Это может быть физиологический дефект головного мозга. К примеру, дисфункция миндалевидного тела. Или повреждение синапсов между лобными долями и гиппокампом. Но думаю, скорее это психологическая защита. Белые лилии? Ленор зациклена на смерти. В детстве ее изнасиловал родной дядя. Она, конечно, подавила это. Но женщину, с которой мы только что разговаривали, по большей части создал он, этот самый Ульф. Было бы неплохо допустить к ней психолога.
Мина посмотрела на Винсента. Помимо имен детей он назвал еще около пяти слов, не более того. В результате за пару минут они узнали о Ленор Сильвер больше, чем почти за неделю допросов.
– Только один вопрос, – сказала она. – Сейчас забираем Педера и отправляемся в Бекхольмен. Но все равно это меня не отпустит. Так где спит Король Лев?
Винсент улыбнулся уголками рта:
– В кровати «Симба», конечно.
И громко вскрикнул, когда Мина ударила его по плечу.
Натали собрала инструменты и вместе с другими медленно пошла к сараю. Она страшно устала, тем не менее вернула на место и молоток, и пилу. Порядок важен для Карла. К ним присоединились несколько человек из «ближнего круга». Они тоже потрудились на славу, в совершенно не подходящей для этого белой одежде, которая под конец рабочего дня становилась черной от грязи. Особенно когда приходилось убираться в сгоревшем здании неподалеку. Натали спрашивала, что там случилось, но ей так никто и не ответил.
Она потянулась, расслабляя мышцы. Физический труд приносил удовлетворение, ранее неизвестное. При этом Натали с непривычки быстро уставала, так что сил едва хватало закрыть дверь жилого корпуса, представлявшего собой обыкновенную дощатую будку.
Моника и Карл рано утром поднимали ее и остальных на работу, которая продолжалась весь день. Под вечер Натали чувствовала себя настолько обессилевшей, что могла уснуть стоя. Что непременно сделала бы, если б не была так голодна. При этом в общине царило редкое единодушие, а жаловаться первой Натали не собиралась. Так или иначе, таких каникул у нее еще не было.
Натали последовала за остальными к строению, ставшему с некоторых пор ее домом. Она до сих пор не знала имен тех, с кем делила комнату. Белая одежда и не сходящие с лиц улыбки делали их обманчиво неразличимыми. Глаза закрывались сами собой. Единственным желанием было упасть на раскладушку, какие заменяли здесь кровати. Да, и еще написать папе. Она не давала о себе знать с тех пор, как…
Натали остановилась. В самом деле, когда это было?
Дни слились в сплошной неразличимый поток. Натали попробовала подсчитать на пальцах, сколько их утекло с тех пор, как они с Инес встретились в метро. Неделя, две? Думать об этом было тяжело, и Натали решила сначала немного отдохнуть. Она непременно свяжется с отцом, только позже…
Кстати, нужно зарядить телефон. Но где взять зарядное устройство?
– Натали, ты куда?
Она была совсем близко, всего в паре метров от кровати. И голос прозвучал как-то по-особенному. Натали обернулась на бабушку и ахнула. Как обычно, Инес была в белом. Но футболку и брюки заменяла длинная сорочка, по верху которой, на уровне плеч, тянулась зеленая лента.
– Что происходит? – только и смогла вымолвить Натали.
– Пришло время и тебе понять смысл учения Юна, – ответила Инес. – Идем.
Она взяла Натали за руку и повела в зал, где они обычно ели. Натали слишком устала, чтобы протестовать. Столы были отодвинуты к стенам; через весь зал тянулась доска, оба конца которой лежали на деревянных козлах. Члены общины стояли плечом к плечу, положив руки на доску. Инес жестом пригласила Натали встать на свободное место рядом с Карлом. Сама ушла на свое, в дальнем конце доски.
– Все страдает, боль очищает, – произнесла Инес.
– Все страдает, боль очищает, – хором отозвалась община.
– Каждый из вас несет в себе свою боль, – продолжала Инес. – Боль, которая помогает вам ясно видеть мир. Сегодня у нас новенькая, моя внучка Натали. Ее боль скорее душевная, чем физическая, но от того не менее реальная. Сегодня мы приветствуем Натали среди нас, чтобы напомнить, что мы не боимся боли. Той, которая несет свет.
Инес достала хлыст, каким стегают лошадей, и подошла к ближайшему к ней человеку, седовласому мужчине лет шестидесяти. Тот напрягся всем телом.
– Все страдает, боль очищает, – повторила бабушка.
– Все страдает, боль очищает, – тихо отозвался мужчина.
Хлыст просвистел в воздухе и ударился о доску. Мужчина вздрогнул, как от удара током, но остался стоять. Руки все так же лежали на доске. Только на пальцах появилась стремительно набухающая кровью красная полоса, да глаза наполнились слезами.
Натали пыталась понять. Непохоже, чтобы это было наказанием. Да и бабушка не выглядела рассерженной. Напротив, воздухе витало почти религиозное благоговение.
Мужчина сосредоточенно нахмурился. Потом на его губах заиграла легкая улыбка. Он кивнул Инес, которая перешла к следующему в очереди.
– Не бойся, – прошептал Карл Натали. – Боль уходит. Ясность сознания остается. Обещаю, после этого ты увидишь мир по-другому.
Инес приблизилась еще к одному человеку. Те пятеро, кого она уже успела ударить, обнимались, попеременно то смеясь, то обливаясь слезами. Натали же знала только, что, если отпустит доску, упадет от изнеможения. Но они были счастливы. Ей хотелось быть с ними.
Хлыст просвистел совсем рядом. Перед этим Натали услышала вздох Карла. Инес подошла к ней. Карл тяжело дышал, опустив голову. Кровь проступила красной линией вдоль костяшек пальцев.
– Вот и я, любовь моя, – сказала Инес, убирая волосы со лба Натали. – Добро пожаловать в мир истины.
Когда хлыст ударил ей по пальцам, Натали показалось, что часть ее мозга взорвалась. Она закричала. Пальцы как будто сунули в огонь или осиное гнездо.