– Но вы же можете прочитать, что там написано, да? – спросил Педер. – Ничего страшного, что размыто, догадаться не так сложно. Это название известной полицейской машины. В семидесятые годы прошлого века она активно использовалась в Южной Африке как военными, так и полицейскими. И была специально оборудована для проезда по минным полям. По сути, это переоборудованный британский военный грузовик. Безумно отяжеленный, больше похожий на танк, чем на пикетный автобус. Однако он вполне успешно справлялся со своей задачей и хорошо зарекомендовал себя в нескольких войнах. Самое интересное, что от мин ему удавалось уходить лучше, чем от пуль. Остается надеяться, что на одноименной лодке было меньше брони. Иначе она сразу же потонула бы.
Мина и Винсент продолжали смотреть на него с недоумением.
Винсент окликнул Бенгта и показал на размытые наполовину буквы:
– Когда эта лодка стояла здесь?
Бенгт прикрыл глаза ладонью, хотя и был в кепке, и крепко задумался.
– Вот ведь какая штука, – сказал он спустя несколько минут. – Никак не могу ее вспомнить. Может, это граффити? Мальчишки… они куда угодно доберутся.
– Я так не думаю, – покачал головой Винсент и оглянулся на Педера. – А вам известно, что в Южной Африке повстанцы вдохновлялись троянским конем, когда давали название этой машине?
Это была чистой воды фантазия, хотя и вполне правдоподобная. Связь бронированной машины с Троянской войной документально не подтверждалась.
– Троя? – переспросил Педер. – Это когда греки соорудили деревянную штуковину в виде лошади и спрятали в ней воинов?
– Именно. И название у лодки, которая стояла как раз напротив тела Вильяма, греческое – Hippo.
Винсент выждал еще несколько секунд, чтобы дать Мине возможность разобрать буквы на бетоне.
– Hippo означает «лошадь», – пояснил он.
Рубен прошел через двор. Детская площадка, где Вильяма видели в последний раз живым, была пуста. Она будто дремала, укутанная невидимым одеялом. Люди спасались от жары – кто у моря, кто в квартирах, окружив себя вентиляторами.
– Наверное, ты лучше переносишь такое солнце, чем я, – сказал Рубен, вытирая лоб рукавом полицейской рубашки.
– С какой стати? – не понял Адам.
Они пересекли небольшой дворик по направлению к подъезду соседки Ловис.
– Так ведь… ну да ладно, черт с ним.
Рубену пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать. Адам либо притворялся глупым, либо действительно был таким. В вопросе не было ничего странного. Чернокожим вроде Адама приходится выживать под палящим солнцем, а белым северянам, таким как Рубен, – приспосабливаться к долгим, холодным зимам. Никакого расизма – чистая биология.
К ним подошла женщина лет тридцати с небольшим с коляской. Зонтик с одной стороны коляски защищал ребенка от солнца, которое сама женщина, судя по ее виду, переносила неважно. Она остановилась прямо перед полицейскими, преградив им дорогу. Адам едва не налетел на коляску.
– Просто хотела сказать вам одну вещь, – начала женщина.
– Конечно, – с готовностью отозвался Адам. – Мы слушаем вас внимательно.
– Через год Максимилиан пойдет в детский сад. – Она кивнула на коляску. – Раньше мы с нетерпением ждали этого момента, теперь – нет. – Она показала на Рубена, словно хотела проткнуть его пальцем. – Детей похищают из детских садов, а вы ничего не делаете. – Прижала палец к полицейскому значку, пришитому к рубашке. – Вам не стыдно? На вашем месте я сменила бы работу. Или бросилась под поезд. Тед Ханссон прав: Максимилиан не должен расти в стране, где мигранты забирают детей на глазах у полиции. И делают с ними, что хотят. – Она прищурилась и вперилась взглядом в Адама. – Хотя совершенно очевидно, зачем это делается.
– Нет никаких оснований подозревать, что в убийствах детей замешаны мигранты, – возразил Рубен с застывшей на губах вежливой улыбкой.
– Можете не сомневаться, – прошипела женщина, разворачивая коляску, – когда Тед победит на выборах, ни вы, ни ваш чернокожий коллега в полиции работать больше не будете.
Последние слова она бросила через плечо. Рубен оглянулся на Адама, который провожал женщину взглядом, пока она не скрылась за углом дома по другую сторону детской площадки.
– Второй подъезд? – переспросил Адам и повернул к ближайшей двери.
Рубен кивнул.
– Второй подъезд, седьмой этаж. Но ты…
– Забудь, – резко оборвал его Адам. – Это не первый и не последний раз.
– То есть ты привык?
– Не волнуйся за меня.
Рубен покачал головой. Они вошли в подъезд, дыша раскаленным воздухом. И первым, что увидели, было рукописное предупреждение о том, что лифт не работает.
– Вот черт! – выругался Рубен. – Семь этажей…
– Хороший повод проверить дыхалку. – Адам слишком быстро вбежал на лестницу.
К концу подъема Рубен был близок к инфаркту, на его теле не было ни единой сухой нитки, а легкие хрипели, как порванные мехи. К его удовлетворению, Адам выглядел немногим лучше. Что ж, выходит, и он всего лишь человек…
Они позвонили в дверь и спустя несколько секунд услышали быстрые шаги за дверью. Маленькая сухая дама неопределенного возраста прищурилась на них значительно ниже страховочной цепочки.
– Да? Если вы продаете, мне ничего не нужно. И меня совершенно не интересует Иисус, единородный сын Божий.
– Мы из полиции, – Адам показал удостоверение.
Рубен подумал было достать свое – и не смог. Конечности стали ватными после подъема по лестнице.
– Полиция?.. Ну хорошо. Входите.
Дама захлопнула дверь и сняла страховочную цепочку, прежде чем снова открыть и впустить полицейских в прихожую. Сердце Рубена заколотилось. В квартире пахло совсем как у бабушки. И так же тикали часы, напоминая о детстве.
– Хотите кофе?
Дама, которую, согласно документам, звали Виола Берг, медленно пошла впереди них. И чем ближе они подходили к кухне, тем громче становилось тиканье, исходившее, как видно, от старинных напольных часов в углу.
– Вы из Даларны? – спросил Рубен. – Моя бабушка из Эльвдалена.
– Эльвдален? В таком случае мы соседи. Но это было так давно… Я переехала в Стокгольм в девятнадцать лет. Теперь уже и не вспомню, какой это был год… – Она повернулась к дымящейся кофейной машине. – Я так понимаю, вы здесь из-за того мальчика?
Чашки «Синий цветок» из Рёрстранда.
Хозяйка поспешила к буфету в углу, и на столе тут же появилось печенье. Рубен задумался. Теперь, когда он отец и все такое, следует внимательнее отнестись к своему здоровью. Не хотелось бы, чтобы инсульт все-таки случился, когда придется спускаться те же семь этажей. Но Адам с таким удовольствием поглощал угощение, что Рубену не оставалось ничего другого, как только последовать его примеру.
– Все верно, мы здесь из-за мальчика, – подтвердил Адам. – Вам приходилось уже много раз рассказывать об этом, и прошло так много времени… тем не менее я просил бы вас еще раз вспомнить тот день, когда исчез Вильям.
– То есть вы больше не думаете, что это сделал его отец? – спросила Виола и опять подозрительно сощурилась.
Она зажала кусочек сахара между зубами и втягивала через него кофе. Совсем как бабушка. Рубен сглотнул.
– Мы не можем комментировать что-либо, связанное с текущим расследованием.
Рубен потянулся за печеньем.
– Да, понимаю, – тихо отозвалась Виола, – но Ловис, насколько мне известно, никогда не верила, что это сделал он. Подонок, с которым она жила, я имею в виду… Конечно, что мы, соседи, можем знать? Здесь все видели, как он обращался с мальчиком. Стены, знаете ли, не такие толстые. Но я видела то, что видела. Даже если никто в полиции не желал меня слушать.
– Итак, в то утро… – Адам решил подтолкнуть ее в правильном направлении.
– Именно. Было раннее утро, когда я увидела Вильяма одного возле качелей. В этом не было ничего необычного. По выходным он часто вставал рано и гулял на детской площадке в одиночестве. Думаю, там ему было спокойнее, чем дома.
– Не припомните точнее, в котором часу вы его видели?
– Я могу точно это сказать, и говорила с самого начала. Я сидела на балконе и ждала музыкальную викторину. Обычно это бывает в десять, иногда в одиннадцать. Но в то утро я едва не опоздала, потому что они начали как никогда рано. В половине десятого, я едва успела включить радио. И тут же увидела мужчину, который вышел на площадку и заговорил с Вильямом.
– Значит, мужчина. Он был один?
– Да, больше никого как будто не было. Молодой и красивый. Выглядел вполне пристойно, но ничего такого, на что можно было бы обратить внимание. Темный пиджак, точнее цвет не припомню. Волосы короткие, светлые. Он стоял слишком далеко, чтобы я могла разглядеть его лицо. Ничего необычного, таких много.
– Не сочтите за дерзость, – робко начал Рубен, – но разве отсюда так уж хорошо видно, что происходит на детской площадке?
– Черт возьми, мое зрение действительно оставляет желать лучшего, – рассмеялась Виола. – Но для таких случаев у меня есть бинокль. С его помощью я могу следить за тем, что происходит в квартирах в доме по ту сторону парка.
Рубен рассмеялся и оглянулся на Адама.
– Как долго этот мужчина разговаривал с Вильямом? – спросил тот.
Рубен, послюнив палец, собрал крошки печенья с клетчатой скатерти.
– Не так уж долго, – ответила Виола. – Минуту, может, две. Я не следила за временем – началась викторина. И у меня не сложилось впечатления, что этот мужчина может чем-то навредить Вильяму… Такая теплая улыбка… я видела это даже отсюда, с балкона.
– И что было потом?
Адам пил кофе, наблюдая за Виолой. Хрупкая чашка с синим цветком странно смотрелась в его руках.
– Он взял Вильяма за руку, и они ушли. Лично у меня не возникло ни малейшего подозрения, что что-то может быть не так. Ну там, друг или родственник Ловис. Помощник… Видит бог, она нуждалась в таком. В ее положении естественно иметь на своей стороне крепкого парня. Наверное, втайне я надеялась, что Ловис наконец образумилась.