и сказали. Мы поставим под угрозу существование группы, если ослушаемся начальства. И я не думаю, что они не правы. Я даже склоняюсь к тому, чтобы на этот раз, в виде исключения, взять сторону начальства. Версия с лошадьми выглядит слишком надуманной.
Винсент надел колпачок на маркер и постучал им по пустым квадратам на карте.
– Но что, если вы ошибаетесь? Допустим, Мауро Мейер здесь ни при чем; давайте поиграем с этой версией. В таком случае, кто бы он ни был, этот человек на свободе. И если Лилли, Оссиан и Вильям действительно начало «Хода коня», остается много пустых клеток. И каждая из них – смерть ребенка. Шестьдесят четыре минус три – еще шестьдесят одно поле! Неужели мы можем позволить себе такой риск?
Полицейские один за другим покидали конференц-зал. Когда мимо Винсента проходил Педер, из его кармана что-то выпало. Маленькая красная коробочка, которую Винсент поднял с пола. Он узнал бы ее в любом месте. Карточная колода от «Юнайтед Стейтс плейинг компани». Красные «рубашки» покер-формата, несколько большего, чем в классической шведской колоде-«бридж».
Винсент знал два типа людей, которые пользовались такими колодами: игроки в покер и фокусники. Педер не был ни тем, ни другим.
– М-м-м… спасибо.
– Игроки в покер обычно носят свои колоды при себе, – сказал Винсент, приближаясь к Педеру в коридоре. – Вам-то она зачем?
Педер оглядел коридор, кивком пригласил Винсента в ближайший кабинет и закрыл дверь.
– Не хочу, чтобы нас слышали, – мягко объяснил он. – Видите ли, у тройняшек есть кузен, Каспер. Его мама и моя жена Анетт – сестры. Меньше чем через три недели у Каспера день рождения. Намечается вечеринка, где мне отведена роль фокусника. Каспер с нетерпением ждет этого дня, и я не хочу его разочаровывать. Поэтому пытаюсь научиться нескольким карточным фокусам.
Педер тяжко вздохнул. Он выглядел таким несчастным, что Винсенту пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться.
– И сколько лет Касперу?
– Пять.
Винсент положил колоду на стол и жестом пригласил Педера сесть. Сам опустился на стул напротив.
– В таком случае, боюсь, вы начинаете не с того конца, – сказал он. – Трюки для детей – одни из самых сложных.
Педер опечалился еще больше, насколько такое было возможно.
– Почему так много людей увлекается магией? – спросил Винсент. – Прежде всего потому, что она нарушает законы материального мира. Мы знаем, что люди не умеют летать. Поэтому, когда иллюзионист вылетает на сцену в Лас-Вегасе, тем самым он бросает вызов устоявшимся представлениям об этом мире. Но штука в том, что дети еще не успели усвоить эти законы. Для них мир все еще непредсказуем. И нет причин не считать магию реальной.
– Это как феи из «Винкс», – мрачно подхватил Педер. – Их приключения для тройняшек вполне реальны.
– Понятия не имею, о чем вы, но это так, – улыбнулся Винсент. – Я хочу сказать, что ребенка не впечатлит, если в колоде одна карта вдруг поменяется местами с другой. У детей нет причин думать, что такое невозможно.
Педер вздохнул и провел ладонью по лицу.
– То есть вы хотите сказать, что затея с фокусами заведомо обречена на провал? – спросил он. – Спасибо, я передам Анетт. Ее сестра возненавидит меня за это… Можно я дам ей ваш телефон?
– Вы неправильно меня поняли, – ответил Винсент. – Конечно, детям можно и нужно показывать фокусы. Вы можете удивить, заинтересовать их. Рассмешить, наконец. Но классические карточные трюки – заведомо проигрышный вариант. Ими вы ничего не добьетесь. Сосредоточьтесь на другом. Здесь главное – правильно расставить акценты.
– Удивлять и смешить, – убийственным тоном повторил Педер. – Все, я труп.
Винсент взял колоду и направился к мусорной корзине.
– Забудьте о картах, прошу вас.
Колода упала на дно с негромким стуком.
– Ну и как, по-твоему, все прошло?
После совещания Винсент уединился с Педером, но потом разыскал Мину. Ей не хотелось ничего другого, как только поговорить с ним. И не в здании полиции, где даже стены имеют уши, не говоря о коллегах.
Мина видела, как Рубен закатывал глаза, когда менталист излагал свою теорию. Поэтому и повела его в Крунубергспаркен, представлявший собой не более чем поросший деревьями холм между зданием полиции и площадью Фридхемсплан. Но деревья давали тень, что немаловажно при таком солнце. И на дорожках парка было как минимум на пару градусов прохладнее, чем в конференц-зале.
– Я благодарен королеве Мине за аудиенцию в лесу, – начал Винсент, – но вынужден повторить вопрос. Они считают меня сумасшедшим?
Мина посмотрела на него с притворным удивлением:
– У кого-то когда-нибудь были сомнения по этому поводу? Всем известно, что мастер менталист не вполне дружит с головой.
– Вот как… – Винсент подобрал с земли палочку и принялся соскребать грязь с кроссовок. – Напомни, пожалуйста, чтобы я никогда больше не покупал белые.
– А я действительно разволновалась, когда увидела, в чем ты. Кроссовки… Ты отошел от классического стиля?
Винсент вытащил из подошвы ком глины и помахал перед Миной липкой палкой, в отместку за комментарий. В ответ она одарила его взглядом, которым можно было бы поджечь кусок дерева, даже мокрый.
– До тех пор, пока ты думаешь, что я гений, меня все устраивает. – Он отбросил палку в сторону.
– Конечно, – ответила Мина, пиная ее. – Ты такой умный и сильный… Не говоря уже о том, что загадочный.
– И люблю детей, – напомнил Винсент.
Ну почему ей не было так легко с Амиром? Или с кем-нибудь еще, кроме Винсента? Собственно, с Амиром всё в порядке. Причина в ней, Мина это знала. Потому что так было со всеми и всегда.
Кроме Винсента.
Когда Мина была с ним, с ней все было в порядке. Что само по себе ощущалось как проблема.
– Ну а если серьезно, – продолжала Мина, – вся эта математика, лошади, шахматы… Уверен, что не перегнул палку?
– Не уверен.
Винсент повернулся к ней. Он выглядел несчастным.
– После истории с Яне со мной что-то произошло. Я не вижу шаблонов, которые должен видеть. И наоборот, вижу те, которых не существует. Я больше не дружу с головой, здесь ты права. Какая-то часть меня надеется, что вы нашли убийцу и с этим покончено. Но другая… другая часть не может примириться с таким количеством схожих деталей. Их слишком много, чтобы винить одно только мое воображение.
– Странное оно у тебя… воображение, – заметила Мина.
Винсент покраснел и отвернулся.
– Почему ты так долго не объявлялась? – спросил он.
Это было так неожиданно, что Мине потребовалось время осознать, что он имеет в виду.
– Я? – переспросила она. – Я думала, ты не хочешь… Ты ведь тоже не давал о себе знать.
– Просто не представлял себе, как это сделать. Расследование закончилось. Я нашел кучу разных поводов для встречи с тобой, но все это не было правдой.
– А что было правдой?
Винсент вздохнул:
– Ты задаешь слишком сложные вопросы.
Мина смотрела в его ясные голубые глаза. Плечи менталиста опустились. Обычно он держал гордую, прямую осанку, но не сегодня. Винсента явно что-то беспокоило. Что, с другой стороны, не выглядело особенно странным, с учетом того, что он рассказывал про Кевина и Марию. Но было что-то еще. Что-то задело менталиста глубоко внутри, куда Мине довелось заглянуть лишь мельком. Она положила ему на плечо руку.
– Винсент…
– Свидание! – воскликнул он. – Ты была на свидании!
– Тем все и кончилось, – ответила Мина. – Разве с тобой такого никогда не случалось?
Рубен стоял возле желтого особняка и пытался собраться с духом. Какой смысл нервничать тому, кто в любой ситуации оставался холоден как скала? Но ситуация не была «любой». И в прошлый раз все получилось как нельзя плохо.
Рубен вздохнул и позвонил в дверь. Открыли сразу. Она стояла перед ним – длинные каштановые волосы, футболка, джинсы. Так похожая на мать… И на кого-то еще, кого Рубен каждое утро видел в зеркале.
– Привет, Астрид!
Вдруг стало трудно глотать.
– Привет, Рубен, – просто ответила она.
И развернулась вглубь прихожей. Он последовал за ней.
Нужно ли снимать куртку, или это будет выглядеть слишком навязчиво? Главное – не спешить. Астрид выжидающе смотрела на него и молчала.
– Ну… рассказывай, – обратился к ней Рубен. – Как дела в школе?
– У меня каникулы.
Рубену захотелось стукнуть себя по лбу. Ну конечно, у нее летние каникулы! Как отец, он просто не имеет права забывать о таких вещах.
– Привет, ты опять здесь? – Эллинор вышла из кухни. – Я не слышала звонка в дверь.
Она посмотрела на часы. Эллинор не особенно обрадовалась при виде Рубена, но и не прогнала, как в прошлый раз, что само по себе немало.
– Раздевайся и входи.
Небольшой коридор вел в столовую, где стоял заваленный карандашами, красками и бумагой большой дубовый стол. Очевидно, кто-то в семье любит рисовать. Белые стены, светлая мебель – интерьер оставлял ощущение простора. Здесь легко дышалось. И яркие картины на стенах выглядели как портал в другой, красочный мир.
Еще когда они были вместе, Эллинор говорила, что хочет рисовать. И, судя по всему, предприняла кое-какие шаги в этом направлении. Рубен уже тогда разглядел в ней талант.
Они сели за стол. Эллинор ничего не предложила. И не включила кофеварку – ясный намек на то, что он не останется здесь дольше самого необходимого.
– Приятно снова видеть тебя, Эллинор, – сказал Рубен. – Я серьезно. Рад повидаться с вами обеими. И спасибо, что приняла.
Рубен не ошибся в прошлый раз. Он был идиотом, что отпустил ее. Но пережевывать старое – значит быть еще большим идиотом. Это только усугубит проблему.
– Признаюсь, я была удивлена, увидев тебя, – сказала Эллинор. – Что это взбрело тебе в голову?
– Да вот, подумалось, почему бы нам с Астрид не прогуляться часок-другой… Если она того хочет, конечно. И если может. С твоего разрешения, разумеется.