– Могу записать вас на любой из наших курсов.
– Спасибо. Думаю, с вас будет достаточно двоих членов моей семьи.
Нова звонко рассмеялась.
– Постараюсь пояснить. То, основы чему заложил мой дед и чем я пытаюсь руководить, – центр, где мы создаем людям условия для жизни в соответствии с фундаментальными принципами эпикурейства. Здесь можно уйти от всего, что вас беспокоит – политика, ссоры, конфликты. Жить тихо и просто, узнать, какие вещи приносят длительное счастье, а какие – кратковременное удовлетворение. Не все удовольствия одинаково хороши. Кратковременное удовольствие чревато болью в долгосрочной перспективе. И наоборот. Прежде всего мы учим людей жить настоящим.
– И надолго у вас задерживаются люди?
Мина почувствовала, что поневоле подпала под очарование этой женщины. В каком-то смысле она завидовала убежденности Новы, хотя все еще считала ее философию чем-то не от мира сего.
– У нас разные клиенты, – отвечала Нова. – Одни занимаются на курсах управления, другие берут тайм-аут и переселяются к нам на более длительное время. Есть и такие, что остаются с нами годами. Как ваша мать, например.
– Кстати, о моей матери, – сказала Мина. – Я здесь по личному делу. Натали должна вернуться к отцу. Надеюсь, внутреннее путешествие, о котором вы говорили в прошлый раз, пошло на пользу ей и Инес. Но время истекло. Будет лучше, если вы посадите ее в автобус уже сегодня утром. Она может уехать и со мной, в полицейской машине. Вам с Инес решать. Если, конечно, не хотите, чтобы отец Натали прислал сюда небольшой вооруженный отряд и взял «Эпикуру» приступом. Его терпение на исходе.
– Совершенно согласна, – ответила Нова. – Конечно, Натали должна вернуться домой. Но дело в том, что… ни ее, ни Инес я не видела вот уже больше недели.
Мину словно накрыло холодной волной. Кому, как не ей, должно быть известно, что нельзя доверять Инес…
– То есть их здесь нет, вы это хотите сказать? Где же они, в таком случае?
Нова снова улыбнулась:
– Ну для наших гостей нет ничего необычного в том, чтобы недельку-другую побродить по лесу. Это лучший способ узнать друг друга. И в окрестностях «Эпикуры» достаточно мест, где можно переночевать. Могу предположить, что Инес предложила Натали небольшую прогулку. Это единственное, что мне приходит в голову.
– Небольшую прогулку? Больше недели?
– В такую погоду и с хорошим рюкзаком можно гулять и две, и три. Ничто не сравнится с отдыхом под открытым небом, приготовлением еды на костре и ужином под звездами. Вам, кстати, тоже стоит попробовать.
Конечно стоит. Но не раньше, чем лес заасфальтируют.
Инес, какой ее знала Мина, не умела шнуровать ботинки. То, что она изменилась, Мина поняла еще во время их встречи в кафе. И все-таки недооценила глубины произошедшей с Инес перемены. Разумеется, она нашла себя в природе. Ее мать, заядлая курильщица и кофеманка, превратилась в любительницу активного отдыха. Собственно, почему бы и нет? Звучит не более безумно, чем все остальное.
Правда, Мину несколько смутило, что Натали исчезла из «Эпикуры» как раз накануне ее приезда. Уж слишком большое совпадение. Но возразить было нечего. Она посмотрела на Нову, которая лишь улыбнулась в ответ.
– Ни малейшей опасности, даю слово, – заверила она. – Инес прекрасно ориентируется в лесу.
– Я свяжусь с отцом Натали и все объясню, – пообещала Мина. – А вам советую немедленно связаться с Инес. Для нее будет лучше, если они вернутся немедленно. В противном случае это будет первый и последний раз, когда она встречается с внучкой.
Из «Эпикуры» Мина прямиком направилась в Фатбурспаркен, где ждал Винсент. Сразу по возвращении в отделение она рассчитывала сменить потное нижнее белье на свежее. Теперь требовалось как минимум две пары трусов в день; иногда больше, в зависимости от жары. Большую упаковку дополнили пачки по пять штук – дешевое белье, которое Мина выбрасывала после одного использования. Запасы белья в ее кабинете этим летом все больше походили на склад при небольшом магазине. Это никого не беспокоило. Посетителей у Мины почти не случалось.
Уже издали, завидев Винсента в парке, Мина удивилась его способности оставаться элегантным даже в свободной белой футболке. Сама она, вероятно, выглядела как развалина. Отвратительная потная развалина.
Прогулки с менталистом, похоже, вошли у нее в привычку. Но Фатбурспаркен слишком тесен для настоящей прогулки на природе. Сделав круг-другой по дорожкам, Винсент и Мина устроились на скамейке. Мина достала и подложила под себя пластиковую подкладку. Скамейка в парке, какой бы чистой она ни выглядела, не должна была коснуться ее одежды. И обрабатывать ее спиртом Мина не собиралась. Только не при Винсенте.
Она не сказала ни слова о визите к Нове. До сих пор Винсент оставался единственным, кто знал, что у Мины есть дочь, при том, что в подробности она его не посвящала. Но ситуация в «Эпикуре» оставалась полностью вне ее контроля. Такое ощущение, что Мина стояла в шаге от того, чтобы ее тайну узнал весь мир. Разумеется, это повлечет за собой вопросы. Те самые, на которые у нее нет ни малейшего желания отвечать.
Прежде всего Мина думала о Натали. Не то чтобы дочь не должна была знать правды. Но открыться ей Мина должна сама. Возможно, тогда она сможет рассчитывать хоть на какое-то понимание. На что не останется ни малейшего шанса, если Мину выдаст Инес. Откровение в лесу, можно себе представить… Ничто так не располагает к правде, как девственная природа. Но в результате Натали не захочет видеть ее, даже если узнает, что мать жива.
– Спасибо, что выбралась сюда, – сказал Винсент, прерывая ее размышления. – Думаю, так будет лучше.
– Ты имеешь в виду, тебе лучше, когда я с тобой?
Мина внимательно следила за его реакцией. Лицо менталиста залилось краской.
Он прочистил горло:
– Кстати, как прошло свидание?
– Как Ульрика? – в свою очередь поинтересовалась Мина. – Были еще случайные встречи в «Гондоле»?
– Ой!
Теперь он выглядел обиженным.
– Мне действительно интересно знать, – пояснил Винсент. – У моей дочери есть парень. Так она говорит, во всяком случае. Я его никогда не видел. В общем, его зовут Дени, и он никогда не заходил к нам. Из-за меня, как я подозреваю. Похоже, Ребекка просто стесняется. И вот, поскольку мне не позволено задавать вопросы о личной жизни родной дочери, я решил переадресовать их тебе. Не против?
Мина поерзала, поудобнее устраиваясь на подкладке. Пластик под ней заскрипел. То, что сказал Винсент, походило на шутку, но выражение его лица оставалось серьезным. Он действительно хотел это знать. Но что могла сказать Мина? Слишком личный вопрос, какие не позволено задавать никому. Кроме Винсента… Удивительно, но Мина не почувствовала ни тени раздражения. С кем еще говорить об этом, если не с ним? С другой стороны, он и так все знает.
– Можно сказать, я поняла, чего хочу на самом деле, – сказала Мина и тут же сменила тему: – Ты действительно думаешь, что в этом парке кого-то убили?
Поворот получился до неприличия неуклюжим. Но, похоже, Мине удалось нащупать нужную кнопку, потому что Винсент оживился.
– Фатбурспаркен, безусловно, один из самых необычных парков Стокгольма, – начал он. – Южная половина, напротив нас, представляет собой, как ты видишь, полукруг с газонами и дорожками. На северной, где мы сидим, преобладает бетон и прямые линии. Таким образом архитекторы парка, как я полагаю, разграничили зоны хаоса и космоса, то есть порядка. Инь встречается с Ян, Дионис – с Аполлоном. – Винсент показал на бронзовую статую в нескольких метрах от скамейки: – Поприветствуй греческого бога Аполлона. Дионис на другой половине. Правда, в виде сосуда для питья… Аполлон, по крайней мере, мужчина, хоть и с лошадиными бедрами.
– Что у тебя с парковыми статуями? – рассмеялась Мина. – Эта фиксация отдает патологией.
Винсент пожал плечами:
– Статуи в общественных местах чаще, чем обычно думают, имеют языческую или даже оккультную символику. Меня это завораживает. Они образуют сеть по всему городу, которой никто не замечает. Если б я был мистиком, то рассматривал бы это как снабжение города тонкой энергией. Но это не мое. А вот определенный психологический эффект статуи определенно имеют. В некоторых случаях это особенно очевидно.
Он указал на низкий фонтан посреди парка, больше походивший, на взгляд Мины, не то на разломанную надвое металлическую миску с мятыми краями, не то на неоправданно большую купальню для птиц.
– И как ты думаешь, за что конкурируют Аполлон и Дионис здесь, в парке? Конечно же, за благосклонность Афродиты, богини любви. Вот и она – точнее, ее разверстое лоно.
– Винсент!
Но Мина уже поняла, о чем он. Фонтан имел явные эротические формы. Которые, тем не менее, она не смогла разглядеть без подсказки.
– Дело в том, что эта символика влияет на нашу психику подсознательно, – продолжал Винсент. – Как ты думаешь, сколько людей, проходя мимо этого фонтана, вдруг чувствуют себя несколько смущенными, взволнованными или расстроенными? И почему здесь так много целующихся пар?
Последнее точно было правдой. В противоположном конце парка и сейчас несколько пар, обнявшись, сидели на одеялах. Они были поглощены друг другом и совершенно закрыты для внешнего мира.
– Если здесь есть труп, он скорее там, под травой. – Винсент встал. – Легче раскопать газон, чем долбить асфальт и бетон.
Мина тоже поднялась со скамейки, взяла подкладку кончиками пальцев и бросила в мусорную корзину. Затем подошла к фонтану. Мина подозревала, что у нее на шортах темное пятно, и стояла так, чтобы Винсент не мог видеть ее зад.
– Ты просто завидуешь им, – рассмеялась она, кивая на влюбленных.
То, что спрятать в фонтане тело невозможно, видно с первого взгляда. Для этого он слишком мелкий. Брусчатка под ногами тоже вряд ли может скрывать захоронение. Слишком много времени и сил требуется, чтобы разобрать, а потом сложить обратно целую мощеную дорожку. А ведь иначе тело, даже маленькое, не спрячешь.