– А какое яблоко Ади?
Он фыркнул:
– Ади не яблоко. Он яблочный червь. Гусеница, которая прогрызает яблоко до самой сердцевины.
– Но, дедушка, он ведь тоже твой внук.
Дедушка Миколас снова фыркнул.
– Внук. Но так с родственниками не обращаются… – Он нахмурился. – Думаю, мне нужно перекинуться парой слов с этим яблочным червем.
Мильда посмотрела на дедушку, которого видела злым всего несколько раз. Посмотрела – и втайне пожалела Ади.
Дедушка хмурился недолго. Скоро его лицо снова озарила улыбка.
– Но ты ведь здесь не из-за Ади? У тебя ко мне какое-то другое дело, верно?
Мильда опустила глаза в стол и дала себе слово в ближайшее время навестить дедушку просто так, без всяких дел и поручений. И привезти с собой не только булочки, но и Веру, и Конрада. Впрочем, это в другой раз.
– Всё в порядке, – успокоил ее дедушка Миколас. – Я счастлив, что мои знания востребованы не только в теплицах. Надеюсь, на этот раз не пакет с шерстью. Это было… слишком неожиданно.
Мильда улыбнулась и покачала головой. С дедушкой все сразу становилось проще. Так было всегда. Мильда и думать не смела о том, как бы обходилась без него.
Она отодвинула чашку и достала фотографии и полиэтиленовый пакет на «молнии», который дала ей Мина. Фотографии Мильда увеличила и распечатала, чтобы дедушке было легче разглядеть детали.
– Нет, – вздохнула она. – На этот раз никакой шерсти. Травинки и листья из Фатбурспаркена в Сёдермальме. Видишь? В этом месте трава темнее, чем везде. Как будто более сочная. И на деревьях вокруг листва такого же оттенка. Как думаешь, с чем может быть связано изменение цвета? Может, угол падения солнечных лучей или что-то в этом роде?
Дедушка Миколас смахнул со стола крошки и рассыпал листья. Взял два листика, посмотрел на свет. Осторожно потер между указательным и большим пальцем, понюхал.
– Солнце, несомненно, является важным фактором для растений. Но едва ли не большее значение имеет почва. И она в разных местах разная. Разное количество минералов, питательных веществ. Более-менее различная увлажненность. Эти травинки и листья темнее, потому что произвели больше хлорофилла, чем другие. И это может означать, что в почве, где они выросли, больше азота. И вообще питательных веществ, судя по тому, что трава там гуще. – Дедушка кивнул на фотографию.
– То есть мы говорим об очень локальном изменении состава почвы, – сделала вывод Мильда. – Но что могло вызвать такое увеличение содержания азота на столь небольшом участке? Залегающая в почве медная труба? Линия электропередачи? Разница температур?
– Не могу сказать. – Дедушка покачал головой. – Чтобы узнать, нужно взять образец почвы… – Он аккуратно сложил листья и травинки обратно в мешок и застегнул «молнию». – Можно спросить, с чего ты вдруг так заинтересовалась фотосинтезом? Вера работает над школьным проектом?
Но Мильда больше не слушала дедушку. Ей в голову вдруг пришла ужасная мысль. В организме человека содержится до двух килограммов азота. Правда, при гниении тела большая часть его превращается в аммиак. Как патологоанатому, Мильде всегда приходилось быть бдительной со старыми трупами. Аммиак – не то, чем следует дышать без крайней на то необходимости.
Но и после этого процесса в захороненном теле остается достаточно азота, чтобы увеличить его содержание в почве в пятьдесят раз и более. Что должно существенно повлиять на выработку хлорофилла и изменение оттенка листвы.
Мильда посмотрела на фотографию, где был виден весь участок между деревьями. Всего около двух квадратных метров – более чем достаточно для детского захоронения.
Полицейская фуражка действительно защищала от солнца. Если Мина не поджарилась, начиная с макушки, то только благодаря ей. С другой стороны, жар под кепкой становился невыносимым. Это Юлия потребовала, чтобы сегодня все были в форме. Нужно показать городу, людям, как работает полиция. Но Мина уже успела пожалеть, что согласилась на это. Она зашла под дерево в тень и сняла кепку. Сразу полегчало.
Подошел Винсент и встал рядом.
– Как быстро Юлия на это согласилась, – заметил он.
Та стояла рядом с криминалистами, которые тщательно, слой за слоем, раскапывали участок газона.
Специалисты с георадарами, при помощи посылаемых в землю радиоволн, заметили нечто, что при более близком рассмотрении могло оказаться телом ребенка. Еще немного, и станет ясно, что же скрывает земля этого необычного участка парка.
Прежде чем начать копать, полицейские втыкали в землю длинные штыри, чтобы определить примерное местоположение захоронения. Тело, по-видимому, лежало в земле незащищенным. Как объяснила Мильда, если б оно было, к примеру, завернуто в полиэтилен, азот не достиг бы почвы.
Так или иначе, криминалисты понимали, что труп далеко не на начальной стадии разложения. Требовалась высшая степень осторожности, поэтому со стороны это больше напоминало археологические раскопки.
– На самом деле я уговорила Юлию дергать за эти ниточки еще во вторник, как только ты поделился своими подозрениями насчет парка, – ответила Мина. – И когда сегодня утром позвонила Мильда, все были готовы. Морально, по крайней мере. На мобилизацию команды ушла какая-нибудь пара часов.
– То есть, когда вчера мы с тобой гуляли здесь, Юлия уже подала заявку в полицейское управление? И ты мне ничего не сказала?
– Ну ты тоже не сказал, что у меня мокрое пятно на заднице.
– Это не одно и то же, Мина! Во-первых, я не обязан смотреть на твою задницу. И во‑вторых, джентльмены не говорят дамам таких вещей, даже если замечают.
– То есть ты все-таки это видел? Ты все-таки смотрел на мою задницу…
Винсент покраснел и закашлялся:
– Я изучаю язык тела, поэтому всегда слежу за такими вещами… Послушай, не слишком ли долго они там копаются? Пожалуй, мне стоит туда прогуляться.
Он имел в виду криминалистов.
– Думаю, твоя помощь им нужна, как архитектору инструктор по плаванию, – улыбаясь, ответила Мина. – Но ты прав. Это не одно и то же. До сих пор я молчала, потому что надеялась, что ты ошибаешься. Обычно получение такого разрешения занимает несколько недель. Но правительство города Стокгольма, как видно, не слишком заинтересовано в том, чтобы какой-нибудь турист случайно наткнулся в парке на труп ребенка. Наверное, они помогли бы нам и с лопатами, если б Юлия попросила об этом. Но я все еще надеюсь, что ты ошибаешься. Я надеюсь на это изо всех сил. Потому что иначе…
– Понимаю, – перебил ее Винсент. – Я предпочел бы вообще не думать об этом.
Один из криминалистов махнул рукой.
– Здесь! – закричал он. – Здесь что-то есть!
Винсент посмотрел на него и вдруг схватил Мину за руку. Он сделал это неосознанно, как тогда, в парке. Мина почувствовала его кожу своей. И снова ее это даже не смутило.
Юлия стояла возле криминалистов, но несколько в стороне. Не приближаясь к яме, она вытянула шею, чтобы разглядеть, что они там такое нашли. В нос ударил резкий запах аммиака.
Юлия как будто внимательно изучала находку. Возможно, ей требовалось время, чтобы понять, что это. Или же она просто отказывалась понимать. Так или иначе, спустя пару минут она подошла к Мине и Винсенту и пробормотала:
– Страшно представить себе, что теперь разразится… Ужасно говорить о политике в таком контексте, но я вынуждена это делать. Потому что само существование нашей группы зависит от политиков в управлении полиции. И то, что мы нашли, полностью противоречит их ожиданиям. Они хотели бы видеть совсем другую картину.
Она повернулась к Винсенту:
– Похоже, вы правы. Поздравляю, Винсент.
Юлия откашлялась. Что касалось их с отцом отношений, здесь личное находилось в странном противоречии с профессиональным. Что само по себе, возможно, было в каком-то смысле естественным. Потому что отец Юлии был начальником полиции.
– До меня доходят тревожные слухи. Кажется, ты опять слушаешь того… фокусника?
– Папа, он не фокусник, – поправила Юлия, – а менталист.
Она прочитала во взгляде Эстена, как мало значила для него эта поправка.
– У нас есть заслуживающая доверия версия, – сказал он. – И очень вероятный подозреваемый, Мауро Мейер. У меня опыта побольше твоего. И он подсказывает мне, что самый простой ответ в большинстве случаев и оказывается правильным. Все идет к тому, что в конце концов я буду вынужден направлять тебя при помощи официальных приказов. Мне не понравилось, уже когда вы пригласили Нову в качестве консультанта. Но Нова… ладно, она, по крайней мере, специалист. Но теперь вы перешли все границы. Заменить Нову… этим…
Юлия громко вздохнула, в очередной раз почувствовав себя семилетней девочкой, которую отругали за то, что не поставила молоко в холодильник.
– Я всегда прислушиваюсь к твоим советам. Но несколько часов тому назад мы действительно нашли труп в Фарбурспаркене, и уйти от этого факта невозможно. Винсент снова оказался прав.
– А я никогда не утверждал, что он неправ, – заметил Эстен тем тоном, которым отчитывал дочь, когда она однажды забыла закрыть ворота, и их любимая овчарка покусала соседского кавалер-кинг-чарльз-спаниэля. – Просто одно не отменяет другого. Возможно, Винсент и прав в своих выводах, но это не исключает того, что Мейер виновен. Вам следует попытаться добиться от него признания, выяснить, кто ему помогал.
– А мотив? – спросила Юлия, развернувшись на офисном стуле.
– Мотив обязательно прояснится. Он есть всегда, даже когда вы его не видите. Начинать нужно с другого. Факты. Улики. Что-то конкретное и осязаемое. Например, детская одежда, спрятанная в сливном бачке в ресторане, – факт. Насколько я помню, его бывшая давно подозревала Мейера в убийстве – тоже факт. Знаешь, иногда мне хочется, чтобы мы, общество, научились лучше слушать друг друга. Увы…
Эстен покачал головой, а Юлия прикусила язык. Спорить бесполезно. Когда отец седлал коня высокой нравственности, голоса простых смертных до него не доходили. Но он хотел как лучше. Отец преследовал самые благие цели. Просто принадлежал к тому поколению полицейских, которое учили мыслить в строго отведенных рамках. Если же ситуация выходила за эти рамки, тем хуже для ситуации. Юлии тоже иногда приходится играть в эту игру, правила которой по-прежнему устанавливало отцовское поколение. Она знала, во что ввязывается, когда подавала документы в полицейскую школу. Возможно, даже лучше, чем большинство коллег.