Он опустил глаза в пол. План был запереть дверь и на некоторое время прилечь на пол. Но при Нове такое невозможно. И нужно срочно что-то делать с тремя бутылками.
Винсент сел на диван напротив нее и приготовился к резкой критике номера о сектах, где он разве что не упомянул эпикурейцев.
– Я не имела намерения вторгаться к вам, – сказала Нова. – Всего лишь хотела с вами поздороваться. И поблагодарить за интересное шоу. Действительно захватывающее.
– Вы так считаете? А мне подумалось, вы должны расстроиться… учитывая концовку. То, что я сказал о сектах… Воды?
Нова покачала головой. Черт, он так надеялся избавиться от лишней бутылки…
– С какой стати я должна расстраиваться? – спросила она. – Вы сказали правду. Думаю, надо научить людей различать полезные, конструктивные объединения от вредных тоталитарных культов.
Винсент совсем не был уверен, что это было целью его выступления, но спорить не стал.
– Кстати, если вам интересно…
Она открыла сумочку, – «Луи Виттон», как успел заметить Винсент, – достала брошюру с логотипом «Эпикуры» и протянула ему.
– На случай, если когда-нибудь захотите навестить нас.
Винсент пролистал брошюру. На первой странице – цитата, выделенная курсивом.
В наше время эпикурейство учит людей всему тому же, чему учило всегда. Позволяйте возникать только самым мимолетным эмоциям, которые проходят так же быстро, как комета создает звезду. Быстро и незаметно. Жизнь в тишине и покое очищает. Всячески избегайте любых видов боли, особенно боли от желаний. Потому что старая жизнь без желаний – это новая жизнь, освобожденная от страданий. Вместо этого она наполняется наслаждениями от достигнутого.
Юн Веннхаген
– Я видел эту цитату на вашем сайте, – сказал Винсент. – Не знал, что ваш отец тоже был эпикурейцем.
– Прежде всего, эпикурейцем был мой дедушка, – ответила Нова. – Папа только помогал ему поначалу. Он не полностью разделял философию моего деда. Эта цитата – последнее, что он сочинил, прежде чем… исчез.
– Исчез? – удивился Винсент. – Разве он не погиб в автомобильной аварии?
Нова побледнела и опустила глаза. Менталист прикусил язык. Ясное дело, она не хотела говорить о смерти отца в таких выражениях. Бесчувственный пень, он не только заставил ее это сделать, но и напомнил о той аварии, до сих пор отдающейся для нее болью во всем теле. Умник… И этот человек претендует на то, чтобы учить жизни других!
– Его искали две недели после… того случая, – сказала она. – Но так и не нашли. Конечно, я понимаю, что его больше нет. Я имею в виду тело. Но какая-то часть меня – та девочка, что была с ним в машине – все еще надеется, что когда-нибудь он объявится. Живой и невредимый, только волосы мокрые.
Винсент попытался стряхнуть с себя образ воскресшего из мертвых Юна Веннхагена с водорослями в мокрых волосах. Он знал, что Нова имела в виду не это, и тем не менее…
– Ваш отец был философ. – Он кивнул на текст, переводя разговор в другое русло.
Как видно, это сработало, потому что Нова рассмеялась.
– Со мной совсем не обязательно быть вежливым, – сказала она. – Этот текст непонятен постороннему человеку. И папа написал его, поставив перед собой задачу использовать только определенное количество слов. Он часто устанавливал для себя подобные ограничения. Что же касается результата… так или иначе, мы до сих пор используем эту цитату. Адрес на обратной стороне. Как я уже сказала, для нас вы всегда желанный гость. Жалею, что отказалась от воды.
– Пожалуйста! – с готовностью отозвался Винсент и отложил брошюру.
Нова взяла открывалку и откупорила бутылку. Винсент с облегчением выдохнул воздух, который, сам того не замечая, все это время удерживал в себе. Взял пустой стакан и наполнил его водопроводной водой из-под крана.
– Кстати, я участвую в том же полицейском расследовании, что и вы, с убитыми детьми, – сказал он, возвращаясь на место. – Ваша идея об организованной группе показалась мне интересной. Но разве большинство таких движений не предпочитают оставаться вне поля зрения общественности? Зачем им обращать на себя внимание?
Нова отпила прямо из бутылки и посмотрела на него. Идеально нанесенная помада ни на миллиметр не вышла за отведенные ей границы.
– Может, они и не хотят обращать на себя всеобщее внимание, – пояснила она. – Просто передают людям какое-то послание.
– Что за послание? Вы имеете в виду свою теорию насчет воды? К сожалению, она больше не актуальна. Сегодня утром полиция обнаружила еще одного ребенка, в Фатбурспаркене. Насколько мне известно, вскрытие еще не производилось. Но я убежден, что это связано с другими убийствами. А Фатбурспаркен довольно далеко от водоемов. Фонтан, думаю, можно не считать.
Нова опять улыбнулась и подмигнула менталисту. Ее присутствие как будто заполняло собой всю комнату. Поневоле Винсент был впечатлен. Хотел бы он иметь такую харизму… притягательную энергетику, за неимением лучшего слова. Странно, что у Новы до сих пор не было своей программы на телевидении. Наверняка ей предлагали, но она отказалась. Нова не стремилась к известности больше самого необходимого, что редкость для людей сферы публичных выступлений.
– Я бы сказала, эта находка скорее подтверждает мои предположения, – ответила она. – Кому, как не вам, знать, что Фатбурспаркен когда-то был озером. Лет шестьсот тому назад это был роскошный водоем в центре Сёдермальма. И он имел большое значение для жителей, которые брали из него воду и ловили рыбу.
Конечно, она права! Этот парк – остаток одного из самых важных водоемов Стокгольма. Винсенту стало стыдно за свою забывчивость. Наверное, Педеру захотелось бы узнать об этом больше…
– В конце шестнадцатого века в озере скопилось так много мусора, что его стали называть болотом. Можно себе представить, какой стоял запах! – продолжала Нова. – Тем не менее оно было осушено лишь к середине восемнадцатого века. Но вода была там с незапамятных времен. От силы двести лет как эта территория стала парком. Там, где нашли тело… Почему вы улыбаетесь?
Винсент рассмеялся. Он не осознавал, что улыбался все время, пока она рассказывала. Нова подхватила, сверкнув белозубой улыбкой. Теперь Винсент не был так уверен, что прав он, а не она. Но если ее теория верна, в отличие от его предпосылок, он понятия не имеет, что будет дальше. И до сих пор только отдалялся от убийцы.
Нова встала и положила руку ему на плечо.
– Между нами больше сходства, чем может показаться на первый взгляд, – сказала она. – Просто я немного предприимчивее. Приходите, мы ждем. Теперь у вас есть адрес.
Педер рассчитал так, чтобы застать там одного Германа. В пятницу магазин открывался только около полудня, но хозяин приезжал утром, чтобы провести инвентаризацию полученного на неделе товара. Учитывая то, что он сказал по телефону, с этим вопросом лучше было разобраться до того, как нахлынут покупатели.
Педер склонился над стеклянной витриной, разглядывая предметы, разложенные на темно-синем бархате.
– Спасибо за звонок, – сказал он.
– Всегда пожалуйста, – отозвался Герман. – Я узнал эти часы сразу, как только услышал описание. Жаль только, что это не произошло раньше. Но я стерег их как зеницу ока, до самого вашего появления.
И он удовлетворенно похлопал себя по животу.
Педер не первый раз встречался с антикваром Германом, который действительно всегда был рад помочь полиции.
– И на них дарственная надпись, вы говорите?
Герман криво улыбнулся и повернул часы обратной стороной.
– «Аллану Вальтерссону в день его шестидесятилетия», – прочитал Педер.
Аллан Вальтерссон был дедушкой Оссиана и отцом Фредрика.
Герман с трудом умещался за прилавком из-за огромного живота, который с каждым годом становился все больше. Коллеги шутили, что скоро увидят его из полицейского здания на Кунгсхольмене.
– И это все, что поступило? – спросил Педер. – Что-нибудь удалось продать?
Помимо часов, было золотое кольцо, брошь с жемчугом и цепочка «бисмарк» в футляре.
– Нет, всё здесь, – отвечал Герман. – Я не торгую краденым. Поэтому и позвонил вам, как только понял, в чем дело. Видите ли, мой папа был полицейским. Так что я воспитан в уважении к закону.
– Похвально. – Педер похлопал антиквара по плечу. – Ну а теперь вопрос на десять тысяч крон: кто он?
– Наш старый знакомый, – рассмеялся Герман. – Это насторожило меня сразу.
Он замолчал. Педер хорошо знал эту уловку антиквара – выжать из ситуации максимум удовольствия. Приходилось подыгрывать. Педер оглядел небольшой магазин. Здесь было все – от запчастей старого лампового телевизора до ювелирных украшений, пыльных альбомов с марками и снаряжения для подводного плавания. Даже чучело какого-то животного, похожего на барсука.
– Разве вы не хотите знать, кто он? – Герман лукаво подмигнул.
– Еще как хочу, – улыбнулся Педер.
– Тогда вам придется отгадать мою загадку.
Педер вздохнул:
– А если без загадок, Герман? Что за игривое настроение у вас сегодня?
Антиквар хихикнул.
– Какая личность нынче особенно популярна?
– Хм… – задумался Педер. – Это для меня слишком сложно.
Он почесал голову и вздохнул. Иногда Педеру удавалось справиться с загадками Германа, но, похоже, не на этот раз.
– Нет, Герман. Сдаюсь.
Герман выдержал театральную паузу и торжествующе объявил:
– На-личность!
После чего взвыл и расхохотался.
Педер улыбнулся и покачал головой:
– Не понимаю, откуда вы их берете… Сжальтесь все-таки над тугодумом в форме. Кто принес вам эти часы? Старая гвардия, похоже?
Герман кивнул:
– Ага. Наш завсегдатай. Рифмуется с «латте». – И опять захихикал.
Педер нахмурился. Надо же, «латте»… И тут его осенило:
– Матте! Матте Скуглунд!
– Именно. – Герман похлопал себя по животу и кивнул на разложенные на бархате предметы. – Но это очень дорогие вещи. К сожалению, ни малейшего шанса, что они…