В каждой фотографии, за каждым подробным описанием Педеру виделись лица тройняшек. С тех пор как они появились, все его тело, вся система жизнеобеспечения как будто была напрямую с ними связана. Для Педера тройняшки стали Иггдрасилем, Древом Жизни, артериями и венами, по которым текла его кровь, капиллярами легких, которыми он дышал… А у каждого ребенка из списка был по крайней мере один родитель, которому дышать стало нечем.
Для большинства детей существовали вполне правдоподобные объяснения исчезновения. Родственник, уехавший с ребенком за границу. Семья беженцев, укрывшаяся от властей, чтобы не быть отправленной на родину. Наконец были дети, которые, по собственной воле или по тысячам других разных причин, одинаково плачевных, сбежали от родителей, из приемной семьи или дома ребенка. Но и ими список не исчерпывался. Оставались те, кто исчез самым необъяснимым образом. Именно они прежде всего и интересовали Педера. Он сличал их данные, одного за другим, с теми, что сообщила Мильда о находке в парке. Тело в крайне плохом состоянии, и все же кое-какие сведения имелись. Мильда всегда умела отобрать нужное.
Педер еще раз сверился с ее файлом. Итак, рост около ста двадцати сантиметров. Возраст около шести лет. Цвет волос каштановый. Пол мужской. У ребенка следы перелома бедренной кости правой ноги. Судя по степени заживления, Мильда оценила давность травмы как около двух лет. Важный показатель, при всем скептическом отношении к оценке.
Педер медленно пролистал документ на мониторе. Иногда цель казалась такой близкой, но каждый раз что-то не сходилось. Он еще раз перечитал текст, глянул на файл Мильды. Проверил и перепроверил – и откинулся на спинку стула.
Они отчаянно нуждались в новой подсказке. В чем-то, что могло бы, хотя бы на шаг, приблизить к разгадке. И вот наконец Педер нашел его, мальчика из Фатбурспаркена…
– Папа, что это? – Ребекка с отвращением пролистала брошюру «Эпикуры», лежавшую на журнальном столике. – Четыре краеугольных камня эпикурейства? Это на тебя не похоже.
Винсент отложил книгу Мишеля Серто «Изобретение повседневности», первый том, где читал эссе о том, как воспринимается город с высотной точки обзора и с улицы. Очень интересные мысли. У Винсента возникали похожие, когда он стоял на башне ратуши.
– Эпикурейство – это философия, – объяснил он дочери. – Моя коллега Нова ведет курсы, где учат таким вещам. Кстати, почему ты дома? С Дени всё в порядке?
– Нова очень красивая, – заметил Беньямин с дивана. – У нее страничка в «Инсте».
– Дени уехал навестить родителей, – ответила на вопрос отца Ребекка. – Как это отвратительно, Беньямин… Нова вдвое старше тебя.
– И что, поэтому она не может быть красивой?
Астон показался из своей комнаты, покачиваясь под музыку, которую слышал он один. При этом что-то гнусавил и цокал языком. Интересно, где он этому научился? Когда-нибудь Винсент обязательно его спросит.
– О-о-очень красивая, – пропел Астон на мелодию группы «Куин» The Show Must Go On. – О-о-очень красивая…
Очевидно, «Радио Га-га» опустилось с верхней строчки его топ-листа.
– О-о-очень красивая…
Чем старше становились дети, тем меньше Винсент их понимал.
Мария склонилась над телефоном. Не нужно быть менталистом, чтобы понять, с кем она переписывается в чате. Но теперь и она подняла глаза.
– И ты знаком с этой сногсшибательной Новой? – спросила она.
– Я уже говорил, что она моя коллега, – терпеливо объяснил Винсент. – Время от времени наши пути пересекаются. Теперь мы участвуем в одном полицейском расследовании.
Он тут же осознал свою ошибку. Слишком поздно. Лицо Марии стало серым.
– В том же, что и твоя Мина? – переспросила она. – Неужели тебе не стыдно, Винсент… Полицейское расследование, как же!
Она встала. Проблемы с Кевином, очевидно, уже забылись.
– Групповой секс, вот что это такое.
– Мария! – хором закричали Ребекка и Беньямин.
– Группово-о-ой секс, группово-о-ой секс… – радостно подхватил Астон возле аквариума в гостиной.
Винсент закрыл лицо руками. Не хватало только травмировать психику рыбок… Он взглянул на часы – о нет… Поезд! Вечерняя лекция в Евле! Поначалу Винсент не хотел этого – так был рад, что сезон выступлений закончился. Но ведь лекция – это не шоу. Главное, не нужно душить себя ремнем.
– Это нехорошие слова, – заметил он Астону. – Мама тебе объяснит, а мне пора идти. Вернусь на десятичасовом поезде, когда ты уже проснешься.
Винсент взял сумку с лэптопом и вышел в коридор. Мария последовала за ним. Винсент приготовился было к последнему выговору, но вместо этого встретил ее печальный взгляд.
– Удачи на лекции, Винсент, – тихо напутствовала Мария. – И не забывай меня.
Он остановился и посмотрел на нее. Поначалу заподозрил сарказм или по крайней мере скрытый упрек. Но глаза Марии были полны грусти и блестели. Похоже, она действительно имела в виду то, что сказала.
– Это… ты думаешь, я тебя забыл? – спросил он.
Что-то новое… Винсент лихорадочно соображал, что мог бы значить такой поворот. Даже в терапии они до такого не доходили. Но это многое объясняло. Агрессивные выпады Марии, ее насмешки… Конечно, таким образом она защищалась. Как можно было подумать что-то другое? Но до сих пор она не была с ним так откровенна. Винсенту было больно видеть ее в таком состоянии.
– Винсент Вальдер, великий менталист. – Она сняла невидимую ниточку с его пиджака. – Знаешь, как трудно соответствовать тебе?
– Тебе нужно прийти на одну из моих лекций, – сказал он. – Тогда ты увидишь, что я тот человек, на которого все хотят смотреть. Но только издали. Это большая разница… – Поставил сумку с лэптопом на пол и взял ее лицо в свои ладони. – Что касается того, что я тебя забыл, то все как раз наоборот. Я думал, это очевидно. Единственное, что позволяет мне ощущать свою жизнь хотя бы в какой-то малой степени нормальной, – осознание того, что ты есть. Что бы ни случилось, я знаю, что вернусь домой, к тебе и детям. Без вас я ничто.
Она моргнула несколько раз и слабо улыбнулась. Затем на ее лицо снова набежала тень:
– Ты имеешь в виду, когда рядом с тобой нет Мины?
Винсент вздохнул и взял сумку. Это почти произошло… Но ничего, может, в следующий раз. Когда он выходил во двор, в гостиной Астон все еще пел о групповом сексе.
– Не понимаю, как он мог оказаться в Фатбурспаркене? Вендела тоже была там?
Томас Юнсмарк отмахнулся от руки гримера и повернулся к Рубену. Полиции потребовалось несколько дней, чтобы добиться встречи с известным артистом. При этом ни Рубен, ни Педер не хотели посвящать его агента в детали визита. Юнсмарк должен был услышать обо всем первым.
– Они ждут тебя через десять минут, – напомнил гример.
– Им придется подождать дольше, – вздохнул Юнсмарк, проводя рукой по густым темным волосам. – Можешь ненадолго оставить меня наедине с полицией?
При виде знаменитого актера Рубен невольно проникся завистью. Даже он, столько лет считавший себя ловеласом, что он мог противопоставить Томасу Юнсмарку, который был не только звездой шведского телевидения, но и мечтой всех шведских женщин? Журналы светской хроники набирали очки благодаря его многочисленным романам как со звездами, так и с обыкновенными женщинами. И Декстер был его ребенком. «Единственным ребенком», – мысленно добавил Рубен и почувствовал укол в сердце.
Он видел перед собой лицо Астрид и будто падал в пропасть, охваченный внезапным чувством, что с ней что-то может случиться. Встряхнулся, чтобы избавиться от этой мысли. Он понятия не имел, что это за пропасть, и главное – как с ней справиться.
– К сожалению, вашу бывшую жену мы пока не нашли, – ответил на его вопрос Педер. – И на вас выйти оказалось не так просто.
– Мою бывшую подругу, – поправил его Юнсмарк, и Рубен заметил, как он смотрит на бороду Педера. – Мы с Венделой никогда не были женаты. Декстер – это… Если честно, это была совсем мимолетная связь. Декстер появился на свет случайно. По крайней мере, так это выглядит для меня.
Последние его слова повисли в воздухе. Рубен вспомнил бесконечные сплетни в прессе на эту тему. Отношения Юнсмарка и Венделы, похоже, с самого начала приобрели ожесточенный тон, с резкими обвинениями в адрес той и другой стороны. И все это на фоне психического заболевания Венделы, с которым ей также приходилось бороться публично.
– Мы познакомились на съемках «Сумеречной крови». Она была консультантом. Ну, вы знаете, за эту роль я получил «Золотого жука»…
Томас снова провел рукой по волосам. Рубен кивнул, хотя понятия не имел ни о каком «Золотом жуке». Фильмов, где не было Брюса Уиллиса, Тома Харди или Дуэйна Джонсона, для него просто не существовало.
– Она была очень красивой, – продолжал Юнсмарк. – Хрупкой и сильной одновременно. Я сразу запал на нее.
В дверь просунула голову девушка в наушниках:
– Тебя ждут.
Томас махнул рукой и посмотрел на нее так, что девушка тут же закрыла дверь.
– Можете рассказать об исчезновении Венделы и Декстера? – спросил Педер. – Что вы вообще об этом знаете?
– Как я уже сказал, мы не живем вместе и никогда не жили. Когда Венделу помещали в больницу, Декстер всегда был рядом с ней. Но сейчас ее только что выписали.
– Вы беспокоились за нее?
Томас задумался, массируя пальцем кутикулу.
– Не так чтобы очень… У Венделы была тяга к драматизму. За эти годы она совершила множество попыток самоубийства, и все это было как-то… не всерьез.
– Она угрожала чем-то подобным и на этот раз? – спросил Рубен.
– Да, я получил от нее эсэмэску. Вендела увидела статью о моей новой девушке, фотомодели из Бразилии, и, как обычно, взорвалась. Я давно понял, что правильнее всего игнорировать такие вещи.
Томас хлопнул в ладоши. Волосы упали ему на лоб, и Рубен вдруг понял, во что влюблялись все эти женщины.
– Больше ничего не случилось в тот день, когда они исчезли? – спросил Педер, почесывая бороду.