– Господи… – Она кивнула. – Ты прав, Юн Веннхаген жив. Ты думаешь… Нова знает об этом?
– Совсем не обязательно, – ответил Винсент. – Вполне возможно, все это время он держался подальше и от нее тоже. Это было бы разумно, с учетом того, чем занимается Нова. Она точно не одобрила бы его действий.
Мина выдохнула. Все так, но Натали все еще с ними. И Мине нужно срочно убедиться в том, что с ней всё в порядке. Проще всего позвонить отцу Натали. Но ведь именно она, Мина, просила его не вмешиваться. Значит, будет искать дочь сама. В лучшем случае Натали действительно на пару недель уединилась с бабушкой в лесу.
– Как Юну удавалось оставаться незамеченным все это время? – спросила она.
– Думаю, это не так сложно, при наличии тех ресурсов, которыми он располагал. Во всяком случае, его отец. Легко стать невидимым, когда все считают тебя мертвым.
Мина покачала головой. Ей все еще было трудно воспринимать информацию.
– Нужно немедленно рассказать остальным. – Она встала с дивана.
Винсент кивнул.
– У нас еще есть шанс спасти Вильму, – добавил он. – Теперь, когда мы наконец знаем, кто. Остается выяснить, где.
Мы долго едем. Все дальше от города, потом углубляемся в лес. Я почти сплю. Останавливаемся возле чего-то похожего на сарай. Выходим, и я пытаюсь бежать, но меня кто-то ловит. Я кусаю руку, которая меня держит, – изо всей силы, что у меня есть. Он кричит, и рука падает. Тут же меня хватает кто-то другой, прежде чем я успеваю убежать. Я лягаюсь, бьюсь, но кто-то берет меня в охапку и тащит вниз по лестнице. Я думаю, не столкнуть ли мне его вниз. Но тогда мне придется спускаться одной.
Сегодня утром они предложили мне завтрак. Я страшно голодна, но мне не нужна их еда.
Они говорят, что я должна успокоиться. Что они знают моих папу и маму, но это неправда.
– Вы врете! – кричу я каждый раз, как только они пытаются со мной говорить. – Я вас ненавижу! Я хочу домой!
В конце концов они оставляют все попытки со мной сблизиться. Я очень злюсь. Потому что, если не злиться, станет совсем страшно. А этого я точно не хочу.
Я буду спать на матрасе на полу. Он жесткий, но это все, что есть.
Я бросаюсь на матрас и кричу в подушку. Чувствую рукой что-то твердое. «Айпод» – тот, кто меня сюда приволок, говорил о нем. Он сказал, что я могу пользоваться им сколько хочу. Я швыряю «Айпод» в стену, но он остается целым. Тогда я с размаху бью его о пол, – еще и еще, пока экран не трескается.
– Эй, вы! – кричу я. – Я хочу домой, немедленно! Или я убью вас!
Если кричать очень громко, меня могут услышать дома.
И тогда приедет папа, и они разбегутся.
Или мама приедет за мной на велосипеде.
Но никто не приходит. Вообще никто.
Группа уставилась на стену, как будто отказывалась понимать то, что говорил Винсент. Тем не менее он выражался достаточно ясно. И готовился тщательнее, чем для Мины. Кристер помог отыскать старый проектор на складе полицейского отделения. Рубен громко смеялся, когда катил его в конференц-зал.
Но теперь, после того как Винсент рассказал о послании Юна, а затем продемонстрировал все, проецируя текст на пластиковом листе на большую карту Стокгольма, они молчали. Их глаза бегали, следуя линиям на карте. Снова и снова, как будто послание могло измениться, если его прочитать несколько раз.
– Но это же черт знает что… – громко прошептал Рубен.
– Если Юн Веннхаген жив, – пробормотал Кристер, – в его распоряжении было достаточно времени, чтобы восстановить старую секту. Его ведь никто не искал. Скорее всего, теперь его и зовут иначе.
– Что за старая секта? – не понял Рубен.
– Разве не помнишь, что тогда об этом говорили? – повернулся к нему Кристер. – Они жили вместе, всей компанией. Где-то на полдороги к гавани в Нюнесе. Разные ходили слухи, никто толком ничего не знал. А после аварии они рассеялись кто куда. Я так понимаю, что Нова при первой возможности сменила фамилию и имя. Когда она говорила, что у нее большой опыт с сектами, то имела в виду прежде всего своего отца. Думаю, она до сих пор депрограммируется.
– Господи… – Педер пригладил бороду, на которой откуда-то появились большие синие пятна. – Если Юн все это время возглавлял секту… у него действительно было достаточно времени на промывание мозгов своим подопечным.
Они, с нахмуренными бровями, снова повернулись к Винсенту. Кроме Мины, которая слышала все это раньше.
– Черт, – пробормотал Кристер.
И поднял на стол полиэтиленовый пакет с портативными вентиляторами, один из которых протянул Винсенту. В этот момент менталист заметил, что в зале нет Боссе.
– Он сегодня дома, – объяснил Кристер, заметив недоуменный взгляд Винсента, остановившийся на пустой миске для воды. – Там на полградуса прохладнее. Думаю, Боссе уже налил себе холодную ванну, насколько я знаю эту собаку.
Винсент улыбнулся возникшей в голове картинке – большой золотистый ретривер плещется в ванне, щурясь от удовольствия. Наверняка использовал и ароматную пену…
– Нам нужно больше знать о Юне Веннхагене, – мрачно заметила Юлия. – И срочно.
– Уже работаю, – отозвался Педер, открывая лэптоп.
– Кто-то должен сообщить Нове, что мы преследуем ее отца, – сказал Кристер. И тут же осекся.
– А ты не думал о том… что она сама может быть как-то замешана в этом? Или ее «Эпикура» связана с Юном?
На какое-то время все стихло. Наконец Мина покачала головой.
– Нова искренне оплакивает отца. Если Юн жив, она об этом ничего не знает, потому что, как мне кажется, не сомневается в обратном. Возможно, я мало знаю об эпикурействе, но как оно может быть связано с убийством детей? Эпикурейцы как будто сосредоточены на том, чтобы не создавать в жизни проблем сверх необходимого, жить в тишине, как называла это Нова. Полная противоположность тому, чем занимается Юн. Думаю, для нее это будет серьезным ударом. Могу взять это на себя.
Юлия подняла брови, но ничего не сказала.
– Главный вопрос, зачем Юн это делает, – сказал Адам, который, похоже, никак не мог заставить свой вентилятор работать.
– Нет, – покачала головой Юлия. – Это мы можем выяснить позже. А сейчас главный вопрос скорее в том, где его искать. В нашем распоряжении сегодняшний и завтрашний день. Если мы, конечно, хотим спасти Вильму, и если Юн и на этот раз намерен придерживаться старой схемы. Но у меня еще вопрос к Педеру: скажи, почему у тебя такая синяя борода?
Педер покраснел и опустил глаза в стол.
– Хм… это после детского праздника, – пробормотал он. – Краска не смывается, и я не знаю…
В этот момент в дверях появилась Мильда. Остановилась, оглядела группу и удивленно спросила:
– Все в сборе? Собственно, я искала тебя, Мина. Есть новости о детях – точнее, о том, что мы в них нашли.
– Волокна? – оживилась Мина.
Кристер бросил Мильде портативный вентилятор из пакета, и она ловко поймала его одной рукой.
– Спасибо, – Эксперт кивнула Кристеру. – Итак, о волокнах. До сих пор мне нечего было сказать о них, кроме того, что это шерстяное полотно. Но буквально только что коллегам удалось обнаружить на них бактерию Dermatophilus congolensis. Во всех образцах, что доказывает их общее происхождение.
– Что это за бактерия? – спросила Юлия.
– Хороший вопрос. Она вызывает кожное заболевание, в частности, у лошадей, а также у крупного рогатого скота и овец. Заболевание называется стрептотрихоз, иначе дерматофилез. Влага вызывает трещины в коже, куда попадают бактерии, на ранках образуются корки. Случается, хотя и редко, что стрептотрихоз передается от животных к человеку, при прямом контакте или через корки, которые, намокая, выделяют зооспоры, липнущие к щеткам для ухода для животными или попонам.
Мильда остановилась, чтобы запустить портативный вентилятор.
Винсент не был уверен, что правильно понял сказанное. У детей в горле обнаружены бактерии, которые живут на шкурах животных… Такое впечатление, что чего-то не хватает.
– Так как эти бактерии оказались на волокнах ткани? – спросил он.
Мильда улыбнулась. Она, как видно, ожидала этого вопроса.
В этот момент послышалось тихое завывание. Это заработал ее вентилятор.
– Ткань, ставшая источником волокон, должна была находиться в прямом контакте с зараженными животными. Это куски шерстяного полотна, достаточно большие, чтобы закрывать лица детей или даже покрывать голову целиком, чтобы дети могли вдыхать волокна. Мы не нашли никаких свидетельств тому, что детям насильно засовывали ткань в горло. Мое предположение, пока неофициальное…
– Да? – нетерпеливо спросила Юлия.
– …что эти волокна происходят из конских попон.
Мысли Винсента закружились по кругу, как змеи, кусающие собственные хвосты. Лошади, загадочные лошади – с них все начиналось…
– Э-э-э… послушайте! – вдруг подал голос Педер, поднимая глаза от лэптопа. – Вы знаете, что у Юна в девяностые была ферма, которую потом как будто кто-то поджег?
– Да, тогда сгорели животные, – ответила Юлия. – Поэтому я и запомнила. Страшная трагедия.
– И не просто животные, – подхватил Педер, разворачивая лэптоп, чтобы все видели найденные им фотографии.
Улыбающийся мужчина с усами возле ограды. Рядом животные – мускулистые и величественные.
– Лошади, – сказал Педер. – У Юна Веннхагена была одна из самых известных конных ферм в стране. Всего в пяти милях отсюда, в Сорюнде. И знаете что? На спутниковых снимках «Гугл Эрт» она выглядит по крайней мере частично отремонтированной.
Полицейские переглянулись. Потом быстро поднялись со стульев.
Юлия попросила Кристера остаться в отделении полиции. Быть на связи, заодно продолжать наводить справки о Юне Веннхагене. Остальные поспешили к машинам. Мина поехала на своей. Юлия собиралась вызвать пикет-автобус, пока они будут в пути.